В семь вечера на поле сел еще один самолет, в семь тридцать — третий. Из третьего не вышло никого, кроме пилотов: самолет оказался грузовым.
Прямо перед посадкой самолета один из гусей зачем-то вздумал вылезти на посадочную полосу, и один из техников с бранью бросился его прогонять. Гусь сердито зашипел и погнался за техником.
Коровы поспешно отошли от полосы — видимо, они не первый раз кормились на аэродроме и знали, как себя вести с самолетами.
Мимо Нестеренко опять проехал автозаправщик.
Валерий лениво прикрыл глаза, а потом вздрогнул и присмотрелся: это был не тот автозаправщик. Тот был желтый с красной полосой «огнеопасно». Этот был тоже желтый, но такой давней желтизны, что она местами облупилась и выцвела, и слова «огнеопасно» на нем не было, а была начертанная черными буквами непонятная цифирь. У того, первого, шланг был коричневого цвета, у этого — черный. А главное, внизу, как и у всякой машины, у автозаправщика болтался номер, и это был армейский номер.
Заправщик потратил на самолет полчаса, развернулся и уехал. В прошлый раз Нестеренко не заметил, откуда именно появился автозаправщик, но сейчас он достал хороший полевой бинокль и стал смотреть. Машина добежала до дальнего конца поля. Два солдатика распахнули перед ней железные ворота с облупившейся красной звездой. Машина въехала на территорию воинской части, обслуживавшей соседний военный аэродром. Нестеренко усмехнулся. Было похоже, что самолеты в Еремеевке заправляются топливом, предназначенным для охраны воздушных границ матушки-России. Причем топливо полковнику Тараскину, в натуре, достается бесплатно. И, судя по тем теплым и дружественным отношениям, которые существуют между Тараскиным и Кагасовым, полковник Тараскин сбывает свое бесплатное топливо аэродрому за полцены.
Что же до отчетности — не беда. Отчетность всегда можно подправить и написать в рапорте, что такой-то СУ-27 летал в этом месяце столько-то раз. Нигде и никто не добудет доказательств, что СУ-27 не летал, а мирно стоял в своем авиационном стойле. Военный полет — не гражданский. Это гражданский аэропорт обязан как-то перевезти пассажиров или грузы. А СУ — что летал, что не летал, перемещения грузов не произошло. Произошла только трата керосина.
Ну и что? Что Тараскин с Кагасовым — большие друзья, это Сазан мог догадаться и раньше. Возможно, дружба не исчерпывается бизнесом на авиационном бензине. Возможно, аэропорт потребляет электроэнергию, а счета приходят военной части. А военная часть за электроэнергию все равно не платит, какое ей дело, сто миллионов она должна или двести?
Сазан задумался.
Итак, что мы имеем? Гибель Шила. «Заказ» на Ивкина. Нелепый конец Воронкова. Глузу можно не считать — Глуза угодил под газонокосилку за компанию.
Машину Ивкина расстреливают непрофессионалы профессиональными пулями. Шило останавливает военный патруль. Служба транспортного контроля создает компанию «Петра-АВИА». Аэропорт Еремеевка расположен через стенку с военным аэропортом. Аэропорт Рыкове — бывший военный аэропорт. Генерал-лейтенант Анастасий Сергеев, начальник Рыково-2, через месяц уходит в отставку. Нет, его отставка тут ни при чем, если только он не уйдет в члены правления «Петра-АВИА».Роковой треугольник: аэропорт — Служба транспортного контроля — армия. Раньше Сазан не понимал, при чем здесь армия. Теперь все стало ясно. За топливозаправочной компанией «Петра-АВИА», претендующей на монопольное обслуживание некоторых российских аэропортов, стоит не нефтяной гигант, стремящийся к переделу рынка, и не вор в законе. И уж тем более не Служба транспортного контроля — никчемная, беззубая контора, у которой нет ни влияния, ни денег, ни вооруженной охраны. За «Петра-АВИА» стоит армия. Не вся армия, конечно. Несколько осведомленных полковников, которые делятся с менее осведомленными генералами. Наверняка те аэропорты, которые уже заключили договор с детищем СТК — это такие же полукровки, как Рыкове и Еремеевка, гражданские аэропорты, делящие свою ВПП с военным соседом.
На керосине можно хорошо заработать.
Но еще лучше можно заработать на даровом керосине.
Сазан не знал, сколько керосина получает Еремеевка-2, но сколько-то получает. В крайнем случае полковник Тараскин может потратить на керосин деньги, предназначенные для строительства жилья. Или предприимчивый бизнесмен может арендовать у Тараскина солдат в качестве рабочей силы, обещая заплатить керосином.
Даже если каждый пятый самолет в Рыкове заправлять ворованным керосином, можно очень неплохо заработать.
И глупый Петр Алексеевич Воронков, проходя мимо роскошной дачи Васючица — или каким-то иным образом услышав обрывок разговора, — разузнал именно это: А именно то, что дружба Васючица и генерала Сергеева будет предполагать хищения тысяч и тысяч тонн топлива, предназначенных для защиты рубежей нашей Родины.
Да, так все объясняется. Объясняется даже тот удивительный факт, что в машину Ивкина стреляли профессиональными пулями, но совершенно непрофессионально. Сазан внезапно вспомнил один из эпизодов собственной военной службы. Дело было в 1987 году. В Афгане. В кишлаке, внизу, ждали партию «духов» — их отряд должен был духов перехватить. По правде говоря, это, скорее всего, были никакие не духи, а просто люди из рода, с которым враждовал начальник местной афганской милиции. Они явились на похороны какого-то местного авторитета, и поскольку они пришли, по нынешним временам, вооруженные, то начальник легко выдал их перед советским командованием за «духов». Командование тоже понимало, что это не обязательно «духи», но афганский мент подкрепил свои агентурные данные мешочком с опиумом, и этот последний аргумент окончательно убедил начальство в лице полковника Сычева. К тому же десяток беспечных афганцев было убить куда легче, чем десяток «духов», а благодарность получить за них было так же просто. Последствия же убийства полковника не интересовали — он улетал в Россию через четыре дня.
Таким образом, группа, в которой находился рядовой Нестеренко, ждала сигнала, чтобы отправиться в ущелье и перехватить там «духов». Но похороны оказались долгими, а сигнал все не поступал. Потом он поступил, но оказался ложным, и пришлось возвращаться с полдороги, усталыми, измотанными, полдня проползавшими в ущелье на животе. Один из ребят подорвался на мине — собственной же мине, поставленной в прошлом году прохожими советскими войсками.
Потом прошел слух, что «духи» уже прошли другой дорогой. Солдаты, не выдержав напряжения, накурились травы. Потом вдруг было ведено грузиться в «вертушку». Если бы начальник афганской милиции своими глазами видел состояние, в котором люди отправлялись на задание, он бы, вероятно, потребовал другую группу. Но тут сработал эффект большой организации: афганец не видел, что солдаты обкурились опиума. Полковник Сычев знал что-то в этом роде, но, во-первых, шибко не присматривался, а во-вторых, полагал, что и так сойдет. Сержант Вахрамеев курил вместе с ребятами сам и потому оценить адекватно ситуацию не мог.
Дело кончилось страшной мясорубкой. Киченко заснул в засаде. Артемьев, сидевший чуть впереди, заметил дичь, выскочил из-за камня, принялся палить и умудрился промахнуться. «Духи» немедленно открыли ответный и куда более успешный огонь. Через полчаса перестрелки к тропе подошел второй караван.
Из всего отряда уцелел только Нестеренко да еще один паренек, раненный в мякоть руки; они ушли перевалами и смогли вызвать вертушку. Нестеренко остался в живых только потому, что не курил вместе со всеми, и эта дикая история раз и навсегда отучила его потреблять наркоту, до которой он и так не был большой охотник.
Очень может быть, что покушение на Ивкина провалилось по похожей причине. Армейский начальник, отдавший приказ о ликвидации, поскупился на киллера: в самом деле, зачем покупать картошку в магазине, если своей в огороде полно? Был отдан негласный приказ — отдан, возможно, вполне квалифицированным людям.
Но отдавал приказ один человек. Разрабатывал план другой. Звонки Ивкину слушал третий. Убивали четвертые. В результате, пока четвертые ждали приказа сверху, они самым банальным образом напились или наглотались «колес». Или в результате бюрократической игры в «испорченный телефон» задание получили люди, опытные только на бумажке.
Или…
Сазан со внезапной усмешкой подумал, что это — его единственное преимущество. Против нефтяной компании он не имел бы шансов — это слишком эффективные люди, прошедшие слишком жесткий естественный отбор. Но армия и бюрократическая СТК? Они будут слишком долго принимать решения. И в процесс передачи этих решений по ступенькам вниз может быть сделано слишком много ошибок.
Так? Похоже, что так.
И все же что-то увиденное на аэродроме беспокоило Валерия. Что-то, что не укладывалось в стройную гипотезу…
