Однако данный отрывок говорит скорее об обратном. Новгородцы не просили в князья Александра — во всяком случае, сразу. Первое посольство прибыло к Ярославу Всеволодовичу как к великому князю владимирскому прежде всего за военной помощью и гарантией мира на восточных границах (а также доставки хлеба). Просили же новгородцы в князья наверняка кого-то из младших братьев Ярослава Всеволодовича — или Святослава, или Ивана. Но Ярослав Всеволодович дал понять, что княжение в Новгороде — это его семейное дело. Зная, что Александр дал маху в Невской битве, Ярослав «тактично» (насколько это слово подходит к Ярославу Всеволодовичу) предложил новгородцам в правители сына Андрея.
Наверное, новгородцы рассудили правильно. Александр извлек уроки из Невской битвы — и в 1241 г. на штурм острога Копорья, где не могло быть значительного немецкого гарнизона (в самом Пскове сидело только два рыцаря), пошел «…с новгородцы, и с ладожаны, и с Корелою, и сь Ижеряны». Копорье сдалось без боя — и Александр привел первых своих пленных врагов в Новгород, где немцев милостиво (и дипломатично) отпустил, а «перевертников» (чудь и вожан) казнил (повесил).
На следующий год (?!), собрав новгородское ополчение и присовокупив владимиро-суздальские войска, ведомые его братом Андреем, Александр Ярославич отправился походом на Псков. Псков был крепким орешком, но только в том случае, если псковичи собирались бы сопротивляться. Однако у них не нашлось ни сил, ни достаточно авторитетного предводителя, чтобы решиться на это. Наоборот, как честно пишет Старшая Ливонская рифмованная хроника, псковичи «от всего сердца обрадовались» приходу Александра Ярославича. В итоге освобождение Пскова превратилось в еще одну операцию устрашения: немецкие рыцари (оба) бежали, а Александру удалось лишь захватить некоторых их кнехтов, которых заковали и отправили в Новгород. После этого новгородско-суздальское войско решило ударить по ливонцам, а вернее — по землях их союзников из Дерпта. «Ияко быша на (чудской. — А.П.) земли, пусти полкъ всь в зажития», — пишет Новгородская Первая летопись старшего извода. Старшая Ливонская рифмованная хроника солидарна с летописью: «…в Дерпте узнали, что пришел князь Александр с войском в землю братьев-рыцарей, чиня грабежи и пожары». Говоря о новгородско-суздальском войске, ливонский хронист не без зависти замечает, что русские «…имели бесчисленное количество луков, очень много красивейших доспехов. Их знамена были богаты, их шлемы излучали свет». Это к тому, что традиционно в современной литературе и исторических исследованиях превалирует представление о Невской битве как столкновении «технологичного Запада» с русскими мужиками в зипунах и с дубинками, среди которых иногда был один-два дружинника.
Епископ Дерптский Герман, земли которого подверглись нападению, послал за помощью к рыцарям Ливонского ордена, и те в скором времени явились — правда, как сокрушается ливонский хроникер, в небольшом количестве.
Во время «зажития» один из новгородских отрядов, ведомый братом новгородского посадника Стефана Твердиславича — Домашем Твердиславичем, — наткнулся на рыцарский отряд и был разбит. Узнав об этом, «…князь же въспятися на озеро».
Вот что было дальше.
«…Немци же и Чюдь поидоша по нихь. Узревъ же князь Олександръ и новгородци, поставиша полкъ на Чюдьскомь озере, на Узмени, у Воронья камени; и наехаша на полкъ Немци и Чюдь и прошибошася свиньею сквозе полкъ, и бысть сеча ту велика Немцемь и Чюди. Богь же и святая Софья и святою мученику Бориса и Глеба, еюже ради новгородци кровь свою прольяша, техъ святыхъ великими молитвами пособи богь князю Александру; а Немци ту падоша, а Чюдь дата плеща; и, гоняче, бита ихъ на 7-ми верстъ по леду до Суболичьскаго берега; и паде Чюди бещисла, а Немець 400, а 50 руками яша и приведоша в Новъгородъ», — сообщает Новгородская Первая летопись старшего извода.
А вот как описывает ход битвы Старшая Ливонская рифмованная хроника:
«…Однако они (рыцари. — А.П.) пришли к единому мнению атаковать русских. Немцы начали с ними бой. Русские имели много стрелков, которые мужественно приняли первый натиск, [находясь] перед дружиной князя. Видно было, как отряд братьев-рыцарей одолел стрелков; там был слышен звон мечей, и видно было, как рассекались шлемы. С обеих сторон убитые падали на траву[51]. Те, которые находились в войске братьев-рыцарей, были окружены. Русские имели такую рать, что каждого немца атаковало, пожалуй, шестьдесят человек. Братья-рыцари достаточно упорно сопротивлялись, но их там одолели. Часть дерптцев вышла из боя, это было их спасением, они вынужденно отступили. Там было убито двадцать братьев-рыцарей, а шесть было взято в плен. Таков был ход боя. Князь Александр был рад, что он одержал победу. Он возвратился в свои земли. Однако эта победа ему стоила многих храбрых мужей, которым больше никогда не идти в поход»[52].
Хотя версии летописи и хроники разняться в мелочах, но в целом они дополняют сведения друг друга и рисуют нам следующую картину.
Александр Ярославич не стремился к решающей битве и уж тем более не ставил себе задачу, как его отец, дойти до Риги. Как видно, главная цель данного похода — набег, месть епископу Дерптскому. Потому он отступил. Чудское озеро — уже нейтральная полоса, разделяющая немецкий (западный) и русский (восточный) берега. Ливонцы могли довольствоваться изгнанием противника со своей территории, тем более что их, как подчеркивает хроникер, было много меньше, чем русских. Однако ливонцы, вдохновленные победой над авангардом новгородского войска (как ранее они разбили псковичей под Изборском), а также пылая местью за грабежи своих деревень, решили навязать русским открытый бой. Александр Ярославич явно не рассчитывал на такую немецкую прыть, а потому стал ставить полки, лишь «узрев» приближающихся ливонцев и поняв, что битвы не миновать.
Так как было принято представлять Александра Ярославича полководцем уровня никак не ниже его македонского тезки, то и Ледовое побоище с легкой руки услужливых историков превратилось… в Каннскую битву (ухватившись за вырванное из контекста высказывание ливонского хроникера, что «…те, которые находились в войске братьев-рыцарей, были окружены»). Посему во множестве монографий, исследований, статей и просто учебников истории для средней школы мы можем видеть следующую схему боя: черная длинная равносторонняя трапеция меньшим своим основанием целит в красный прямоугольник, а от красно-белых квадратиков по бокам прямоугольника идут стрелки по направлению к непараллельным (боковым) сторонам трапеции. По самой распространенной версии, Александр Ярославич в центре своего построения поставил пехоту, а по флангам — отряды конных дружинников, которые-де и замкнули кольцо окружения.
Но Александр Ярославич — не Ганнибал, ливонцы — не римляне, а Чудское озеро — не река Ауфид. Даже в проигранном Каннском сражении римляне, сделав ставку на лобовой удар по центру, озаботились охраной флангов, выставив слева и справа конницу. Другое дело, что конница сия была сметена… По «общепринятой» же схеме ливонцы шли прямиком под окружение, напрочь забыв о флангах. При всем при этом, если верить «любителям Канн», ливонцам удалось невозможное: они прорвали-таки строй противников. Об этом пишут и ливонский хроникер («отряд братьев-рыцарей одолел стрелков»), и новгородский летописец («и прошибошася свиньею сквозе полкъ»). Так о каком окружении идет речь? И почему тогда ливонцы не ударили в тыл русским войскам? И каким чудом Александру Ярославичу удалось удержать русских от бегства, в которое обычно обращались полки (и не только русские) после прорыва их фронта?
После внимательного прочтения и новгородского летописца, и ливонского хроникера следует отказаться от «общепринятого» описания битвы, ошибочность которого очевидна и проистекает от неверного представления построения войск противников перед битвой.
Ливонский хроникер не описывает точно построение рыцарского войска (новгородский летописец называет строй немцев «свиньей»), и надо думать, что оно было традиционным. Отталкиваясь от построения в Раковорскои битве (1268) (где, по словам новгородского летописца, ливонцы использовали «большую свинью»), в центре своего войска ливонцы поставили рыцарей ордена, построенных клином (обычно 5 шеренг), за которым шли «мужи ордена» (оруженосцы, стрелки, слуги и пажи — все конные). Как считают некоторые историки, рыцарский клин («свинья», «кабанья голова») предназначался только для сближения с противником, атаковали же противника лавой.
Левый и правый фланги составляли отряд из Дерпта и вооруженная местная чудь. Что касается численности ливонцев, то эксперты считают, что в Ледовом побоище приняла участие орденская «гончая» хоругвь — 35 рыцарей и около 400 конников. Численность дерптского отряда следует считать не меньшим количественно, плюс местные чудьские (эстонские) данники. В общей сложности до 2 тысяч человек.
