— После смерти мужа я поклялась, что у меня не будет больше мужчины, — то, что она говорила, прерывалось всхлипами и короткими смешками. — И вот появляется. И кто он?! Уголовник!
— Ха! — «Жох» загасил папиросу о днище спичечного коробка, который использовал как пепельницу, высыпав из него спички. Повернулся к женщине. — А то, чем вы тут занимаетесь, разве не подходит под статью. Статья пятьдесят восемь…
— Ее выдумали коммунисты! — Она резко поднялась в постели и ее небольшие груди возмущенно вздрогнули.
— Выдуманная-не выдуманная, а статья. И сидеть по ней придется в натуральном лагере с конвоем, собаками и колючкой.
— Господи, о чем мы говорим сейчас! — Христина закрыла лицо ладонями.
— И то верно, — он обвил ее руками, положил на подушки.
— Я даже не знала, что я такая шлюха, — она уткнулась в его татуированную грудь, в синие купола.
«А-а, — протянул про себя капитан, — с потом вышел алкоголь, наползает трезвость, начинаются нравственные терзания».
И он сказал, что сейчас требовалось:
— Ты нормальная баба, которой надо любить. К тому же ты красивая баба. Я вообще не понимаю, почему ты одна живешь. Уж не знаю, куда глядят твои дружки по пятьдесят восьмой статье, но явно не на тебя. Или их ничего кроме борьбы с коммунистами ничего не волнует? А меня вот волнуют привлекательные женщины.
— Какая ж я красивая, я уже старая, — и она снова заплакала. Но на этот раз без истерического смеха, и на этот раз слезы стекали не на подушку, а на мужскую грудь.
«Хорошо я отдыхаю во Львове взамен черноморского курорта, — отметил капитан. — Хавка не хуже санаторской, до кучи водка и женщины. Имеются также аттракционы для получения сильных ощущений. И вот с чем, с чем, а с аттракционами-то и дальше будет полный порядок»…
* * *
Капитан предполагал, что ожидание продлится несколько дней. Эти дни предстояло отбывать в затворничестве, и Шепелев прикидывал, какую пользу можно извлечь для дела из вынужденного безделья.
Извлечь было можно. Например, из складывающегося общения между ним и хозяйкой. Молчаливый и фанатичный Кемень не мог быть назван обнадеживающим объектом для оперативной разработки. Тем более украинец сделался еще более угрюмым и необщительным. По взглядам, которые бросал Кемень за завтраком на «Жоха» и Христину, легко можно было догадаться, что он обо все этом думает. Не так много ума требовалось, чтобы вычислить, где провел ночь вор. Не в ванной же уснул. Такая спевка Кеменю не могла понравиться, и было заметно, что не нравится. Наверное, он не мог дать себе отчет в том, чем именно опасен нежданный союз, просто полному доверию к незнакомцу, да еще и русскому, у него и его товарищей взяться было неоткуда. Потому Кеменя, ясное дело, больше бы устроило, ежели бы Жох сидел в отдельной комнате под замком и ни с кем бы не общался. А тут у него выходит не то что общение, а целая связь. Хотя то, что вор развлекается как может, полностью сходится с образом «Жоха».
А вот что касается хозяйки по имени Христина… Нет, капитан не надеялся завербовать ее. Слишком ненавидит она коммунистов. (Кстати, любопытно было бы узнать истоки такой ненависти, капитан чувствовал, что не на пустом месте она возникла. Очень может быть, это как-то связано с ее польским происхождением). Но вот добыть из разговоров с ней полезные сведения не просто возможно, а необходимо. Особенно если учесть, что спешить некуда, можно плавно втягивать ее в откровения.
Но, как выяснилось, относительно того, что спешить некуда, капитан ошибался. События стали разворачиваться неожиданно скоро.
Как и накануне, Микола явился в восемь вечера. Они снова втроем закрылись в комнате. Где Микола сообщил о том, что действовать предстоит завтра. Потому что он, Микола, установил все, что следовало установить, и оказалось — интересующее их мероприятие проводится как раз таки завтра.
— Отсюда проберетесь закоулками. Машина будет ждать у хозяйственного двора. Он, — кивнул Микола на Кеменя, — знает где чего.
— Прежде чем выехать, обшмонаю всех до подштанников, проверю машину, — предупредил «вор». — Поверь, приятель, что в шмонах я секу. Если чего найду, пику или волыну, могу очень сильно обидеться, и кому-то тогда крупно не пофартит.
— Хорошо, — усмехнулся Микола…
* * *
Автомобиль, что поджидал их на следующий день у хозяйственного двора, был довольно подержанный «Мерседес-Бенц». По Львову разъезжало много немецких машин, оставшихся с досоветских времен — времен, которые, как известно, навсегда закончились пять месяцев назад.
К хозяйственному двору Кемень вывел капитана проходными дворами и лазами между домами и сараями. На улицы им не пришлось выйти ни разу.
В машине сидело двое. Четверых для задуманного должно хватить. «Вор» выполнил свою угрозу и проверил пассажиров, проверил под сиденьями, в бардачке. Судя по тому, как безучастно себя вели его новые знакомые, ничего холодного и огнестрельного у них припасено не было. Впрочем, капитан был уверен (ну, почти уверен) в том, что его требования выполнят. На этом этапе он им нужен, его не захотят вспугнуть. А вот сам капитан, согласно выставленным условиям, имел при себе наган и запасные патроны, рассованные по карманам брюк.
«Мерседес-Бенц» привез не только двух незнакомцев, чьи приметы легли на полку памяти капитана госбезопасности вслед за приметами Миколы, но и дополнение к гардеробу «Жоха». Выполнив его просьбу, ему доставили матерчатую куртку, точно подошедшую по размеру.
В куртке Шепелев почувствовал себя непривычно, словно помолодел. Потому что давно не приходилось ему носить эту разновидность верхней одежды. Осенью-весной он ходил в плаще, зимой в пальто, летом в пиджаке.
«Есть у них осведомитель среди военных, — размышлял капитан Шепелев, поглядывая с заднего сиденья на утренний Львов. — Как быстро они установили, да еще во всех интересующих подробностях, то, что поди установи, будучи гражданским лицом! Опять же план воинской части можно припомнить. Вычислить бы гада».
«Мерседес-Бенц» 1940 года
Ну, это будет отложенная задача. Главное сейчас — разобраться, для чего им понадобилась форма, причем срочно понадобилась. И, конечно, не менее важно во всех передрягах уцелеть самому. Потому что некому будет тогда рассказать ни о форме, ни об университетской явке, ни о Миколе, ни о номерах этой машины. Хотя от машины, возможно, они сегодня же и избавятся. Впрочем, как знать…
Доехали быстро. «Мерседес» остановился перед неким учреждением, в которое с хмурыми утренними лицами и портфелями в руках стекались не до конца проснувшиеся совслужащие. Шофер остался в машине, а «Жох», Кемень и еще один сегодняшний подельник, представившийся Семеном, пошли дальше по улице, по ее мокрым от ночного дождя булыжникам мостовой. Дорогу показывал Семен. Дорога вышла недолгой: полквартала до поворота на другую улицу, где через два дома и располагалось искомое здание. Искомое отличалось от соседних высокой дымящей трубой. Это была одна из городских бань.
Идея, пришедшая на ум «Жоху», когда он выслушивал Миколин план ограбления складов воинской части, заключалась в следующем: среди относительно недавно расквартированных во Львове полков имеются такие, что заняли неприспособленные ко всем солдатским нуждам территории и не успели или просто не в силах обустроить там солдатский быт. И где моются солдаты? В городских банях. Водят их туда, понятное дело, не полками. Скорее всего, поротно или повзводно. И уж точно без оружия. Отсюда, из этой идеи, вытекает планчик, построенный на внезапности и дерзости. Главное, выяснить, где, когда и сколько человек будет находиться.
Шепелев настоял тогда на своем плане, убедил Миколу отказаться от проникновения на охраняемые территории. Капитан, конечно, мог бы, не рискуя поломать рамки своего образа, отказаться от участия в любых мероприятиях своих новых друзей. Но это бы осложнило задачу, ради которой все затевалось. А с «Жохом» или без за формой своей они куда-нибудь полезут, и нет никакой уверенности, что при этом не погибнет тот же часовой или даже часовые, или какие-нибудь другие люди. А он, «Жох», уж постарается, чтоб обошлось без жертв как с одной, так и с другой стороны.
И вот сейчас они входят в двери городской бани. От гардероба направляются в женское отделение две представительницы слабого пола с холщовыми сумками в руках. Лиц противоположного пола, входящих в противоположное отделение, не наблюдается. Вместо них у входа в мужское отделение висит объявление «Сегодня первый сеанс в 10:00». Трое вошедших уверенно идут мимо бумажного предупреждения.
— Стойте, стойте, — догоняет их уже в коридорчике дедок, до того болтавший с гардеробщиком. — Закрыто. Читать не умеете? Спецмероприятие. После приходите.
