– Уди-иии! Уди-ии!.. – что означало «уйди» или «отойди». Наступал и делал замахи ножом, очень убедительные и пугающие. С Ритой это было в первый раз, и ей не верилось, что кто-то ее может запросто зарезать. Поэтому вела себя несоответственно ситуации, как человек небывалый или слишком бывалый. Она бесстрашно и высокомерно улыбалась. Яя по-глухонемому нутряно закричала и стала оттаскивать Риту за локоть.
У Риты совсем испарилось чувство самосохранения. Она сказала:
– Ну, зарежь меня! – спокойно, улыбаясь, хотя никак не могла вспомнить, за что они сейчас в такой ссоре.
Свинья все повторялся, как герой из другой пьесы со своей однообразной репликой, на которую не дают правильный ответ по тексту:
– Уди-и-и!!!…
Яя опять вскрикнула, подбежала к столу. Засунула себе под кофту на живот подносик с еще приклеившейся к нему зеленью, и так обезопасив себя, опять вернулась оттаскивать Риту и кричать ей такие, например, доводы:
– Ты еще красивая! Пошли отсюда!
– Чего? – Рита не разобрала слов. Та повторила их внятнее. Рита расстроганно улыбнулась, и в этот момент Свинья всадил нож в крышку стола. Тяжелый, «под старину» стол закачался. Рита же в ответ с мефистофельской улыбкой попыталась вытащить ножик, но тот не вытаскивался, и тут Свинья толкнул ее, не разрешая завладеть оружием.
Так закончилась встреча в ресторане. Неудачный их день.
ГЛАВА: СТЫДНЫЙ РАЗГОВОР РИТЫ С ТАТАРИНОМ МЕЖДУ СТВОЛАМИ ДЕРЕВЬЕВ
В один из дней она встретилась с татарином.
– Что-то у тебя неважная кожа… – сказала Рита ему в этот солнечный полдень. Он дернул плечом. – Ну, что ты дергаешься, не обижайся, и давай я постригу эти твои волосы, хотя не давайся, чтобы тебя стригли посторонние, только любимые!..
Вообще она не хотела с ним долго разговаривать, но татарин, настоявший на этой встрече, тянул время. Прищурившись на солнце, он все шел и шел вперед, и поневоле Рита гуляла с ним сначала вдоль проезжей дороги, потом по мосту, а перейдя его, по небольшому парку с деревьями, как сосны, с высоко поднятыми кронами. Поэтому делалось ощущение, что гуляли они между стволами или узкими необлицованными колоннами. Татарин держал руки в карманах. Длинные, всегда маслянистые волосы его были собраны в пучочек, как у старушки. Он шел невежливо чуть впереди и все тянул, и не задавал свой главный вопрос, и оттого имел злое лицо, и передергивался весь. Рита, утомленная его мрачным укорительным молчанием, остановилась, отстав от него, и, прижав к животу сумочку, собрала со дна ее небрежно рассыпанные деньги.
– Эй! – крикнула она. Тот зорко оглянулся и остановился. Рита вздохнула. Стала подходить к нему с вытянутой рукой, на ладони – деньги. И говорить на ходу:
– Сто лет, давным-давно, если ты не забыл или перестал надеяться, или все ждал и ждал, когда же я вспомню… и вот, я должна была тебе деньги… и вот – отдаю тебе долг!
Тот взял деньги своими желтоватыми пальцами, посмотрел на толщину пачки, правильно ли, как дальнозоркий, отодвигая их подальше от глаз, и сунул их быстро в карман старых брюк. Рита сразу повеселела. Татарин как будто расстроился, потеряв преимущество, и вдруг спросил:
– Откуда у тебя деньги?
Она испуганно посмотрела на него, возмущаясь на его вопрос. Невинно и деланно-лирически стала глядеть вверх и тонким голосом объяснять:
– Я кое-что продала… А что?
Он нахмурился и спросил мягким голосом, чуть дрожащим от волнения:
– Расскажи, – пронзительно глядя прямо в глаза Рите, – как вы их заработали с Яей?
Теперь его глаза не смаргивали на солнце – светились маниакально, мутно-зеленые с вкрапинами. Рита закусила себе губу, глаза стали круглые. Татарин вдруг улыбнулся своим щелевидным ртом, довольный произведенным эффектом.
– Растеряна?– спросил он. Так он и планировал. Но он понимал, что просто она ничего ему не расскажет, и он решил убеждать ее быть с ним честной, но как? Он начал, заложив руки за спину:
– Я-то давно знаю Яю! – сказал он добрым голосом. Он снисходительно заулыбался своей щелью и кротко засмотрелся на свои замшевые чистые ботинки. – А она всегда мне говорила правду, я знал ее раньше, чем тебя! А ты хочешь меня обмануть. – Он опять выждал паузу, но она молчала, с ненавистью глядя на его лысеющую макушку, которую ей в подробностях было видно с высоты своего роста.
– Она никогда ничего не скрывала от меня! – повторил он, но уже наставительно в образе проповедника. – А ты хочешь научить ее обманывать меня! Она всегда мне рассказывала про свою беспутную жизнь. – Он отзывался о Яе как о положительном и благодарном своем ученике и выговаривал Рите за ее непослушание, и глазки его тайно горели. – Да! – воскликнул он посреди парка на маленькой дорожке. – Я все знаю про Яю! Она как ребенок! Она ничего не умеет скрывать от меня! – Он многозначительно поглядел на Риту. Улыбнулся, как святой. – Ведь до знакомства с тобой она уже это пробовала и даже… несколько раз!
– Что пробовала? – сказала Рита, вступая с ним в «переговоры». Она стала шагать нога в ногу с татарином, как бы теперь подчиняясь его законам.
Он же словно не заметил вопроса. Он важно преподавательски продолжал свое – говорил внятно, как гипнотизер:
– Она мне все рассказывала, ведь мы были близки! Один, самый первый, был старый, другой боялся болезней и они ничего не делали… – Выдав эту информацию, он сделал паузу. – А ты хочешь научить ее врать! А ведь это я вас познакомил, а ты так… тайком от меня… скрытно… Я уже не слышу ее рассказов, она не приходит ко мне, чтобы я жалел ее, она презирает мои ужины…
Рита молчала. Татарин решил сказать еще одну «правду»:
– Ведь я же хотел, чтобы она родила мне ребенка! Но она убила ребенка, и мне было очень больно от этого!
– Ты хотел жениться на ней? – медленно спросила Рита.
Он наморщился от плохих воспоминаний:
– Не знаю… Не обязательно. Я бы взял у нее ребенка и отправил бы к своей маме. Она бы воспитала его. – Он нахмурился.
– Как бы взял и отослал?
– Ну, ей только нужно было родить для меня красивого ребенка, и все… Никаких больше усилий, а она… – Он разозлился.
– Так ты ее любил? – проникновенно спросила Рита. – Как же ты позволял ей это делать… для денег?
Татарин упрямо втянул голову в плечи, пошел быстрее. Она поспешила за ним.
– И еще, – зачем ты расспрашивал ее об этом?
Разговор переломился не в пользу татарина. Он хотел описывать свою жизнь в романтических тонах, а получалось совсем недопустимо для рассказа постороннему… Он дернул головой, короткой своей ногой махнул по-чертиному. Каждый желает что-то скрыть.
– Когда она убила нашего ребенка, у меня ушла любовь.
– Я устала ходить, – сказала Рита, останавливаясь и оглядывая парк.
Татарин схватил ее за руку, крепко сжал пальцы:
– Пойдем посидим под деревом.
Рита опасалась его пронзительного взгляда. Ей уже хотелось поладить с ним, успокоить его, и она покорно пошла за ним. Сели под дерево, как на картине! Зеленая крона уходила в голубое небо с белыми облаками. Они торжественно посидели молча. Он вытянул свои короткие ноги по зеленой траве.
– Ну, расскажи, как это у вас было? – Он сказал это серьезно, с ответственным суровым лицом, потом страдальчески исказившись и отвернувшись, будто собираясь плакать, хватая ртом воздух с порывов ветра. – Сколько раз это было?
Я же видел, как вы с ней договаривались «ловить мужчин». Я же понимаю этот ее язык, а вы не очень-то осторожны. Ты думала, наивная, я не понимаю, а я понимаю! Правильно?
– Неправильно.
Тогда он стал по-другому подбираться к ней – прямо выкрикивать, качая правым ботинком в траве:
– Ведь это я! Я! Я познакомил вас! Я чувствую себя виновным, что вы, собравшись вместе, стали это делать! Я вас познакомил, подтолкнул, можно сказать, и у тебя не было денег, а я тебе не дал взаймы, и с какой стати? И она такая аферная, и я догадался, что будет означать такое сочетание двух женщин! И мне стало интересно, интересно так, из чистой абстракции, на теории. Я думал, да, их свести, это же интересно, и вот!.. Меня как отрубили! – надрывно говорил он.
– Да, ты познакомил.
– Ну, вот, расскажи мне, ты более нормальная, сознательная из вас двоих. Мне это очень важно. – Он запнулся. Стал оправдываться. – Я же переживаю, ведь моих рук дело…
– Тебе просто интересно. Ты же пишешь какой-то рассказ «Тик-Так»? – Она посмотрела испытующе.
Он оскорбился, пожал плечами, стал грызть ногти.
– Почему не хочешь рассказать мне? – проговорил он тихим голосом.
Она обхватила голову руками:
– Ничего нельзя исправить. Знаешь, мне хочется прибить тебя. – Татарин оживился, слушая Риту. – Но ведь тогда нужно убить и Яю как участницу, и того мужчину веселого…
– Какого мужчину? – приветливо отозвался татарин.
– Это было всего один раз, – примиренчески сказала Рита и посмотрела на него заблестевшими глазами. Под шелест листьев, под деревом, прижавшись спиной к стволу, она стала «разыгрывать» признание.
