Я думала про другое – почему я должна об этом думать. Вслух сказала – получится. Потом он сказал, что я – хорошая, потому что умею слушать. Его никто не слушает. Он у меня хочет остаться до утра. Только ему надо кусок черной тряпки для того, чтобы провести сеанс одновременного приворота с филиппинским колдуном. А потом он ляжет со мной спать. Я сказала, что ворожить лучше без меня. Потому что черные силы могут ошибиться и приворожить меня. Он испугался, быстро оделся и ушел.
Я так и не поняла, зачем он приходил. И говорил, что у меня раскосые глаза, длинные пальцы и красивые ноги.
Пижон
Если бы Щеглов был женщиной, то про него можно было сказать: «Вы и в залу входите, танцуя». Он входил именно так. Втягивал в себя живот. Высоко задирал голову. Выпрямлял, как перед выходом на сцену, плечи. Плавно отводил в сторону правую ногу, а за спину – левую руку. Шагая, поочередно менял руки-ноги и в такт движению изгибал тело. Когда надо было обогнуть острый угол, он приподнимался на цыпочках и, качнув бедрами, удачно миновал препятствие. При особом тщании он выглядел даже грациозным. В кабинете он небрежно заталкивал портфель под стол и шел к зеркалу. Тщательно поправлял галстук. Поддергивал брюки. С особой нежностью гладил себя по голове. Проводил пальцами по лицу. Очерчивая правильный овал, приглаживал брови, касался кончика носа, губ, проводил по шее. Посылал своему отражению пылающий любовью взгляд. Сдабривал свою зеркальную персону радостной улыбкой и только после этого медленно садился в свое кресло.
Работал он начальником отдела новых технологий. Правда, в новых технологиях он ничего не понимал. Знал только, что компьютеры очень вредны для здоровья. Но начальником был хорошим. Умел раздавать задания. Спрашивать по всей строгости. И быть предельно вежливым с директором института. Директор его за это очень уважал. И всегда ставил в пример своим заместителям:
– Посмотрите, как человек работает. Не видно – не слышно, а столько дел проворачивает. Вам троим не под силу.
Заместители молча выслушивали замечания шефа и шли разрабатывать новые программы. Серьезно начальника отдела никто не воспринимал. Знали, что шеф его взял на всякий случай. Этот случай мог представиться, если отдел начнет устанавливать дипломатические отношения с зарубежными партнерами. Тогда Щеглов обязательно пригодится. Точнее – его знания. Он окончил МГИМО, а когда проходил студенческую практику в Канаде, научился говорить на английском. Но пока все говорили на русском, Щеглова никто не замечал.
Щеглову это не нравилось. И он начал выделяться из толпы. Для этого он полностью сменил свой гардероб. Отправил в утиль вышедшие из моды костюмы и купил новые. Начал экспериментировать с цветом гардероба. После долгих поисков, сочетая традиционные цвета – черный – любой, коричневый – беж, зеленый – песочный, он остановился на розово-сером. Теперь он надевал ярко-розовую рубашку, серые брюки, из-под которых выглядывали красные носки, и повязывал галстук с рисунком из роз и серых листьев. Его серый пиджак с розовыми полосками удачно дополняли весь наряд. Но самой яркой нотой его гардероба были шелковые платки, которые он неизменно вставлял в петлицу пиджака. В понедельник она была занята розовым однотонным платком. Во вторник – темно-серым с розовой окантовкой. В среду из петлицы выглядывали вышитые розы. В четверг – серо-розовые полоски, а в пятницу такие же, в тон, клетки. Не заметить Щеглова было невозможно. Но ему этого было мало. Его натура требовала признаний в любви и восхищения всего человечества.
В выходной день Щеглов тщательно побрился. Щедро сдобрил себя дорогим одеколоном. Надел розовые брюки и серую, в розовый цветочек рубашку и вышел погулять в парк.
В парке хозяйничала осень. Под ногами шуршали разноцветные листья. Сквозь кроны деревьев кокетливо выглядывало теплое еще солнце. На скамейках целовались парочки влюбленных.
Щеглов важно прошел мимо них и направился в самую глубину парка. Его взгляд, устремленный в небо, и сомкнутые за спиной руки говорили, что этот человек знает себе цену. Он все выше и выше задирал свой подбородок. Выделывал замысловатые «па» ногами. И сознательно сбивался с ритма у каждой лужи.
Сама природа позаботилась о том, чтобы выразить восхищение самым совершенным своим творением. Мутное водное зеркало становилось прозрачным, когда Щеглов склонял над ним свое лицо. Солнечный луч выхватывал его глаза. Они горели любовью и преданностью.
– Посмотри, какой красивый! – услышал Щеглов за деревьями чей-то женский голос.
Он тут же выпрямился. Вскинул голову. Провел руками по своей густой шевелюре. Поправил галстук и повернулся. Рядом никого не было. «Наверное, стесняется», – подумал Щеглов о своей тайной поклоннице и пошел на голос.
За деревьями открывалась большая, как стадион, поляна. Слева она было огорожена редким забором, у которого толпились женщины и дети. Он подошел поближе, стараясь разглядеть ту, что восхищалась его красотой.
– Посмотри, какой красивый! – опять услышал Щеглов. Он резко подался вперед и увидел, как молодая женщина тянет малыша к забору. Оказалось, этот комплимент относился не к нему, а к гуляющему в вольере павлину. Щеглов расстроился и хотел уйти в другой парк. Но что-то его остановило. Он подошел поближе. Заглянул через забор и не мог оторвать глаз. Никого, кроме самого себя, он не видел настолько красивым, как эта птица. Что-то в ней Щеглову показалось до боли знакомым.
А павлин тем временем важно оглядел всех зевак. Вскинул голову. Издал какой-то торжествующий звук. И с шумом распустил хвост. Солнце выхватило яркие розовые перья, похожие на те, что у Щеглова были нарисованы на галстуке. На фоне серых они горели яркими, как на новогодней гирлянде, лампочками. Они переливались, ловили солнечных зайчиков. Зрители были довольны.
– Вот это чудо природы!
– Он великолепен!
– Это неподражаемо!
– От такой красоты даже зажмуриться хочется!
Щеглов начал было расправлять плечи, но вспомнил, что это к нему не имеет никакого отношения. Он перелез через забор и приземлился у самых ног павлина. Тот сначала отскочил в сторону. Зашумел. Возмутился вторжением. Но Щеглов заломил руки за спину. Вздернул голову. Важно поглядел по сторонам. Повернулся лицом к публике и стал ждать комплиментов.
Свободный художник
Я бежала на свое первое свидание. Мне было тридцать восемь лет. Дома ждали муж и двое детей. Но свидание было первое.
Сожалела только об одном. Что надела туфли на каблуке. Бежать было неудобно. Если идти шагом – опоздаю. Ладно, осталось чуть-чуть. Еще три дома.
Вот он. Как договорились, под колонной с часами. На голове – кепка. На носу – очки. В руках цветы. Совсем дешевые.
– Здравствуйте, это я! – выдохнула я. – Материализовалась из объявления под рубрикой «знакомства». Я вас сразу узнала. Вы резко выделяетесь на фоне толпы.
Это я зря. Если бы не опознавательные знаки – колонна с часами, цветы, прошла бы мимо.
– Очень рад, – засунул цветы под мышку. – Что нужно делать в такой ситуации?
– Не знаю. Я в такой ситуации первый раз. Но думаю, для начала надо вручить даме цветы, а потом пригласить в кафе.
Отдал скукоженные ромашки. Замялся:
– Может быть, сначала пройдемся?
Прошлись до конца улицы, повернули на другую. Опять прошлись до конца. Повернули на третью. Устала и захотела есть. Настояла зайти передохнуть в кафе. Нехотя согласился. Зашли. Сели напротив другу друга. Теперь можно спокойно разглядеть. Я разглядывала, он нервничал. Наверное, волновался. Еще бы! Такой случай! Но волновался по другому случаю.
– Вы знаете, у меня денег не совсем много.
– Точнее совсем немного?
– Да. Я не рассчитывал прямо так, сразу.
Если это называется сразу, то что тогда – потом. Подумала, но не сказала. Вошла в положение. Заказала чай и блины. Он – чашку кофе. Согрелась. Отдохнула. Выслушала.
Он свободный художник. Свободный от обязательств, семьи и денег. Подрабатывает оформительством. Но эта работа ему не нравится. Нравится другое – реализовывать безумные проекты. Какие – не скажет. Секрет. Доверит только очень близкому человеку. У меня есть шанс им стать. При определенных условиях. Если я в душе романтик. Без этого качества его понять невозможно. И если я достаточно зарабатываю. Он не может в творческом полете решать мирские проблемы. Тогда разлетаются все музы.
– А вы не стойте на сквозняке, – посоветовала я. – Если форточка будет закрыта, муза никуда не денется.
– Я не шучу. Вы же знаете: «служенье муз не терпит суеты».
Понятно, почему он в свои сорок до сих пор не женат. Почему я до сих пор не была замужем (для него), объяснила просто:
– Потому что никто не дает за меня хорошую цену
– А сколько это стоит?
Официант понял буквально и принес счет. Я не стала его смущать и вышла. Взяла пальто. Посмотрела в зеркало. Встретилась с его глазами. Полные ужаса. Руки разглаживают мятые джинсы. Губы продрожали:
