Талли надулась.
— Когда ты так говоришь, и правда звучит.
— Потому что это мерзко.
— Нет, слушай. — Она посмотрела мне в глаза. — Это хорошая история и совсем не мерзкая.
— Обещаешь?
— Обещаю. — Талли скрепила обещание, нарисовав пальцем крест на груди. — А ты обещаешь хорошо себя вести и слушать?
— Может быть.
Она была не в восторге от моего скептицизма, но продолжила.
— Давным-давно, когда земля была молодой, жила женщина с кожей белой, как снег, и волосами, яркими, как свет луны.
— Ну да. Она была горячая штучка, судя по всему.
— Скаут, прекращай язвить. — Она посмотрела на меня материнским взглядом. — Как я говорила, эта прекрасная женщина...
— Ее как-нибудь звали?
— Само собой, но ее имя затерялось в веках. — Талли потерла лоб. — Знаешь, именно поэтому мама перестала читать нам сказки на ночь, когда нам было четыре.
— Я думала, это потому что Джэйс раскрасил все книжки.
Талли снова начала тереть лоб и вздохнула.
— Ты дашь мне рассказать, пока я не ушла?
Я кивнула и закрыла рот на «молнию».
— Значит, красивая женщина, которую никак не зовут, каждую ночь ходила в лес, и каждую ночь ее сопровождал волк, которого послал Бог, чтобы защищать ее от опасностей ночи. — Я прикусила язык, чтобы ничего не сказать. — Со временем, волк влюбился в женщиу и хотел быть с ней. — И, кажется, прокусила. — И женщина полюбила своего спутника. — Точно прокусила. — И волк, у которого было ухо Бога, попросил стать человеком. Бог исполнил его желание, но с условием, что раз в месяц, в полнолуние он должен будет принимать свой истинный облик.
Лаааадно.
— А Провидицы?
— Женщина увидела Бога и стала первой Провидицей.
Я подумала. Потом подумала еще раз и…
— Совсем не помогло.
Талли слезла с кровати.
— А как это должно было тебе помочь? Это просто легенда.
Я закатила глаза. Это мне говорит девчонка, которой мне в третьем классе пришлось объяснять, что Санта Клауса не существует.
— Не хочешь рассказать, почему ты чуть не сгрызла губу из-за сказки об оборотнях?
Я разжала зубы.
— Да ничего такого. — Я попыталась убедить ее, но она заметила, как я отползаю все дальше от ее всевидящих рук. — Серьезно, Тал, ничего страшного. Это просто мой обычный невроз.
Она мне не очень поверила.
— Ты знаешь, где меня найти, если что.
— Да, ты спишь на половине моей кровати.
Она улыбнулась.
— Ты называешь это половиной, мисс Ночная Кривляка?
Я кинула в нее подушкой.
— Следи за словами, Талли Храпунья.
Ее смех прервал шум распахнувшейся двери.
— Талли Энн Мэттьюс, мы опоздаем на работу! — Джэйс заметил, что я сижу в одной футболке и прикрыл глаза рукой. — Собирайся! — сказал он, пытаясь как можно быстрее уйти, не глядя на ноги своей сестры. Прежде чем он спустился вниз по лестнице, мы обе услышали, как он проворчал: — Ну почему я всегда должен быть ответственным?
Глава 12
Я провела весь день, думая о началах. Не потому, что я действительно думала, что дух Алекса вернулся с той стороны, чтобы вести меня — спасибо большое, мне и так хватало навязчивых мыслей о том, что он жив — но потому что это была моя единственная зацепка. Доктор Дунбар — психоаналитик, что консультировала меня по скайпу раз в неделю с самого несчастного случая, сказала, что сны — это просто выражение моих подсознательных подавленных воспоминаний и мыслей. Она выглядела разумным человеком, так что я решила довериться ей в этом вопросе.
Проблема была в том, что я не знала, о каком именно начале идет речь. Я все еще склонялась к моменту происхождения оборотней. Если бы я поняла, что заставило первого шифтера превратиться, тогда, возможно, это бы объяснило и мое превращение, но если единственная доступная информация, — это корявая сказочка Талли, значит, на этом фронте мне мало что светило. Но было и много других начал, в которых стоило разобраться. Начало сделки между Хэйганами и Коулами. Мои воспоминания возвращались к тому моменту, когда в конце прошлого лета я впервые встретила Алекса. Вспоминала, как едва успела заметить его, прежде чем Лиам отвлек меня своей поразительной Лиамностью. Там могла быть разгадка, но понять Лиама, все равно что понять, зачем существуют реалити-шоу.
Я все еще пыталась воссоздать тот неловкий день секунда за секундой, когда Талли и Джэйс вломились в дверь на три часа раньше, чем должны были бы.
— Я думала, они придут только после обеда, — сказала Энджел, отвлекшись от шкафа, в котором я позволила ей все перебрать. Она взяла на себя все кухонные обязанности, когда больше некому было готовить по-настоящему, и очень серьезно решила кормить нас обеих в рамках своих умений обращаться с микроволновкой и плитой. — У меня хватит моцареллы только на две тарталетки... придется положить чеддер, но будет не вкусно.
— Все нормально, бурундук. Я не хочу есть.
Джэйс отбросил свою сумку и уставился в стену, пытаясь просверлить ее взглядом. Талли хотела сделать то же самое с его головой.
— Что случилось? Почему вы дома?
— Нас уволили, — сказала Талли. Ее голос дрожал от гнева.
— Мы сами ушли, — поправил Джэйс.
Мысль о том, что организованную и ответственную Талли уволили, не укладывалась у меня в голове.
— Как вы умудрились потерять работу?
— Нас не уволили, — рявкнул Джэйс. — Мы ушли сами. Я не собираюсь работать на какого-то скользкого козла...
— Он не скользкий. В отличие от тебя, он держит себя в руках.
Энджел слушала, внимая каждому слову. Я так и видела, как она максимально драматично пересказывает все произошедшее родителям.
— Энджел, иди, начинай готовить. Я через минутку подойду, присмотрю за плитой.
— Еще рано обедать! Мы только час назад позавтракали во второй раз!
Знаю, я не хотела, чтобы люди ждали от меня приказов только потому, что я Вожак Стаи, но мне бы хотелось, чтобы Энджел чувствовала необходимость слушаться меня. — Тогда иди приберись в своей комнате.
— В моей комнате чисто!
— Тогда приберись в моей!
— А что значит «скользкий»? — спросила Энджел Джэйса, стоя достаточно далеко от меня, чтобы я не успела схватить ее за голову.
— Это значит, что он не следит за своими руками и делает неприличные предложения сотрудникам.
Я подняла бровь:
— Да?
— Он позвал меня на свидание. Это не считается неприличным предложением.
— А где были его руки, если он за ними не следил? — спросила Энджел, с явным непониманием на лице.
— Энджел, серьезно, тебе нечем заняться?
