— Знаешь, Талли права, — сказал Чарли. — Твои эмоции подавили волчьи инстинкты. — Его челюсть дернулась. — Немногие оборотни на такое способны.
Он проглотил остатки черной жижи, которую Джесси принесла в кофейных чашках, прежде чем выдавить из себя что-то, что выглядело как улыбка, если, конечно, не смотреть в его глаза.
— Стоило догадаться, что ты будешь творить всякие доминантские штуки в свое второе превращение. Ты никогда не позволяла нам с Джэйсом быть в чем-то лучше себя.
— Это не правда. Из вас получились гораздо лучшие домохозяйки. Вы готовите, убираетесь.
— Слепые трехлетние дети пользуются плитой лучше тебя. Это не достижение, — возразил Джэйс. — Наверное, поэтому ты и оленя не убила. Это, в принципе, тоже считается за кулинарию — заготовление мяса и все такое.
Подколы были дружескими, но я догадывалась, что он раздражен и разочарован.
— Я знаю. Простите.
— Прекрати. — Чарли потянулся через стол, словно собираясь взять меня за руку, но потом осознал, что собрался сделать, и сел обратно, схватившись за чашку. — Ты прекрасно справилась, и не важно, что говорит твой братец-дурачок. — Джэйс открыл рот, но Чарли закрыл его рукой. — Он извиняется.
По глазам Джэйса было видно, что он хочет откусить кусок этой руки.
— Ой... Джэйс, все в порядке. Я знаю, тебе трудно жить с огромным переизбытком тестостерона и катастрофическим недостатком совести. Я прощаю тебя, — сказала я, как обычно начав цапаться.
— Джэйс принимает твое прощение и извиняется, что нам придется покинуть стол, так как у нас появились неотложные дела.
Джэйс показал свой любимый жест.
Еще несколько минут рычания Джэйса, прерываемого монологами Чарли, и я с потрясающей легкостью на сердце отпустила их. Я даже не возражала, когда Чарли тайком утащил счет и оплатил его на выходе.
— Это был наш самый длинный разговор за последнее время, — сказала я Талли, когда они вышли через заднюю дверь.
— Дай ему время, — сказала она, пока мы смотрели на парней через окно. — Смерть Алекса травмировала вас обоих. Такие раны за одну ночь не залечиваются.
Я вздрогнула, но вид Джэйса и Чарли меня немного успокаивал.
— Скаут, нам надо поговорить.
Я все еще не смотрела на нее. По ее тону я понимала, что это не та беседа, в которой мне хотелось бы поучаствовать.
— Я слышала тебя прошлой ночью, прежде чем ты отключилась от меня. Я знаю, о чем ты думаешь, и ты ошибаешься.
— Ничего ты не знаешь.
— Он мертв, Скаут. Ты была там. Даже оборотень не мог пережить такое. — Я с упорством разглядывала пятна кленового сиропа на своей тарелке. — Ты была на его похоронах. Он мертв. Ты должна принять его смерть, прежде чем начнешь исцеляться.
Я сорвалась. Все чувства и мысли, которые я сдерживала с самых похорон, рвались на поверхность.
— Он жив. Я это знаю. Я его видела. На похоронах и в лесу. Он застрял в форме волка, но это он, Талли. Я знаю.
Она хотела взять меня за руку, но я отдернула ее.
— Я знаю, ты хочешь в это верить...
— Это он!
— Нет, не он, Скаут. Мы похоронили его два месяца назад.
— Мы похоронили пустой гроб! — Я, наконец, посмотрела ей в глаза. — Его там не было. Он жив. Я знаю.
Талли вытаращилась на меня.
— Как... как ты узнала, что гроб был пустым?
— Не знаю, откуда, но мне известно, что это правда. Когда я легла на гроб, я поняла, что там внутри ничего нет. — Она должна была понять правду. — Ты не понимаешь? Он как-то перекинулся в волка и исцелился. Нам просто нужно понять, как превратить его обратно в человека. Может, ему просто нужно время, чтобы залечить раны или найти близких, чтобы он себя вспомнил.
Талли была не столь оптимистична, как я.
— Ох, Скаут. Ты должна понять, что это невозможно. Признай, его больше нет.
— Гроб был пустой!
— Потому что мы его кремировали! — Она захлопнула рот, пытаясь вернуть слова обратно. Несколько человек обернулись в нашу сторону.
Реальность будто рассыпалась вокруг меня, а надежда улетала, как частички пепла.
— Что?
На ее глаза навернулись слезы.
— Это обычаи оборотней. Нельзя допустить, чтобы кто-то вдруг провел вскрытие.
— Как? — Мои губы двигались, но я и слова не могла выдавить. — Нет. Не хочу знать. — Я глубоко дышала, стараясь удержать в желудке сытный завтрак.
Мне пришлось несколько минут смотреть на пузырьки в газировки, прежде чем сформировались хоть какие-то эмоции.
— Он мертв.
— Мне жаль, Скаут. — Ее рука легла на мою спину. Моя кожа все еще оставалась чувствительной после превращения, но боль притупилась. Как и остальные чувства. — Я знаю, тебе хотелось верить, что он еще где-то там, но мне казалось, что это всего лишь твой способ мириться с горем. Я не думала, что ты действительно веришь. Мне нужно было сказать раньше.
— А сны? Они тоже не настоящие, так?
— Сны?
— Иногда я встречаюсь с ним, на пляже... где он умер. Он говорит со мной, помогает мне. Я думала... думала, что это все по-настоящему. Что он приходит ко мне так, как может, через сны. — Слова, о которых я не хотела думать, вырывались наружу. Я положила голову на стол, несмотря на липкую поверхность. — Они... реальны. Все как раньше, в полном 3D, с запахами и всем остальным. — Мой голос дрогнул. — Я чувствую его прикосновения. Но сегодня я чувствовала его запах в лесу. Я видела его. — Я подняла глаза на Талли. — Со мной что-то не так, да?
— Все с тобой так, Скаут. Ты пережила нечто ужасное. Твой разум пытается найти способ осознать произошедшее, справиться с физической и душевной болью, которая тебя накрыла.
— Нам пора. — Я подняла голову, оторвав волосы, прилипшие к столу. — Надо забрать одежду, а мама сегодня работает, и… — Глубокий вдох, чтобы не сорвать голос.
— Я пойду с тобой.
Я помотала головой.
— Мне нужно время.
Я знаю, что обидела ее и что должна была позволить ей быть рядом, но не могла. Если бы она пошла со мной, мне пришлось бы делать вид, что я не распадаюсь на части, а к такому я была не готова.
Я даже не помню, как ехала по городу, как спускалась по тропе к месту, где оставила одежду. В густом тумане мне пришлось ходить кругами, чтобы найти нужное место. Я могла бы использовать чутье, но меня вел бы запах, которого не было. Не могло быть.
Она ошиблась. Он был здесь. Я чую его.
Конечно, я знала, что это ложь. Знала с самого начала. Но когда приходится выбирать между тем, чтобы поверить в невозможное, или не доверять собственному разуму, это не так-то просто.
Куски разбитого сердца, которые умудрились собраться вместе, вновь разлетались, оставляя пустоту в груди.
