Эта Элинор Кавендиш собиралась приехать. Хотела возобновить отношения с Дэвином — и ей не мешало даже то, что он женился! Обида сжимала грудь Джеммы так, что ей казалось, будто она слышит похрустывание собственных ребер. Мерзавка, какая же она мерзавка! И еще художника везет, чтобы окончательно отодвинуть помеху в виде законной жены своего бывшего любовника! Всех меряет по себе!
Джемма почувствовала, что задыхается от нарастающего гнева. Из комнаты будто бы выкачали весь кислород. Она поднялась, на ватных ногах подошла к окну, открыла створку — день был солнечным и ярким, ветер — свежим, и не хотелось думать, что в такой чудесный день кому-то может быть настолько больно.
«Надо поговорить с Дэвином», — подумала Джемма и тотчас же осеклась. Возможно, он будет в ярости, когда узнает, что она прочла настолько личное послание. Но зачем разбрасывать свои бумаги где придется?
Возможно, письмо причинило ему боль. Когда прошлое возвращается, это не всегда приятно.
На подоконник опустилась крошечная желтогрудая птичка — звонко защебетала, не боясь Джеммы. Джемме казалось, что если она сейчас сможет заплакать, то ей станет легче, но слезы не шли. И все это — после первой ночи их любви, после того, как Дэвин спас ее, запечатав некротический прорыв!
Джемма наивно полагала, что успела привыкнуть к ударам судьбы, но это мерзкое письмо почти выбило ее из жизни.
«Надо поговорить с Дэвином», — снова подумала она. Пусть он рассердится за то, что его письмо прочитано, но пусть и объяснит, что думает обо всем этом. Джемма растерянно смотрела на птичку, что прыгала по подоконнику, смешно тряся хвостом, и боль пульсировала у нее в груди. Дэвин ведь вполне может сказать, что это не ее дело. Пусть готовится встречать гостей и ведет себя прилично и без скандалов.
Муж никогда не отчитывается перед женой, он просто делает то, что считает нужным. Таковы правила игры. Иногда Джемма видела подобное даже у своих родителей, когда отец просто делал то, что считал нужным, не ставя мать в известность. Как тогда, когда вдруг забрал Джемму с собой на север, — девочке нужны клюква и свежий воздух. Все. Он так решил и ничего не собирался обсуждать.
Мать не спорила, просто попросила дочь быть серьезной и взрослой. Тогда Джемма не задумывалась о слезах матери — перед ней лежало приключение. Но сейчас она вспомнила, с каким лицом мама провожала их в поездку, и ее укололо запоздалое сожаление и раскаяние.
Джемма не сразу поняла, что кто-то мягко поглаживает ее по плечу, а поняв, встрепенулась и обернулась. Никого. Комната была пуста. Птичка вспорхнула и улетела в сад. Откуда-то донесся обрывок песни и смолк.
— Дэвин? — окликнула Джемма и вдруг услышала знакомый негромкий смех.
Воздух в комнате дрогнул и потек густыми волнами. Тень, что сгустилась рядом, снова рассмеялась, словно ей нравился чужой страх. По стене скользнул вороний силуэт, и Джемма уловила знакомый запах болотных трав.
Вороний король пришел. И сейчас это не было сном.
— Господи… — прошептала Джемма. — Это ведь был сон. Это неправда.
— Не совсем, — откликнулся Вороний король. — Иногда сны — это даже больше, чем скучная явь. Правда?
Его объятия были сильными и одновременно нежными. Джемма почувствовала, как погружается в них, словно в болотную топь, — все как-то вдруг утратило важность, отодвинулось, поблекло. «Отпусти меня», — хотела попросить Джемма, но язык сделался тяжелым и непослушным, а тело — чужим.
«Уйдем отсюда», — услышала она, и вдруг сознание раздвоилось.
Джемма стояла у окна и в то же время летела над болотом. Прозрачная ледяная вода, кровавые дорожки клюквы, низкорослые березки на кочках и тьма, что поднималась серебряным туманом, призраки, которые танцевали под мертвенным светом полной луны, груды древнего золота, что томились в глубине вод, — все это вдруг позвало к себе настолько властно и было настолько влекущим и важным, что Джемма с трудом удержала согласный кивок.
— Отпусти меня, — прошептала она, и Вороний король снова рассмеялся.
— Ты моя. Однажды мне тебя обещали, и я терпеливо ждал обещанное. Вот, дождался.
Картина болота дрогнула, и Джемма опомнилась — снова осознала себя у окна в комнате, вспомнила письмо бывшей любовницы Дэвина, и холод, охвативший ее, когда она читала, вернулся.
— Обещали? — выдохнула Джемма. — Кто мог обещать? Я живой человек, а не вещь! Как меня можно кому-то обещать!
И гнев тоже вернулся. Джемма запоздало поняла, что он понравился Вороньему королю. Тьма за ее спиной дрогнула, пошла рябью.
— Ты была рабыней, милая, — ответил Вороний король. — Ты получила иллюзию свободы и боль. Ты думаешь, что ответит твой муж своей бывшей любовнице? «Приезжай».
Это было, как удар в живот — резкий, выбивающий дыхание.
«Заплакать», — подумала Джемма и не смогла.
— Ты знаешь… — устало вымолвила она.
Вороний король заботливо погладил ее по плечам, и боль отступила, сменившись каким-то нарочитым спокойствием.
— Я все знаю, — ответил Вороний король. — Он сейчас вернется. Спроси, если захочешь. Он ответит, что согласился. Что госпожа Кавендиш и господин Штрубе будут вашими гостями… Знаешь почему?
Джемма не ответила. Тьма за ее спиной становилась все гуще, раскрывала вороньи крылья, окутывала густым запахом болотной воды и крови.
— Потому что ему кажется, что его величество Кормак задумал какую-то гадость, — прошелестел Вороний король. — Что врагов лучше держать рядом, чтобы понять их замыслы. Что он женился не для того, чтобы изменять тебе, и спрятал бы письмо подальше, если бы думал о других женщинах. Но только все это будет лишь словами. Не более.
Джемме казалось, что еще немного — и она задохнется. То ли крик, то ли стон встал комом в горле. Тьма отступила, и последние слова осыпались пеплом:
— Ты увидишь, что я прав. Я никогда не лгу.
И в ту же минуту она услышала, как открылась дверь: Дэвин вошел в комнату.
Джемма обернулась. Дэвин стоял у стола и смотрел на Джемму так, словно понял, что она прочла письмо, и теперь не знал, как себя с ней вести.
— Ты с кем-то говорила? — спросил он. Джемма почувствовала, как по спине пробежал холодок.
Да, Дэвин мог быть с ней добрым и любящим, но он был собой. Самым могущественным и страшным магом за всю историю.
— Сама с собой, — ответила Джемма. — Мы ждем гостей?
— Мы пока никого не ждем, — сухо откликнулся Дэвин. Прошел к столу, взял смятое послание от Элинор и снова бросил его к остальным бумагам. Посмотрел на Джемму так, что ей захотелось закрыть руками голову и забиться в какую-нибудь щель. — Пожалуйста, больше не читай мои письма. Я к этому не привык.
— Ты сердишься, — прошептала Джемма, чувствуя себя маленькой и жалкой.
Конечно, Элинор не думала о том, какую бурю вызовет в душе жены своего бывшего любовника. Ей было наплевать на всех, кроме себя. Но Дэвина словно сковало холодом, и он был так невыносимо далек от Джеммы, что ей хотелось плакать.
Он словно забыл обо всем, что случилось между ними минувшей ночью. Словно это не имело для него никакого значения.
— Я не собирался ничего от тебя скрывать, — произнес Дэвин. — И приглашать эту… женщину в свой дом тоже не хотел.
Джемма невольно подумала о том, что Вороний король посрамлен. Все, что он говорил о Дэвине, было неправдой.
Ей стало легче дышать. Она подошла к Дэвину, взяла его за руку — он не отстранился.
«Я дурочка, — подумала Джемма. — Я раздуваю проблемы из пустяков».
— Ты любил ее? — спросила она, задав, должно быть, тот вопрос, который все жены задают своим мужьям.
Дэвин отрицательно качнул головой.
— Нет. Никогда. Ей хотелось чего-то необычного и интригующего, а мне просто хотелось женщину рядом. Пусть и ту, которая видит во мне монстра. Тогда я уже к этому привык.
— Вот ее бы закатать в мед, — с неожиданной для самой себя жестокостью проговорила Джемма.
Дэвин усмехнулся, словно искренне одобрял подобное стремление.
