– Я не хочу, чтобы вы там были, – повторила Джоанна, приходя в себя.
– Ваши желания не имеют никакого значения, – парировал Алекс. – Я не имею права, будучи в здравом уме и как опекун Нины, позволить вам отправиться в полный опасностей путь.
Джоанна стиснула зубы:
– Сколько же в вас высокомерия! Мне не нужен герой, чтобы защищать меня.
Она вырвала руку из его рук, схватила пальто и шляпку со стула и распахнула дверь.
– Брук, – крикнула она, бросая на Алекса дерзкий взгляд, – лорд Грант уходит.
– Милорд. – Профессиональный боксер поклонился Алексу с преувеличенной вежливостью, которая едва ли скрывала его враждебное отношение, и посторонился, давая Алексу пройти.
Алекс не обратил на него внимания. Он взял руку Джоанны и поцеловал ее. Она почувствовала, как его губы прижались к ее коже, и подавила ответное чувство, немедленно вспыхнувшее во всем ее теле.
Брук развернулся на каблуках, готовый немедленно нанести удар.
– Миледи? – спросил он, но Джоанна покачала в ответ головой. Алекс вежливо пропустил ее вперед, и они вышли.
На улице царила ночь – темная, жаркая. Члены клуба боксеров неторопливо покидали гостиницу, так как матч закончился. Их голоса были хриплыми от крика и выпитого эля, и они пребывали в добром расположении духа, так как сумели выиграть немного денег. Когда они увидели Джоанну, в толпе послышались приветственные возгласы. Они окружили ее, придвигаясь все ближе, кланяясь и желая поцеловать ее руку.
Джоанна заметила, что Алекс наблюдает за всем этим и на его лице в свете уличного фонаря можно было отчетливо видеть неодобрение. Джоанна почувствовала себя беспечной и непокорной и посылала воздушные поцелуи всем своим поклонникам. Шум разгульной толпы нарастал, и вместе с ним возрастало недовольство Алекса. Пара завсегдатаев клуба отвесила Джоанне изысканные поклоны и стала наперебой читать сонеты в ее честь, тогда как более несдержанные из толпы свистели и выражали свое удовольствие так громко, что Джоанна посчитала себя обязанной вмешаться, чтобы не нарушить спокойствия.
– Идите домой, лорд Селсей, – сказала она, когда один из отпрысков знатного рода попытался поцеловать ее и чуть было не свалился в канаву. – Вы пьяны.
– Совсем чуть-чуть, мадам, – возразил Селсей, едва ворочая языком. – Я вполне трезв и предлагаю вам свою руку и сердце.
– Ну, вот опять, – вздохнула Джоанна. – Боюсь, ваш опекун никогда этого не допустит.
– Мы можем убежать, – с надеждой в голосе предложил Селсей, отрываясь от фонарного столба и не особенно огорчаясь, когда Брук схватил его за шиворот и вернул на дорогу.
– Мне вряд ли стоит беспокоиться о вашей безопасности, – предположил Алекс, с трудом пробираясь сквозь толпу к Джоанне, – поскольку вас охраняют более ста преданных вам мужчин.
Джоанна улыбнулась:
– Да. Это так замечательно, не правда ли?
– Они пьяны и грубы, – сказал Алекс.
– И полностью преданы мне, – заметила Джоанна. – Я люблю их всех.
– И мы вас любим, мадам! – выкрикнул один из боксеров, в то время как толпа продолжала бурно выражать свой восторг.
Селсей, которому помогал стоять на ногах такой же пьяный друг, не отрываясь смотрел на Алекса, как филин в ночи.
– Послушайте! – вдруг воскликнул он. – Ведь это… Боже мой! Это же вы, лорд Грант, огромная честь увидеть вас, сэр! – Селсей попытался поклониться еще раз и снова чуть не упал. – Посмотрите, эй вы, – теперь он обращался к толпе, – это же Алекс Грант, путешественник, вы все знаете, тот самый, который вступил в драку с пумой, чтобы спасти жизнь друга, он нашел развалины Азер… Азербан… В общем, нашел какие-то развалины в пустыне и…
Джоанне показалось, что не прошло и секунды, как доброжелатели окружили Алекса. Толпа добродушно настроенных боксеров была готова восхвалять этого героя светских хроник, которому посчастливилось оказаться на их пути.
– Поцелуй! – выкрикнул кто-то. – Поцелуй от нашей доброй феи удачи лорду Гранту!
Алекс повернулся, в его глазах плясали чертики.
– Леди Джоанна, вы, конечно, не станете разочаровывать своих поклонников?
– Конечно нет, – беспечно заявила Джоанна.
Она приподнялась на цыпочках, рассчитывая «клюнуть» его в щеку, но Алекс обхватил ее лицо обеими руками и захватил ее губы своими губами. Жаркая летняя ночь исчезла, шум толпы звучал в ушах, а звезды кружились над головой.
– Мне показалось, – заметила она, когда Алекс отпустил ее и поддержал, положив руку ей на плечо, – что у вас нет абсолютно никакого желания быть знаменитым, лорд Грант. Или я ошибаюсь?
– Желания стать знаменитым нет, а поцеловать вас еще раз я бы не отказался.
– Лицемер, – заявила Джоанна и услышала, как он рассмеялся в ответ.
Толпа поглотила Алекса и унесла прочь.
– Полное затмение, никого не осталось, – подвела итог Джоанна, надевая перчатки. – Я потеряла всех моих обожателей, они переключились на лорда Гранта, а ему они совсем не нужны!
– Он показал себя с лучшей стороны, – произнес Брук и хитро взглянул на Джоанну. – Интересно, каков он в бою. Надеюсь когда-нибудь увидеть.
– Сегодня у тебя почти что была такая возможность, – сказала Джоанна. – Я думала, что ты уже давно готов начать драку.
Брук пожал плечами:
– Ни за что не стану драться с ним, миледи, пока он вам нравится.
– Но он мне совсем не нравится! – возразила Джоанна, и краска залила ее лицо.
– Дайте мне знать, когда он вам разонравится, – попросил боксер, – я разукрашу ему физиономию. – Брук придержал дверцу наемного экипажа. – Пожалуйста, миледи. Это – Том Финн. – Он кивнул в сторону кучера. – Он отвезет вас домой, на него можно положиться.
Джоанна оглянулась и увидела, как герцог Кларенс с трудом пробирается через толпу, окружающую Алекса, и буквально повисает на нем. Они едва устояли на ногах, а шумная толпа уже несла их дальше в поисках пивнушки. Ну и поделом этому Алексу Гранту, подумала Джоанна, раз уж он, сам того не желая, стал предметом поклонения братства боксеров. Собьют с него спесь хотя бы.
Джоанна решительно закрыла дверцу кареты и со вздохом откинулась на спинку скамейки. Она понимала, что Алекс не отказался от идеи сопровождать ее на Шпицберген. Он был, как заноза в пальце, источником постоянного раздражения, от которого ей так хотелось избавиться и который так сильно волновал ее. Джоанна устроилась поудобнее на скамейке. И попыталась понять, почему ее так сильно влекло к Алексу: с одной стороны, ей очень хотелось избавиться от этого чувства, а с другой – она должна была признать, что тоже желала его.
«Никогда не отдамся человеку, который будет с неуважением относиться ко мне».
«Но ты почти сделала это…»
Дэвиду Уэру было абсолютно все равно, что чувствует его жена, он не считался ни с ее чувствами, ни с ее самоуважением, и поэтому Джоанна решила, что ни в коем случае не позволит, чтобы подобное случилось с ней снова. Она не свяжет себя еще с одним искателем приключений. Джоанна понимала: ни одна женщина не сможет удержать Алекса Гранта, поскольку его первой любовью навсегда останутся путешествия и исследования. С Алексом можно лишь на краткое время вкусить все прелести удовольствия, размышляла она, и поэтому делать его своим любовником – полное безумие, поскольку затем наступит горькое разочарование и чувство потери. К тому же Алекс никогда не сможет полностью ей доверять, никогда не сможет безоговорочно полюбить ее, потому что тень Дэвида всегда будет между ними. Даже если бы она рассказала ему обо всех жестокостях Дэвида, он вряд ли поверил ей. Он был другом Дэвида с детства, Дэвид спас ему жизнь, и Джоанна понимала, что для Алекса было делом чести оставаться верным памяти друга.
Она снова напомнила себе об этом, поднялась наверх и попыталась уснуть.
Ночь казалась долгой, а постель – пустой.
Глава 7
В комнате было жарко и душно. Пахло пчелиным воском и пылью, а совсем не свежим соленым воздухом, и не было видно бескрайнего горизонта моря. С того момента, как он ступил на палубу, он чувствовал себя в ловушке, и это было ему крайне неприятно. Несмотря на то что он был моряком, а моряки – самые суеверные мужчины в мире, Алекс никогда не считал себя человеком, лишенным способности логически рассуждать. Тем не менее сейчас он был уверен в том, что что-то плохое обязательно должно произойти, и, глядя на мужчин, сидящих вокруг стола, чувствовал, как внутри у него все сжимается.
Вся предыдущая неделя была крайне напряженной из-за «благородства» Дэвида Уэра, который по совершенно непонятным причинам вынудил его заниматься состоянием его дочери. Алексу очень хотелось простить Уэра и понять, почему его друг поступил таким образом, но он не мог придумать никакого приемлемого объяснения. Оставались вопросы, на которые не было ответов и которые мучили Алекса во время бессонных ночей. Например, почему Уэр никогда не упоминал о дочери раньше и не интересовался ее благополучием? Почему, когда он узнал, что умирает, не рассказал Алексу о малышке и не вручил ее его заботам, вместо того чтобы заставлять Джоанну совершать это безумное путешествие. На эти вопросы убедительных ответов не было, и ему становилось все труднее объяснять поступки Дэвида, нужно было просто закрывать глаза на более чем неприятные моменты поведения Уэра, его измены супруге, его безразличие к тем, кто зависел от него, и его грубость.
