религиозные книги на церковно-славянском языке (а это, как правило, переводы с греческого) и сопоставляя их с греческими первоисточниками, ученые обнаруживают[26], что слово «глумиться», помимо известного современного значения, могло выступать как:
• «пустословить».
• «веселиться».
• «кичиться, превозноситься».
• «размышлять, обдумывать».
Первые два значения близки к современному, разве что не имеют негативной этической окраски. А вот вариант «кичиться, превозноситься» возвращает нас к трактовке слова «дурак». Глумец – это снова тот, кто невесть что о себе возомнил.
Но самое интересное, конечно, – «размышлять и обдумывать». Во всяком случае в современном синодальном переводе Библии древнерусское «Изыде Исаак поглумитися на поле к вечеру» трансформируется в «При наступлении вечера Исаак вышел в поле поразмыслить» (Быт. 24:63). Можно предполагать, что в первые века после крещения (то есть в X–XI вв.) глагол «глумитися» означал именно это.
Не ведет ли эта версия нас к самым истокам – к инициации и определению души? Глум – коварные задачи типа «пойди туда не знаю куда, принеси то не знаю что», прописанные в сказках. Душа проявляется в процессе их обдумывания и решения, ибо метод решения каждый выбирает по себе.
Возможно также, что глум был необходимым этапом адаптации странников (иностранцев), принятия их в общину. Человеку, проходящему обряд, навязывались разные роли и предлагались разные испытания, а будущие родичи смотрели, какой бог наиболее ярко в нем проявится или, вернее, наиболее гармонично впишется.
В общем, приятного в таких испытаниях наверняка было мало. Они действительно воспринимались как издевательство, а не как повод для размышлений, поэтому слово «глум» со временем утвердилось в том семантическом значении, которое нам сейчас всем известно.
Если подумать, эти традиции до ХХ века сохранялись в современных форматах «инициационных практик» и «прописок», например в тюрьмах, в армии и в других закрытых и сложившихся коллективах, куда должен был вписаться человек извне. В наше время они утратили свой исходный смысл и иначе как бессмысленная жестокость или злая потеха не могли трактоваться. Но в древности… В древности, пройдя инициационный обряд, примерив несколько масок, дурак (человек без души) обретал душу. Не всегда, видимо. Бывали ситуации, когда «дураком был, дураком и помрешь». Думаю, именно в этом раскладе дурак и становился «государевым дураком» – мальчиком для битья и злых насмешек, вынужденным постоянно носить маски и никогда не вещать от своего имени.
Странник
Приступая к анализу этого архетипа, надо вспомнить главное: язычество – это этническая религия. А на каждом небе – свои боги. Таким образом, странник – это всякий, кто ушел от своего народа и из-под неба своих богов, но еще не успел или не сумел ассимилироваться (тут было бы вернее русское слово «освоиться» – стать своим) на принимающей стороне.
Для странничков (именно так, с уменьшительным, скорее уничижительным, чем ласкательным суффиксом) в русском фольклоре довольно рано возникает определение «убогие» – ушедшие из-под своего неба, а потому не несущие своего бога в себе.
Как бы мы ни пытались романтизировать «бога в душе» (имея за плечами двухтысячелетнюю историю христианства), но язычнику понятно, что этнические боги всегда и непременно связаны с местом. Человек не несет в себе бога. Уезжая на чужую территорию, он разъединяется со своей душой – и для язычника это не красивая метафора. Для него все именно так и происходит. Собственно, в этом и состоит основная ломка и боль эмиграции, основная сложность адаптации. Пока на новых землях ты не принят местными богами и один из них не стал твоей душой, ты убогий. Странник, странный – посторонний, потусторонний. То есть почти мертвец. Человек без бога внутри, без души.
Сюда уходит корнями ксенофобия – боязнь и неприятие чужого, иностранного – тоже ведь архетипическое свойство, непременный, хотя, по нашим временам, и стыдный пазл коллективного бессознательного.
Как мы с вами уже отмечали многократно, для древнего человека все, что находилось за пределами видимого мира, ПО ТУ СТОРОНУ некой природной преграды (чаще всего леса или воды – реки, моря), считалось «тем светом», царством мертвых и/или нерожденных. Поэтому и прилагательное «потусторонний» обычно означает «относящийся к загробному миру». Именно так воспринимался всякий чужак (странник) – как мертвец.
Вероятно, во всякой этнической религии, как и в мировых, существовали свои обряды «принятия» (инициации), подобные еврейскому гиюру, христианскому крещению или исламской шахаде. После совершения определенных ритуальных действий человек в буквальном смысле мог принять в себя одного из божеств местного пантеона, то есть обретал душу и определенно относился теперь к миру живых. Думаю, по смысловому наполнению этот обряд примерно можно приравнять к первой возрастной инициации – когда человек принимается в мир живых, перестает объективироваться (рассматриваться как часть материнского тела) и может стать самостоятельной душой – нести в себе бога.
Но в философском и историческом смысле нам практически ничего не известно о душе переселенца в первом поколении. Косвенно мы может судить о том, как это было у разных языческих народов. В иудаизме (безусловно, этническая религия), например, человек, прошедший обряд гиюра, не становится евреем – только гером. А вот его дети (то есть второе поколение) уже считаются евреями.
Поскольку этническим религиям, в отличие от мировых, абсолютно не свойственен прозелитизм (стремление вовлечь как можно больше народу в свою веру), то, видимо, и инициации иностранцев были делом нечастым, проводились только эмигрантам – тем, кто сознательно и добровольно приехал в страну (на территорию племени), чтобы там остаться и стать своим. Рабам, пленникам, заложникам, даже временно пребывающим «гостям» (торговцам) и послам такого обряда не полагалось.
Тут в очередной раз вспоминается: «Si vivis Romae, romano vivito more» – «Хочешь жить в Риме, живи как римлянин». Тот же, кто ни на какой территории подолгу не задерживался, переходил из одной земли в другую, третью и далее до тридевятой, оставался странником (странным человеком), убогим (лишенным души) и всегда вызывал у местных определенную настороженность.
«Убогий» – антоним «богатого». Даль в своем словаре прямо так и пишет, да и без Даля очевидно. Богатый – тот, в ком много бога. Убогий – ушедший от бога. Первое и исходное значение префикса «у» в русском языке – удаление, устранение, отказ (у-йти, у-брать, у-быть). У-богий, соответственно, отдалившийся от своего бога (души). Пустой сосуд, который может быть заполнен новым учением.
Это принципиально важный момент: феномен странничества – не только на Руси, но и во всем древнем мире – связан именно с появлением новых богов. «Одним из характерных свойств культуры является ее способность порождать явления, которые выпадают из нее и изнутри потачивают ею же установленные правила. Подобная хитрость
