— Умное решение с вашей стороны.
Он пожал плечами.
— Бьянка наняла строительную бригаду, привлекла всех своих звездных друзей и создала ажиотаж вокруг шоу. Это стоило ей более ста тысяч долларов.
— Ого. С чего бы ей так хлопотать?
— У нее было столько людей, которые контролировали ее карьеру — агенты, фотографы, клиенты. Думаю, что ей нужно было что-то контролировать самой, и я стал этим объектом. — Норт посмотрел прямо на Тесс, не пытаясь избежать ее взгляда. — Я продал работы на сумму более миллиона долларов за три недели. Вот так быстро я стал новым популярным товаром в мире искусства. И я взлетел. Она устроила мою карьеру.
— Именно ваш талант сделал вашу карьеру.
— Это не совсем так. Я достиг самого дна. Если бы не Бьянка, я бы уже умер.
Тесс подумала о том, каково это — быть многим обязанным другому человеку. Норт зажег сложенные поленья в буржуйке.
— И Бьянка влюбилась в вас.
Он не стал отрицать.
— Она легко влюблялась.
— Но вы не любили ее в ответ.
Норт закрыл дверцу печи. Пламя осветило его острые скулы и подчеркнуло впадины.
— Вы видели, какой она была. Соблазнительной. Харизматичной. Я был ей всем обязан, и она меня очаровала. Да, я любил ее. Но как брат младшую сестру.
— А Бьянка хотела большего.
Он отошел от огня.
— Она выгнала меня, когда поняла, что ничего не выйдет. Это было примерно в то время, когда я получил свой первый большой заказ по росписи. Я в ней больше не нуждался.
— И все же вы остались в ее жизни.
— Пару месяцев видеть меня не хотела — не отвечала на мои звонки. Затем впуталась в плохие отношения…
— И вы оказались рядом с ней.
— Как всегда. Бьянка прежде опекала меня. Теперь я взялся опекать ее. Она влипала в неприятности. Я их устранял.
Тесс потерла мозоль на большом пальце.
— Когда вы начали на нее обижаться?
— Как я мог обижаться на нее? Она спасла мне жизнь. Я бы сделал для нее все.
— Вы и сделали. — Тесс посмотрела на Рен в своих руках. — А теперь вам нужно разобраться с еще одной ее неразберихой.
— Самой большой. — Норт снова упал на диван. — Вы все копаетесь в моей жизни, однако ничего не сказали мне о своей собственной.
Тесс и вообразить не могла, как будет рассказать Иену Норту о Тревисе Хартсонге.
— Бывшая медсестра-акушерка. В настоящее время работаю няней у загадочного уличного художника с полумрачным характером, к которому, готова признать, постепенно привыкаю. Во временном отпуске от подработки в явно не модном кафе в захолустье Теннесси. Нет твердого плана на будущее. Ну как?
— Кто теперь увиливает?
Она подхватила ребенка.
— Вперед, Птичка. Давай-ка сходим за сухим подгузником.
***
Тесс пробыла в школе десять дней. Как-то раз явился Пол Элдридж, чтобы помочь Норту установить опоры для его дома-студии на дереве. Если Норт не трудился над домом на дереве, то пропадал на одной из своих лесных экскурсий, по возвращении принося с собой запах свежести. Занимался всем, чем угодно, кроме рисования.
За исключением очередного визита к педиатру Рен и их краткого визита на ферму Элдриджа, Тесс не выходила из дома, и природа манила ее так же сильно, как запах синнабонов в торговом центре. Если бы только третья неделя марта не принесла такой сырой, унылой погоды, Тесс бы вывела Рен на прогулку, но для новорожденной было слишком холодно.
Когда заточение стало невыносимым, Тесс положила на диван спальное гнездо Рен и, стоило Норту вернулся с очередной прогулки, засунула туда спящую малышку и схватила пальто.
— До скорого.
Норт стоял у входа, от него исходил запах сосен, точно так же, как от других мужчин запах дорогого одеколона.
— Куда вы собрались?
— На воздух! Больше не смогу вытерпеть ни минуты сидеть в четырех стенах.
— Вы не осмелитесь…
— О, конечно осмелюсь! — Тесс повернулась к Норту, нацелив пальцем ему в лицо. — И ей лучше быть живой, когда я вернусь!
Он ничего не мог сделать, разве что оставалось схватить и удержать силой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})***
В тенистых местах по-прежнему лежал грязный снег, по щекам хлестал ветер, но Тесс было все равно — она выбралась на улицу. За берега Пухаус Крик цеплялась ледяная корка, а в быстром потоке, как волосы ведьмы, волочились нити растущих на камнях водорослей. Еще одна доска деревянного мостика оторвалась. Тесс вспомнила, как качался мост тем утром, когда ворвался в ее жизнь Норт.
Свободные от постоянного давления слинга плечи расслабились. Но когда Тесс сошла с моста, в глубине души зашевелилось тревожное беспокойство.
«Не очень хорошо умею обращаться с хрупкими вещами», — сказал он.
Но у Тесс вся жизнь вертелась вокруг хрупких вещей. Детей, которым она помогла появиться на свет. Испуганных молодых мамочек, о которых она заботилась. Что, если Рен проснется и заплачет? Возьмет ли ее на руки Норт? Будет ли он проверять ее, чтобы убедиться, что она все еще дышит? Рен приклеилась к телу Тесс с того дня, как родилась. И вот место, которому она принадлежала. У тела Тесс.
Она повернулась, чтобы броситься обратно в школу, но заставила себя остановиться. Тесс вела себя как до смерти встревоженная молодая мать. Кем, вообще-то, она не была.
Тесс сделала несколько глубоких вдохов. С Рен будет все хорошо. Иен не собирался дать ей умереть. И Рен нуждалась, чтобы за ней присматривал не один человек, пока не появился ее отец.
Что, если отец Рен окажется ненадежным придурком, как и отец Тесс? Или пьяницей? Если она продолжит думать в таком духе, то впадет в очередное царство безумия. Тесс заставила себя идти дальше.
Задняя дверь разбухла, и Тесс уперлась в нее плечом. Внутри в хижине царили холод и затхлость. Тесс не могла представить себе Рен в настолько печальном месте. Нужны новые коврики. Купить достойную мебель. Вот только Рен никогда сюда не переедет. К тому времени, как появится новая печь, ребенка уже не будет. Тесс могла оставить все как есть. Мрачно и неприветливо.
Школа ее портила. Ей уже хотелось для себя чего-нибудь получше. Чистые белые стены, диван без обивки со сценами английской охоты. Раньше ей было все равно, а теперь нет.
«Трев… Похоже, мне наконец-то становится лучше».
Это дало совершенно новый повод для расстройства.
Она выбросила пакет увядшей зелени и заплесневелый огурец. Съела яблоко, которое не помнила, чтобы покупала, и набила сумку одеждой. Потом взглянула на стопку профессиональных журналов, которые были переправлены на ее абонементный почтовый ящик в городе. «Журнал акушерства», «Международный журнал женского здоровья». Ни один из них не имел ничего общего с ее новой жизнью, но она положила журналы в хозяйственную сумку вместе с остальной поклажей.
Беспокойство взяло верх, и Тесс помчалась обратно в школу.
Она обнаружила, что Норт расхаживает, держа Рен на сгибе руки, как футбольный мяч. Но малышка была жива.
Норт подошел к Тесс.
— Она начала плакать, — словно обвиняя Тесс, возмущенно зашептал он.
— Да неужели? Как странно, — стиснула она зубы. — А ведь еще нет и трех часов ночи.
До него дошел ее сарказм, и Норт прижал ребенка к груди, но только до тех пор, пока Тесс не сняла пальто, тогда он передал малышку ей.
— Мой адвокат никак не может найти отца Рен, так что собираюсь завтра на Манхэттен и займусь расследованием сам. Я, наверное, уеду на несколько дней. Вы не возражаете?
По его тону было понятно, что ему все равно, возражает она или нет.
— Когда вы здесь, то пользы от вас особой нет.
— Когда вернусь, мне нужно будет работать. Я серьезно, Тесс… Я больше не могу отвлекаться на вас и на ребенка.
— Мы с Птичкой это обсудим.
Его взгляд стал критическим.
— Вы что, худеете?
Норт вывел ее из равновесия.
— Я не знаю. Почему?
— Ваше лицо стало тоньше.
