Он свободный художник. Свободный от обязательств, семьи и денег. Подрабатывает оформительством. Но эта работа ему не нравится. Нравится другое – реализовывать безумные проекты. Какие – не скажет. Секрет. Доверит только очень близкому человеку. У меня есть шанс им стать. При определенных условиях. Если я в душе романтик. Без этого качества его понять невозможно. И если я достаточно зарабатываю. Он не может в творческом полете решать мирские проблемы. Тогда разлетаются все музы.
– А вы не стойте на сквозняке, – посоветовала я. – Если форточка будет закрыта, муза никуда не денется.
– Я не шучу. Вы же знаете: «служенье муз не терпит суеты».
Понятно, почему он в свои сорок до сих пор не женат. Почему я до сих пор не была замужем (для него), объяснила просто:
– Потому что никто не дает за меня хорошую цену
– А сколько это стоит?
Официант понял буквально и принес счет. Я не стала его смущать и вышла. Взяла пальто. Посмотрела в зеркало. Встретилась с его глазами. Полные ужаса. Руки разглаживают мятые джинсы. Губы продрожали:
– Тут счет на сто двадцать три рубля. А у меня только пятьдесят. Я не знал, что здесь так дорого.
От злости никак не могу расстегнуть молнию на сумочке. Шарю по карманам. Достаю смятую сотню и кидаю на пол:
– Подними. Сдачи не надо! – И выбегаю.
Пока никого нет, звоню Таньке:
– Эксперимент прошел удачно. Твое поручение выполнила. Свидание прошло на высшем уровне. С тебя сто рублей.
– За что?
– За представительские расходы. Короче, он тебе не подходит. Малахольный, нищий, трусливый. Хорошо, что в этом убедилась сначала я. А то бы опять стенала, что тебя никто не ценит. В общем, я поняла, в чем твоя ошибка.
– В чем?
– В номинальной стоимости. Ты идешь от минимума, а надо от максимума. В общем, ты не знаешь себе цену. Сначала определись, а потом на торги выставляйся. Брось ты эти объявления. Знакомься на улице.
– Но тебя же рядом нет. Как я без тебя?
– А ты представь, что меня вообще нет. Сделай так, чтобы мужики за тобой ходили, а не ты – за мужиками. Как я. Я на свидание не ходила. Ходил он. Сначала за мной. Потом – ко мне. А потом так и остался. И стал моим мужем. А потом – отцом.
– А как же цветы, встречи под луной, признания в любви?
– Цветы вырастишь на огороде. Под луной ходить холодно. А признания в любви лучше получать в постели. Поняла?
Дома все, как всегда. Муж смотрит телевизор. Дети делают уроки. Я готовлю ужин.
Ночью в спальню заглядывает луна и зовет на свидание.
Эротический перенос
Издатель
Мой издатель назвал мое творчество безнравственным. И добавил:
– У вас главная тема – беспорядочные половые отношения. А я придерживаюсь упорядоченных. Мы с женой живем уже тридцать пять лет. И за это время я ей ни разу не изменил. У меня двое детей: сын и дочь. С сыном у нас по этому вопросу полное взаимопонимание. Он дружит с девушкой уже два года и на разу до нее не дотронулся. Сказал, только после свадьбы. А дочь два раза была замужем и оба раза разошлась. Сейчас живет с третьим, родила. Мы с ней не разговариваем. Вы попросите Бога, может быть, он вас озарит на чистую, светлую любовь. Запишите, а я издам. А эти рассказы издавать не буду.
Я посмотрела наверх. Бога видно не было. Большой, чистой и светлой любви тоже. Тогда я решила очистить от скверны ту, что была. Мой бойфренд был в ярости:
– Ты что, спятила? Какие два года? Какая свадьба? Ты же сама говорила, что не хочешь замуж. Какой бес тебя попутал?
Но я была непреклонна. Вечером мы, держась за руки, сходили в кино. На следующий день, держась за руки, – в театр. Потом, для разнообразия, под ручку – на выставку. Потом, уже в обнимку – на дискотеку. Оттуда я ушла одна, потому что увидела, как мой любимый целовался с моей подругой.
Я не расстроилась. Я ждала большой, светлой и чистой и готовилась к браку. Прочитала книги по домоводству. Переписала в тетрадь рецепты русской кухни. Научилась вышивать крестиком. Связала носки. Прослушала классическую музыку. Любви не было. Секса тоже.
Зато появились эротические сны. Снилось, как я занимаюсь любовью с издателем. Он сваливает все книги на пол, завязывает себе глаза и снимает штаны. Потом с голой задницей ищет меня по комнате. Находит, срывает с меня одежду, опрокидывает на кучу книг, жадно целует. Потом резко вскакивает, сдергивает с глаз повязку и начинает читать вслух. Я не слышу его голоса, не вижу названия книги. Вижу набухшее мужское достоинство, мокрую от пота лысину, учащенное дыхание. Потом он издает захлебывающийся звук и говорит:
– Я кончил.
– А я нет, – злюсь я и, сделав над собой усилие, погружаюсь в чтение «Войны и мира».
Я ходила по улицам и мечтала встретить принца на белом коне. На худой конец – на «Мерседесе». Или пусть он приплывет на паруснике. Можно и на яхте. Или на самолете. Нет, лучше на летающей тарелке. Мы с ним улетим на другую планету и будем заниматься любовью. Тогда я узнаю, что такое неземная любовь. Но я ничего не имела и против земной.
Я встретила его в метро. На принца он не походил. Больше – на нищего. Драные джинсы, стоптанные башмаки, куртка со сломанной молнией. Длинные, до плеч волосы. Яркие, глубокие глаза. Он посмотрел на меня и проглотил слюну. Я почувствовала себя съеденной. Он протянул руку, я подала свою. Он сказал: «Я тебя хочу», я ответила: «Я – тоже». Мы шли по улице боком, не отрывая друг от друга глаз. Натыкались на прохожих, запинались за урны, цеплялись за деревья. Ввалились в его квартиру и медленно опустились друг перед другом на колени. Жадные поцелуи, крепкие, до боли, объятия, тепло, крик, истома. И только потом – мысль: почему меня не мучают мысли. Например, кто он, откуда такая страсть и почему я не могу оторваться от его глаз.
Хлопнула дверь. Он поднял меня на руки и, как ребенка, осторожно положил на кровать:
– Тихо. Это отец. Он строгих правил, если что заподозрит, лишит наследства. А лишать есть чего. Я должен быть аскетом, чтобы ему потрафить. Делаем вид, будто слушаем духовную музыку.
– Может быть, сначала оденемся? – спросила я.
– А, забыл совсем. Ты меня вообще выключила. Я тебя теперь не отпущу. Готова? Пошли, познакомлю. Чтобы не было никаких подозрений.
Я смело открыла дверь спальни и резко отпрянула назад. В кресле сидел мой издатель, отец моего принца. Того самого, который два года дружит с девушкой и ни разу до нее не дотронулся. Бедная девушка. Она так много потеряла.
Восторженный алкоголик
На его осторожный, будто ощупывающий мое тело, взгляд я ответила презрительной усмешкой. Еще не хватало, чтобы какой-то подозрительный тип так явно выражал мне симпатию. Да еще и в трамвае. Отвернулась к окну. За ним мелькали дома, деревья, люди. Улыбки, взгляды. Горели рекламные щиты, вывески. Плотным занавесом на землю опускался снег. В общем, за окном текла жизнь. Зато у меня тяжелым комком на сердце лежали последние слова моего бойфренда: «Между нами все кончено», «наши отношения зашли в тупик», «надо или расходиться, или жениться».
Я выбрала первый вариант. Потому что не была уверена в том, что это тот самый человек, с которым я смогу быть вместе и в горе, и в радости, делить всю оставшуюся жизнь постель и краюшку хлеба. Я не понимала, почему надо обязательно жить вместе. А он не понимал, почему – раздельно. Ну нет, так нет. Это еще не известно, кому из нас больше повезло.
Моя остановка. Не успела накинуть капюшон, как где-то из-за плеча услышала:
– Вы знаете, чем двадцатилетний мужчина отличается от тридцатилетнего? – Это был он. Тот тип из трамвая.
– Наверное, жизненным опытом, – долго не думая, отмахнулась я.
– А на сколько лет вы определите мой жизненный опыт? – не отставал он.
Я посмотрела на него внимательно. Судя по потертым джинсам и изношенной куртке, он живет давно. Лет так, сорок. Но вслух сказала:
– Лет на тридцать пять.
– Вы почти угадали, – улыбнулся он и потер брови. – Вы мне очень понравились.
– Интересно, чем?
– Наверное, внутренним спокойствием.
Хотелось бросить что-то вроде: ну, вы и врать... Но успела подумать, если после разрыва с моим бойфрендом я выгляжу спокойной настолько, что ко мне пристают в общественном транспорте, значит, финал романа выбран самый оптимальный. Комок внутри начал таять. Я взглянула на него уже с интересом. Быстро посчитала: если ему лет тридцать пять, а мне – двадцать три, то в отцы все равно не годится. Вполне солидный возраст, чтобы отвечать за свои слова и поступки. И дальше уже мечтательно закатила глаза и прошептала: «а может быть это судьба».
Судьба вызвался проводить меня до дома. Я предупредила, что сначала надо ехать на автобусе. Потом идти пешком. По дороге зайти в магазин. Но его такой сложный маршрут не испугал. Он галантно подал мне руку, подсадил на ступеньку автобуса, предложил сесть, заплатил за проезд, еще раз внимательно, будто задумался над тем, какой мне поставить диагноз, посмотрел в лицо и со вздохом откинулся на спинку сиденья. Повисла пауза.
