– Ну, ясно – без прислуги! Рисовать поехал. Маршрут мне его известен. Отсюда, потом сюда и… сюда. Через эту точку. По диагонали через закрытый район.
– Странный друг у вас.
– Какой уж есть. Да я и сам такой же. Так вот, мне хотелось бы узнать все гораздо подробней.
– Это можно, конечно. Но с другом-то вашим что? Почему вы засуетились, ко мне вот пришли? Что-то случилось?
– Да в том-то и дело, что ничего. Он не вернулся. Должен был еще две недели назад быть в Москве, у него дела здесь – супер… Важнейшие. Его нет. Понимаете?
– К сожалению, понимаю так, что и не надо лучше. Да и вы, раз такое уже произошло, сразу схватите нить.
Инструктор встал, прошелся по кабинету. Придется все снова пережить, вспоминая… – подумал он.
– Давайте так, – инструктор остановился перед Беловым. – Я изложу вам факты. А вы дальше сами. Со всеми остановками, – он перелистнул папку на самое начало. – Первый случай. Семьдесят девятый год. Август. Сергей Лаврентьев. «При попытке зачалиться упал с плота…» Плыли по Хамболу. Упал недалеко от устья. Перед входом реки в последний скальный коридор «Чертовы щеки». Понятно, что произошло? Плот с группой приставал для осмотра перед входом в каньон, а он, Сергей, выпал. Его увлекло стремниной в эти самые «щеки». Длина каньона – три километра. Шестая категория – пороги, водовороты, сливы, камни в русле, на них завалы. Расход воды весной… в межень… ну, это вам неинтересно. Скорость струи в стремнине – до тридцати пяти километров в час, шесть прижимов, четыре в том числе под отрицательную стенку: ну, это значит, что струя бьет в стенку и основной поток ныряет под скалу, под нависающую скалу…
– Ясно.
– Вот. Произошло это седьмого августа. Десятого они нашли один лишь спасжилет Сергея. Пустой. Без тела. Надутый, не пробитый. Плавал в улове, крутился, прямо в устье, на выходе из «щек».
– А как же так: жилет без тела?
– Ну, как? Он мог его сам и сорвать: в завал, допустим, занесло потоком его, под бревна, под воду. И там он жилетом зацепился. Сорвал, чтоб выйти на поверхность. А в результате, потом-то уж, жилет пустой слетел или водой сорвало, понесло, пронесло и вынесло. Чего не скажешь о хозяине жилета.
– Что ж – так и не нашли?
– А как найдешь-то? Река – сплошная пена: сливы, ямы, «бочки».
– Бочки?
– «Бочка» – это вал, закрученный в лицо, навстречу. Ширина потока – метров двадцать, все это – в скальном коридоре, сплошной отвес с обоих берегов высотою метров сорок-пятьдесят. Деревья в русле реки – завалы еще с весны, с половодья – такие баррикады, с трехэтажный дом. Сквозь них река и прет темной силой – с шипеньем, слышно, как камни гремят на дне – поток ворочает. А камушки – с телевизор. Ну, как найдешь здесь что-нибудь? Жилет прошел вот как-то. А человек погиб.
– Да. Это, конечно, несчастный случай.
– Естественно. Счастливым его трудно назвать, я согласен.
– К счастью, мой друг едва ли решит сплавляться сквозь эти самые «щеки». Он пешочком, с этюдником да палаткой.
– Ага, ага, – закивал инструктор, – все понятно. Пешочком, с этюдником да палаткой. Это вы как раз не в бровь, а в глаз.
– То есть?
– Пешочком – это у нас так было. Я тоже сам, лично, участвовал в этом походе, так что я – очевидец. Как раз на следующий год это произошло, в восьмидесятом. Мы после тяжелого похода по Саянам решили как бы отдохнуть – ну и мотанули на Приполярный, в качестве прогулки, еще пара недель у нас была, и в нашем профкоме еще деньги были, плескались. По тем временам деньги немалые. Надо было, конечно, добить их. Ну вот и решили добить – так, прогулка вроде. Шли к горе Народной, через Манарагу. Слава богу, не я был руководителем. Группа – десять человек. Чистый пешкодрал шли. Без сплавов и без альпинизма. Встали на дневку здесь, – инструктор показал на карту. – Как раз недалеко от «щек». Погода была! День ясный выдался – что в тех краях редкость. На юг от нас вот, глядите, вот она, вершина. Вершина простая, пологая. Однако стоит в очень выигрышном месте, да и день, как уже сказал, выдался: видимость миллион на миллион. Жалко было упускать такую возможность. Решили все взойти, сфотографироваться. Ну, девять человек пошли, десятый в лагере остался, обед варить. Поднялись мы, поснимались, постояли вдоволь на ветру. Спускались быстро – жрать-то хочется – некоторые даже вприпрыжку неслись. Прекрасно. В лагере все нормально. Обед готов, котелки уже сняты, но стоят рядом с углями, чтоб не остыло до нашего прихода. В общем, порядок, все отлично. Одно только плохо: Кости Бортникова, который оставался в лагере обед готовить – его-то как раз и нет.
Инструктор отвернулся к окну, вспоминая.
* * *
– Костя-а-а! Ты где?
– В палатках нет его!
– Костя, Константи-и-ин!
– Пожрать сготовил… Что за дела?!
– Да нет же, я ж ему определенно, совершенно четко сказал: не отлучаться!
– Вот странно. Ни записки не оставил, ничего!
– Ребята, судя по тому, какие угли, он отошел не более пятнадцати минут как!
– Да где ж пятнадцать – пять! Вон сук – только начал гореть. Мы ведь в костер ничего не подкидывали?
– Нет!
– Ну, так, значит, он пять минут назад был здесь.
– Пять? А куда он, за пять-то минут, мог деться? Все же как на ладони. Я спускался, смотрел: никого на стоянке не было.
– За Хамбол он не мог же улететь?
– Улететь не мог, а в «щеки» свалиться мог.
– Да что ж он – больной, что ль – шамовку сгонобобить, оставить, разложить и пойти самоубиться?
– Ну, значит, рядом, спрятался. Хохмит.
– Чтоб попугать? Едва ли! За такие шутки – массаж зубов.
– Да нет, он серьезнейший малый!
– Эй, Ко-о-ости-и-и-ик!
– А?! Слышали?!..Слыхали?!
– Да это эхо!
– Бо-о-ортни-и-ик……Ко-о-о-остя-а-а!!
– Давай пожрем, подождем минут двадцать. Человек мог и по делу, так сказать, отлучиться…
– Нет, братцы! Обед отложить придется. Разделимся на пары быстренько. И по секторам, начиная от костра, расходимся. Держа друг друга в прямой видимости.
– У нас сигнальные ракеты есть. Во! Пять штук.
– Давай!
Шипя, одна за другой в небо взлетели пять ракет…
– Ракеты! В солнечный день! Совсем мы, ребята, из ума что-то выжили.
– Давай ногами искать! – это верно!
* * *
– Мы так его и не нашли, – подвел итог инструктор. – Маршрут, естественно, был прерван. Троих послали за спасателями, шестеро оставшихся по тройкам прочесали всю округу – ничего. Спасательная группа через четыре дня пришла на вездеходе, еще три дня искали – ноль.
– Но выводы какие-то, наверно, все же были?
– Конечно, были. Но уже в Москве. Оргвыводы. Руководителя нашего дисквалифицировали. А он был уже кандидатом в мастера.
– За что?
– Одного оставил в лагере. А по инструкции – не меньше чем двоих следует оставлять.
– А что произошло, так непонятно и осталось?
– Три версии. Пошел к каньону, к «щекам». И там сдуру и сорвался. Несчастный случай.
– Нелепо.
– Вторая версия: медведь его задрал, а потом утащил.
– Следы борьбы, кровь?
– Нет, не было ничего такого.
– Тогда и это вряд ли.
– И третья версия. Какой-то беглый его отвлек, сманил в сторонку, да и пришил: за одежду, за документы, деньги. Но не успел ничем воспользоваться: мы слишком быстро пришли и спугнули его. На стоянке ведь все осталось нетронуто. Ну, кроме самого Кости.
– А где же труп этот беглый спрятал?
– Успел зарыть!
– В горах? Камень же под ногами – вы что, под мох труп засунете?
– Вы абсолютно правы. Меня самого все эти версии еще тогда, в восьмидесятом, не удовлетворяли. Что ж делать-то? Других ведь версий не было!
– Да. История! И как же вы потом, когда вернулись, какую гипотезу выдали в Москве его родителям – что рассказали, как объяснили? Совершенно не представляю!
– От этого судьба избавила нас, слава богу – за это хоть. Он, Костя, холост был. А родители его разбились насмерть на автомобиле за год приблизительно до этого. Такая вот волна.
– Вот тут район и закрыли?
– Нет. Его закрыли позже, через полтора года. В мае восемьдесят второго. После еще одной, совсем уж дикой истории. Вот, – инструктор показал Белову фото. – Это снимочек был сделан с вертолета. Палатка и разбегающийся веер следов на снегу.
– Занятно.
– Вы поняли, что именно вас поразило?
– То, что следы кончаются ничем. Как будто человек бежал, бежал по снегу и растаял в воздухе.
– Вот именно. Их было восемь человек. Студенты. Зимний поход. Зимний – это конец марта и весь апрель в Приполярье. Конец полярной ночи. Потепленье. Но снег еще хороший, наст, без подлипов… Ну, то есть еще не липнет к лыжам. Они урвались на недельку с лекций: проветриться, две сотни километров за пять дней было заявлено в маршрутной книжке. Одна палатка – шести-местка – ну, для тепла на восьмерых. И вот – на фото вы видите итог.
– И все исчезли?
– Просто все исчезли, именно. А хронология такая: они должны были закончить маршрут во второй половине дня, после обеда, первого апреля. В срок на контрольную точку они не вышли. На КСС, как и полагается, их еще трое суток ждали, до двадцати ноль-ноль четвертого апреля. Потом уж КСС объявила их розыск.
