— Красиво у вас!
— А ты что, недавно в наших краях? А про Улугходжаева слыхал? Нет… Да ты, ака-джон, совсем отсталый человек. Улугходжаев — прославленный наш председатель. А я — бригадир в его хозяйстве.
Они въехали в распахнутые настежь ворота и остановились среди подступивших к машине фруктовых деревьев. Навстречу вышел сухопарый старик, протянул парню морщинистую руку. Толстяк что-то сказал на непонятном для гостя языке.
— Значит, только что приехал в Таджикистан? Ну что же, проходи, сынок, гостем будешь.
Том сидел на ковре, за длинным низким столом. И чего только тут не было! А рядом жарился шашлык, в огромном котле дозревал плов.
«А тут еще побогаче живут, чем в том колхозе, где я читал газеты», — решил он, испытывая непонятную радость.
Старик придвинул блюдо с мясными пирожками — самбусой.
— Однажды народный мудрец Мушфики пришел к соседу в гости. Хозяин спросил: «Что сварить для вас — плов или суп?» А Мушфики ответил: «Разве у вас только один котел?» — И старик рассмеялся: — Ешь, сынок, не бойся: у нас много котлов!
Уже за полночь бригадир повез Тома в город. Когда до Ленинабада оставалось километров десять, с хлопкового поля вышел на дорогу человек.
— Подвезем? — спросил, притормаживая, толстяк.
Том кивнул. Он все еще пребывал в каком-то блаженном полусне. «Волга» уставилась фарами в незнакомца, и вдруг Том вцепился в руку водителя:
— Пожалуйста, не останавливайся… Газуй, газуй!
Бригадир невольно поддался его настроению, и машина рванулась вперед.
— Что случилось?
— Это плохой человек!
— Почему плохой?
— Я знаю.
Возле сверкающего неоновыми огнями шелкокомбината Том распрощался со своим новым знакомым.
— Ты к нам приезжай, всегда будем рады, — сказал толстяк.
— Обязательно, — заверил Том.
«Что это делал Семен Петрович на хлопковом поле?» — думал он, с неохотой приближаясь к гостинице.
В ноль часов пятнадцать минут пеленгаторы засекли неизвестный передатчик. Он работал на прилегающем к городу участке колхоза, где председателем был Улугходжаев. Кусты хлопчатника оказались примятыми. Овчарка взяла след и вывела на шоссе. Здесь почти сразу след обрывался. Видимо, неизвестный сел в попутный грузовик — на обочине остались оттиски крупных шин.
К утру стало известно, что это — машина из строительного управления. Водитель охотно описал внешность своего случайного пассажира. Оперативно организованный поиск привел офицеров госбезопасности в гостиницу «Ходжент».
Харламов срочно вылетел в Ленинабад.
«Высокого роста, плотный, уже в летах… Возможно, он», — думал капитан. Правда, остальные приметы, указанные водителем, не сходились.
Тем не менее припомнился случай, когда в городской отдел КГБ пришла взволнованная женщина.
— Я — модистка.
— Прошу садиться, — предложил капитан Харламов.
Дело касалось Василия Васильевича. Узнав, что дамский мастер исчез, женщина решила, что причина кроется в телеграмме, которую получила на днях по его просьбе.
— Вы помните содержание телеграммы?
— Конечно. У него кто-то умер.
Телеграмма пришла из Ташкента. Подписи не было, и это сразу насторожило модистку.
— Он всегда был таким внимательным, — сказала она. — Как же я могла отказать ему в столь пустячной услуге?
В аэропорту капитана Харламова встретили таджикские чекисты.
— Наш подопечный сейчас в гостинице.
Харламов столкнулся с ним в вестибюле. Что-то знакомое показалось ему в этом чисто выбритом, седом человеке. Капитан посторонился, и мужчина независимо проследовал к выходу. Шея у него была толстая, с характерными складками.
«Василий Васильевич!» — узнал Харламов.
Горский с неприязнью думал о людях, которые его окружали. Ни одного надежного человека. А задание у него сложное: быть резидентом в пограничном районе. Но ведь один в поле не воин. Как быть?
Во время очередной стоянки в Реги-Равоне Горский заметил, что Ефремов чем-то сильно озабочен. Он подошел к нему и положил руку на раскаленный капот машины.
— Как дела, сосед? Что за печаль грызет душу?
Ефремов ответил не сразу:
— В тот вечер, когда мы с вами… шашлык ели… я перебрал малость…
— Со всяким бывает.
— Так-то оно так. Да я деньги потерял, все до копейки. Нес, понимаете, домой получку. А разве жене скажешь об этом? — стал жаловаться водитель. — Она у меня вон какая, сами знаете…
— А сколько было денег?
Ефремов назвал сумму.
— Ну это не проблема, — успокоил его Горский. — Ты вот что, погоди немного, а я обернусь мигом. — Он спустился по песчаному откосу к пирсу и поднялся на буксир. Вскоре так же быстро сбежал на берег, вручил Ефремову нужную сумму.
— Просто не знаю, как вас и благодарить! — расчувствовался тот.
— Ничего. А насчет того, что ты там спьяну наболтал, не тревожься: все останется между нами. — Небрежно дотронувшись до блестящего козырька капитанской фуражки, Горский зашагал в сторону заставы.
Ефремов испуганно глядел ему вслед, комкая в руках деньги.
Капитан «Медузы» был неприятно удивлен, когда часовой по заставе предложил ему подождать, а сам вызвал дежурного. В пограничнике с красной повязкой на рукаве Горский узнал младшего сержанта Бегалина.
— Здравствуй, земляк!
Но Бегалин спросил официальным тоном:
— Вы к старшему лейтенанту? Тогда я вас провожу.
Пулатов встретил Горского на крыльце.
— Что за порядки? Привели словно под конвоем. Этак к тебе в другой раз и идти не захочешь.
— Граница, ака-джон.
Возвращаясь в поселок, Горский подсел в машину худощавого капитана с эмблемой связиста на полевых погонах. У ворот к автомобилю подошел Бородуля, попросил передать письмо сержанту Рощину.
— А что сам не зайдешь? — спросил капитан Бунин.
«Уж не его ли хозяйство?» — подумал Горский, имея в виду локаторные установки. Эта служба всерьез интересовала иностранную разведку.
Капитан оказался неразговорчивым — в преферанс давно не играет, на чашку чая завернуть не может.
— Ну как-нибудь в другой раз, — закончил разговор Горский.
Щ урясь от яркого солнца, Горский стоял на капитанском мостике. Грузовики с двухъярусными кузовами, словно пожарные машины, слепили красными бортами. Грузчики в рваных халатах с натугой ворочали тяжелые ящики.
Из-за облака медленно оседавшей пыли поднимался глинобитный Фирюзевар. Едва различимым пятном вдали возвышались горы.
Рядом с «Медузой», невосприимчивый к волнению реки, стоял дебаркадер. Горский решил, что погрузку продолжат без него, и с саквояжем поднялся на эту плавучую пристань. Вахтенный, бойкий парнишка лет девятнадцати, бегал по палубе в одних трусах. Он обрадовался гостю и, предложив принять душ, провел его на корму, распахнул дверь небольшой дощатой будки, над которой возвышался железный бак. Горский скрылся за дверью.
— A-а, хорошо! — услышал вскоре вахтенный его довольное пофыркивание.
Но Горский вовсе не стоял под душем. Вода стекала на палубу, а он достал портативный передатчик и, быстро настроившись на определенную волну, передал в эфир несколько условных сигналов. Потом не спеша вернулся на «Медузу» и стал внимательно наблюдать за погрузкой.
Между тем на советском берегу засекли неизвестный передатчик. Пеленгаторы точно указали направление: Фирюзевар. Начальник заставы майор Ярцев получил приказ: усилить наблюдение за чужим берегом.
Погода стояла переменчивая, непривычная в эту пору для Средней Азии. По небу зловещими тенями ползли тучи, сворачивались в кольца, набухали и, приобретя объемность, вдруг прорывались сильными ливнями.
