для католиков, которые сравнивали смерть солдат с жертвенным подвигом Иисуса Христа. Это придало большую силу священнику, совершающему служение в войсках. Евхаристические образы доминируют в католической военной литературе любой нации. В 1915 г. французский писатель Рене Гаелл написал известную книгу «Рясоносцы под огнем пулемета», которая была переведена на английский язык в 1916 г. В ней автор изображает священников Франции как героев и мучеников за веру. Католик становится символом патриотизма, так как он гибнет в смертельной борьбе против варваров «кощунственной Германии, оскверняющей и уничтожающей католические храмы». Победа над врагом возможна только через «жертвоприношение» и «добровольное страдание». В английском переводе это названо одним словом — «Холокост». Даже тогда, когда христиане будут гибнуть, истекая кровью, это будет лишь «красное семя сражения, вечное семя победы и искупления. Так требует Бог, чтобы мы вынесли все муки и умерли, испытав при этом сверхчеловеческую радость, что выбраны жертвой, которая спасает все человечество»[140].
Подобные идеи наблюдаются у Клоделя. Одна из его пьес рассказывает о двух убитых простых солдатах — Жане и Жаке. Жан говорит, что он уже с Богом: «Только одна секунда, и я стал настоящим христианином». А Жак ему вторит: «И я чист теперь и не имею никакого греха. Это твоя кровь облекла меня в белые одежды». Они призывают души мирных жителей, также убитых немцами, особенно детей: «Придите, нежные агнцы, принесенные в жертву жестоким Иродом, не за малейшее зло, которое вы совершили, но из-за ненависти к Богу, образ Которого вы представляете».
Они были святыми мучениками — как те миссионеры, которых когда-то убили в Китае родные соплеменники, и как те герои веры, которые погибли во времена гонений римских императоров. «Как Христос отдал Свою жизнь за вас, так и вы отдали свою»[141].
Подобная риторика кровной жертвы проявилась в Ирландии, где длившаяся десятилетиями националистическая борьба против Британского господства завершилась в день празднования Пасхи в 1916 г., после чего Ирландия получила независимость. Сразу после этого многие ирландские националисты выступили против дальнейшего участия в Первой мировой войне. Но сколько бы ирландские националисты ни выступали против военных действий союзников, их язык отражал мировоззрение, идентичное мировоззрению воюющих держав. Одним из лидеров движения был Патрик Пирс, у которого была сильная приверженность идее искупительной жертвы. Он говорил, что подобная идея глубоко заложена в каждом католике еще с эпохи язычества. В 1913 г. он писал: «Кровопролитие — очищающая и освящающая вещь». Двумя годами позже он хвалил войну, заявляя: «Старое сердце земли необходимо разогревать красным вином на полях сражений», потому что «так земля возрождается от смерти весной». Он верил, что один человек может спасти все человечество. После празднования Пасхи в 1916 г., на следующий день, в понедельник, Пирс присоединился к другим националистам, среди которых были и неверующие, выступающими против британского господства и поднявшими восстание, символизировавшее национальную смерть и возрождение нации[142].
Протестантские нации также имели своих современных мучеников, обычно связанных с заграничными миссиями, но и они вскоре приняли пропитанные кровью образы католической пропаганды. Для англоязычного мира самым мученическим образом была сестра Эдит Кэвелл, казненная в 1915 г. за помощь союзным солдатам в бегстве из оккупированной Бельгии[143]. Ее смерть была долгожданным подарком протестантам, после чего и они примкнули к религиозной пропаганде и сделали свою первую святую мученицу. Постоянные уточнения обстоятельств гибели этой женщины только усиливали ужас, который испытывали ее современники. По многим сообщениям, она отказалась повязать повязку на глаза перед расстрелом, а перед командой «огонь» ослабела и упала в обморок, поэтому ее расстреляли лежащей на земле. Кроме образа святой мученицы, Кэвелл вошла в историю как безвинно убитая женщина. Уже в 1916 г. был создан австралийский фильм, который рассказывал о подвиге медсестры Эдит Кэвелл. В Канаде в честь нее назван один из самых высоких западных горных пиков, расположенных около ледника Ангела. Церковь Англии отмечает не только день ее канонизации, но и день смерти. Немцы, убив ее, получили на века моральное осуждение всех народов мира. Когда Адольф Гитлер посетил побежденный Париж в 1940 г., он приказал прежде всего разрушить две оскорбительные для немцев статуи, одна из них — изображающая медсестру Кэвелл[144].
Идеи жертвы и страдания нисколько не удивляли солдат воюющих держав. Во время битвы при Вердене немецкое католическое духовенство регулярно сравнивало гибель своих солдат с жертвоприношением Иисуса Христа. Одним из уважаемых в Германии писателей был Уолтер Флекс, который умер в 1917 г. от ран, полученных на Восточном фронте. Его популярные стихи представляли войну как Тайную вечерю, в котором «немецкая кровь станет вином Христа. Ибо в крови самых чистых есть мощь Бога, Который спасет тогда всех». «Жертва лучшего из наших людей есть только повторение жертвоприношения Бога, которое является самым главным Его чудом, чудом смерти Христа». Подобно другим авторам своего времени, Флекс ассоциировал христианство с судьбой своей нации. Эпитафия на его могиле напоминает текст из прусской военной присяги: «Тот, кто клянется на флаге Пруссии, не имеет ничего, что принадлежит ему». Что касается американских теологов, то они понимали жертву как предпосылку для прославления и восстановления: «Бороться, умирать, чтобы вновь родиться, и это самое главное. От нашей смерти [в войне] нация будет восстановлена». Из-за того, что в будущем нацисты очень почитали произведения Флекса за его мистическое представление немецкой крови и их военной жертвы, будущие поколения больше не вспоминают этого автора[145].
Язык жертвы и страдания все-таки представляет большие трудности в понимании как в светском, так и религиозном плане. Идея страдания глубоко опасна, когда это касается огромных человеческих потерь на войне. Она становится понятна, когда отдельный индивидуум желает пожертвовать собой ради других, но менее понятна и очень опасна, когда призывает целые нации жертвовать подобным образом. В Италии, например, так призывали народ восстановить естественные границы своего государства. Но это только принесло ужасные жертвы и не доставило никаких побед в конкретных сражениях[146].
Постоянный акцент на мученичестве также поднимал серьезные богословские проблемы для церквей, размывая различия между духовными и светскими причинами. Да, христиане соглашались считать войну священной, поэтому верующие солдаты следовали примеру Иисуса Христа. Но пропаганда самопожертвования через газеты и журналы в лице самых лучших ораторов, преподносивших смерть в войне с врагом как христианский подвиг, благодаря которому каждый сразу окажется в раю, не находила широкого отклика. Несмотря на это, военная доблесть многих людей превзошла все другие достоинства, включая и веру, сделав их такими же святыми. Лидеры церкви оказались в трудном положении и долго не знали, как относиться к такому военному героизму.
В
