— Ура! — нестройно отозвались сотрудники, не отрываясь от своих дел.
— Гип-гип! — с нажимом повторил Андрей.
— Ура!
— Так-то лучше. Всё, Юлечка, я побежал!
— Кофе? Кто сказал кофе? — в закуток сунулась та самая девушка, которая советовала мне закрыть рот. В руках её была кипа папок, которую она придерживала подбородком. Девушка повела плечом и жалобно попросила: — А можно мне с двумя кусочками сахара и двадцатипроцентными сливками? Сливок немножечко, только для вкуса! А то Второй вечно то пересыплет, то недосыплет…
— Вы Петровна? — вспомнила я запись Нины в блокноте.
— Оч-приятно, она самая, — улыбнулась девушка широко и искренне, а потом скрылась за чередой фикусов в горшках. Андрей попятился, пробормотав:
— Второй не пьёт кофе, Второй не умеет готовить кофе…
И ушёл с собакой подмышкой.
А я, спрятав усмешку, пошла осваивать кофейную станцию.
Глава 20. На последнем сеансе
20 августа, вторник
Когда я разобралась с почтой, напечатала два приказа и одно письмо, две с половиной сотни раз перенаправила телефонные звонки по внутренним номерам и сварила двадцать пять различных чашек кофе, из-за спины раздалось весёлое:
— Глинская, да ты освоилась, я смотрю!
— Кузя, я тебя убью, — автоматически ответила, снимая телефонную трубку. — Компания «Нью Лайн», Юлия, чем могу вам помочь?
— Ой, здрасьте, а где Ниночка? — растерянно спросил женский голос.
— Ниночка в декрете, я вместо неё, слушаю вас.
— А, ну хорошо… Соедините меня с главным бухгалтером, пожалуйста.
— Соединяю, — я сверилась с бумажкой и потыкала в кнопки. Положив трубку, обернулась к Кузе. Он сиял, как новый рубль. Улыбка до ушей отчего-то умилила меня, и я сменила гнев на милость:
— Ладно, не убью. Пришёл посмотреть, как я тут… — оглядев розовое рабочее место, нашла подходящие слова: — упахиваюсь?
— Не-а! Я пришёл забрать тебя с работы и отвезти на то место, которое ты приготовила для нашего марафона.
— А сколько времени? — спохватилась я, вытащив смартфон из сумки. — Что? Пять минут шестого? Уже? Я думала — часа три, не больше…
— Всё с тобой ясно, Глинская. Ты заработалась.
Он скорбно покачал головой, но глаза смеялись. Вот жук! Он доволен, как слон! Нет, всё-таки жук. А, пофиг. Марафон, вот что важно, а я не подготовилась… Плохо, Глинская, плохо. Садись, два.
— Кузя, а я это… Я тут работала, работала… И ничего не придумала.
Повинилась, стало легче, а потом меня поцеловали прямо у выхода, на глазах всех сотрудников. Даже Ритка заревновала, запрыгала вокруг, но Кузя помахал пальцем перед собачьим носом:
— Не сегодня, девушка! Люди, всем пока. Мы едем отдыхать!
Смешки проводили нас на лестницу, и я укорила Кузю:
— Ты всё-таки мог бы и не афишировать.
— Ц-ц-ц, мне надо было застолбить тебя от покушений на твою честь всяких холостых и разведённых. Не спорь, я лучше их знаю. Уже завтра начались бы букетики, конфетки, шоколадки…
— Кузя, ты гонишь, — рассмеялась я. — Да кому я нужна!
— Кто внушил тебе такую богомерзкую мысль, женщина? — изумился друг. — Во-первых, ты нужна мне. Во-вторых… Нет, во-первых уже достаточно! Так куда мы идём?
— Я не знаю, — пожала плечами. — У меня правда не было времени!
— Думай, пока мы ищем, где ты припарковала машину.
Мы спустились на улицу, и Кузя обнял меня за плечи. Никогда не любила так ходить — мне всё время казалось, что только подросткам можно слоняться в обнимку. Но с Кузей… С ним всё по-другому. С ним всё как само собой разумеющееся. С ним можно даже целоваться под дождём прямо на улице и не думать о том, что люди смотрят. Пусть смотрят…
Я остановилась, и Кузя тоже, обернулся ко мне. А я его поцеловала — на улице, под дождём, между людьми и на цыпочках.
И снова время остановилось.
И снова я растворилась в мужчине, который обнимал меня.
И снова я забыла спросить себя, что же будет с нами дальше.
Но пазл сложился сам. Почти без моей помощи. Я лишь озвучила мысль, которая показалась мне самой логичной и самой верной в сложившейся ситуации.
— Пошли в кино?
— А пошли! — отозвался Кузя с воодушевлением. — В какое?
— А которое поблизости, — неуверенно отозвалась я. — Какое тут есть кино?
— Гугл тебе в помощь, дитя моё, — был мне ответ.
Гугл помог чуть больше, чем нифига. Неподалёку оказался слегка реставрированный кинотеатр под прелестным названием «Художественный», и мы решили не мудрствовать лукаво, а пойти и купить билеты. На месте осмотримся и решим — надо нам это или не надо. Я очень сильно надеялась, что на сеансе в начале вечера во вторник не окажется слишком много народа. И мои ожидания оправдались.
Когда мы добежали до входа под проливным дождём, который решил начаться именно сегодня и сейчас, нам очень охотно продали билеты, удивились, что не нужен попкорн, и велели идти через боковой вход, чтобы не мешать тем двум ценителям, которые уже наслаждались новомодным блокбастером. Правда, наслаждались они в третьем ряду, а мы взяли билеты на балкон. Пробираясь туда первым, Кузя шепнул мне:
— Придётся максимально сдерживать эмоции… Звук не слишком громкий. Пока.
— Я могу молчать, как рыба об лёд! — почти обиделась я. А он фыркнул:
— Проверим! Если нас выведут, ты знаешь, кто будет виноват!
— Ой, лучше не надо, — сразу испугалась я и затормозила. Но Кузя прижал меня к стене у тяжёлой бордовой портьеры, оглянулся на экран, а потом просто-напросто толкнул в простенок. Плотная материя скрыла нас ото всех и вся, в том числе и от возможных камер, а мои губы накрыл жадный рот. С восторженной паникой я отдалась на волю партнёра, а где-то в душе то и дело замирало, когда я думала, что слышу шаги в зале или голоса рядом с нами.
Конечно, это было весьма круто: знать, что мы не одни, что в любой момент по шевелению портьеры нас могут вычислить и с позором выгнать из кино… А Кузя не давал расслабиться. Он словно хотел снова пройти всю обязательную и произвольную программу. Обстоятельно и неспешно…
Юбка задрана к бёдрам, трусики на полу, язык на клиторе…
Райское наслаждение, Баунти!
Электрический скат в животе бьёт хвостом, увлекая меня в пучину вожделения и почти бессознательного состояния. Я не оседаю на пол только потому, что Кузя держит меня за бёдра, как утопающий за соломинку.
Он входит в меня, не дав опомниться, прижимая всем телом к холодной стене, и контраст между ней и горячим членом внутри бодрит, приводит в чувство, заставляет двигаться навстречу с яростью, порождённой жаждой оргазма. Смогу ли я здесь? Какая разница! Главное — это ощущение вседозволенности, которое охватывает нас обоих, это щедро впрыснутый в кровь адреналин, это руки и губы, которые, кажется, уже не могут друг без друга…
А на экране что-то взрывалось, билось, ломалось, кто-то орал, кто-то дрался… И в этот самый момент я тоже взорвалась, когда ощутила, как Кузя входит в последнем усилии — далеко, больно, сладко, горячо… И застонала в голос, не боясь уже ничего, а если бы не застонала — умерла бы на месте от сдерживаемых эмоций.
Услышала смех:
— Я же говорил!
— Что? — спросила слабым голосом.
— Ты не можешь молча!
— Пофиг…
— Правда твоя, Глинская… Погодь, я видос запишу. Фильм будем смотреть?
— Какой фильм, Кузя? Ты совсем уже? Мы поедем ко мне, не обсуждается!
— Юльк…
Он прижался лицом к моей шее, выдохнул горячо:
— Мы же договорились…
— Да плевать, честное слово! Я хочу спать рядом с тобой! Хочу разбудить тебя и получить ещё порцию! Мы же взрослые люди, мы не собираемся жениться, так ведь?
— Так, — усмехнулся он.
— Ну и в баню условности. Я тебя знаю, ты меня знаешь, всё хорошо, правда же?
— Правда.
— Ты же надеваешь презик?
— А як жеж, — он потряс у меня перед носом снятым и завязанным в узелок резиновым изделием номер два. Я успокоенно выдохнула:
— Вот и хорошо.
— Ненасытная девчонка, — пробормотал Кузя, включая камеру. Я дёрнулась подобрать трусы с ноги, но он успел первым, отобрал их и сунул себе в карман: — Фигушки, так лучше!
