— Не матерям, а к семи ветрам. Не действует… — обреченно констатировал голос, — а ведь шаман обещал, что любую дурь тот заговор прогонит. Денег взял, собака, как за яхту, а толку ни на грош. Всяк норовит царя обжулить, объегорить, на хромой козе обогнать.
— Дурь какая-то прет, — согласился Иван. — То ключница, то шаман. Слышь, голос, определись уж с кем ты, чьих кровей? Пилоты мы с тобою, брат, простые пилоты. Нам ключницы водку не носят, шаманы в гости не заглядывают. Я же не возражаю, хочешь со мной жить, живи на здоровье, но с одним уговором — будь проще, не гни из себя невесть что. Договорились?
Иван затих, ожидая ответа голоса. В одной популярной передачке про психов он высмотрел, что психиатры таким образом вылечивают людей с раздвоением личности. Вроде как уговаривают их жить в мире. Псих от этого нормальным не становится, но и не спорит со своей второй личностью до бесконечности. Некоторые даже живут с ней, как с женой, ежели к примеру вторая его личность в бабском обличье ему является. Психом Иван себя считать отказывался и надеялся уладить временное помутнение мозгов собственными силами.
— Ты с кем это договариваться собрался, подлец? Какой я пилот? Ты кого, хамская морда, братом обзываешь? — возмутился голос. — Чтоб ты сдох, чтоб тебе всю морду разнесло за такие слова, чтобы ты сгинул в болоте, орясина! — с каждым словом голос все больше распалялся, поливая Ивана самыми черными ругательствами.
— Все, утихни, пропади, сдохни, умолкни! — заорал Иван, пытаясь криком прогнать ужасный признак белой горячки. — Я Иван Волгин, пилот космофлота Его Величества. Ты понял, голос? — он мысленно провел дрожащей ладошкой по ровному рядку пуговиц и задержался на медной начищенной до блеска бляхе ремня.
Голос не ответил, повисла томительная пауза, за время которой Иван уж было обнадежился на счастливый исход. Но тяжкий вздох его второго я развеял Ивановы надежды, как ветер сдувает легкий утренний туман над озером, быть может и Онежским.
— А я тот самый «Его Величество», чьего флота ты пилот, морок! Дошло до тебя, наконец, кто здесь хозяин? — с обидной усмешкой ответил голос. — Сгинь из меня, развейся, потухни, умри! — обрушился он на Ивана с ответным выпадом. — Не вызывать же доктора, чтобы он тебя утихомирил, не хорошо, когда царя от придури лечат, согласись?
— Доктора в наши казармы не прибегут, тут ты лопухнулся, голос! — порадовался Иван ошибке собственного сознания.
— В казармы не побегут, а в палаты царские мигом прилетят! — продолжал упорствовать голос. — Ты же пойми, дурень, достаточно намека малого, что царь ума лишился, как набегут доброхоты, объявят сумасшедшим, и трона лишат сей момент. Нам это надо?
— Так-то к царю, а мы с тобой, брат, тем царям не ровня. Кому мы нужны, пока врага поблизости не видать? Велика ли разница пилоту сгинуть с умом или без ума — спишут одну боевую единицу с довольствия, вот и все дела, — горевал о серых полицейских буднях Иван, больше жалуясь, чем пытаясь в чем-то убедить собственное второе я.
— Ладно, не хочешь добром, попробуем намеком, — разозлился голос, — в зеркало глянь, приди в себя, морок! Назад обернись, в головах зеркало, придурок! Надо же таким тупым быть, а еще в царевой башке живешь, — пенял он замешкавшемуся Ивану.
— Вот ты себя царем мнишь, — пенял Иван голосу, поворачиваясь к зеркалу, — а чего добиться хочешь, чтобы я в том зеркале увидал не себя, а царя?
— Естественно, — не скрывая сарказма, ответил голос.
— Так это же не довод, дурень, это же нормально. Пойми ты, наконец, мне снится, что я царь, так кого я могу в том зеркале, кроме царя увидеть, как ты думаешь? Не себя же! — Иван смотрел в зеркало и отражение ему категорически не нравилось.
Как-то не так он себе царя представлял. Растительность на голове редкая, лицо обрюзгшее, опухшее со сна, глазки поросячьи, губки бантиком, тело из-под одеяла выглядывает мелкое, толстое и совершенно голое к тому же.
— Тьфу, приснится же такое! — не на шутку обиделся Иван. — Ты что, не мог получше царя изобразить? Сон называется!
— А мне нравится, — обиделся в ответ голос. — Остальные могут убираться ко всем чертям!
— Ты прав, пора просыпаться, пока еще какой пакости не приснилось. Будь здоров, сон, не обижайся, коли в чем обидел случайно. Второй раз не встретимся, потому как второй раз тот же сон обычно не приходит. Бывай!
Волгин решительно зажмурился, потер кулаками глаза, подергал себя за уши, поднапружился, поднатужился, стараясь вытянуть себя из болота навязчивого сна, пукнул громко и открыл глаза, сильно надеясь увидеть вокруг привычный бардак кубрика.
— Получилось? — с надеждой поинтересовался голос.
Иван поморгал, ущипнул себя за руку — сон не проходил, его по-прежнему окружала царская роскошь и дряблое царское тело.
— Похоже, что нет, — признался он обреченно.
Сон не прекратился, да и сон ли то был. Он рассуждает так, словно и не спит вовсе и при этом чувствует себя, в чужом теле как дома. Может творить с ним все, что захочет и тело подчиняется, но это не его тело! И, рассуждая здраво, если это не сон, то что же происходит на самом деле такое?
— Что же получается? — растерянно лопотал Иван, пытаясь собрать разбегающиеся мысли в кучку. — Получается, что я не в своей башке, не в себе. А где я? — слабым голосом поинтересовался он, заранее предчувствуя ответ.
— Не понял, — озадачился голос, растерянный не менее Ивана, — что значит не в себе, а где еще ты можешь быть, мой внутренний голос, кусочек моего сознания, хоть и бредового? Цари мы, цари, слышишь, голос? Ты эти шутки брось, пошутковал и будет, нам еще послов встречать, империей управлять, да с женой мириться. Дел по горло, некогда нам с ума-то сходить. Какое же из нас Величество получится при таком количестве голосов в башке. Давай уж тихо-мирно уйди восвояси, я проснусь, а никого лишнего нету и все в порядке, — ласково приговаривал царь, словно ребенка спать укладывал.
Только Ивану было не до уговоров голоса, ему самому сейчас бы кого уговорить, да спать проводить. Мысли в голове Волгина бегали суетливо и безо всякого толку, стукались о черепушку и отлетали рикошетом, но вдруг, по воле случая или высшей воле, неожиданно для него выстроились правильным порядком, факт к факту приложился и, словно вся картинка солнечным лучиком высветилась. Кругом мрак, а истина блещет, как золотом крытый купол церкви перед грозой.
— Так это не сон?! Неужто взаправду?! — ужаснулся Иван. — Я, Иван Волгин, пилот космофлота Его Величества, в башке Его Величества? — растерянно бормотал Иван, связывая воедино эскападу в казино, табак с Аливандера, водку и нынешнее свое состояние.
Получается, что и в прошлый раз он не сон видел, а по-настоящему был в башке того франта, который с его же Ивановой помощью все свои деньги перечислил на счет Ивана. Понятно теперь, чего он возмущался, так упирался, гадости говорил и помогать отказывался. Кому же понравится, когда к тебе в дом пришли не званные, да еще и самих хозяев строят как попало. И получается, что сейчас…
— Перебор, явный перебор, чего это меня так высоко занесло? — охнул Иван. — Етить твою через коромысло, как же так угораздило-то? А как же… я же сейчас… а царь как же?
— Чего там бормочешь, кто кому в башку попал, да ты что себе позволяешь? — возмутился царь. — Не намекаешь ли, холоп, что не причуда ты психическая, а в самом деле в сознание царя свои грязные ручонки запустил?
— Про ручонки, Ваше Величество, не знаю, ручонки сейчас, как я понимаю, вместе со всем остальным в другом месте спят сном беспробудным. А туточки только душа моя беззаветная невесомая. Унесло ее каким-то образом из тела родного и нашла она себе приют неожиданный в вашей царской головушке, Ваше Величество.
— Ты глупости не мели, Волгин, иди-ка в другом месте приюта ищи. Нашли моду, как из дому выгонят, так в царскую опочивальню шастать. Тут вам не богадельня для сирых и убогих. Как пришел, так и проваливай, пока хуже не стало.
— Сейчас-сейчас, Ваше Величество, минуточку, что-то поплохело мне от осознания факта, аж ноги отнялись. Что же получается? Раз я могу этим телом, как своим собственным управлять, стало быть никто и подмены уличить не сможет! Простой пилот в одночасье царем стал? С ума сойти! Получается, что теперь от моего слова судьба империи зависит? Их величество царь Иван Михайлович Волгин! А что, звучит!
Иван погрузился было в сладостные мечтания, как голос царя вернул его к реальности бытия.
— Ты что себе позволяешь? На царя руку поднял? Переворот затеял, да я тебя… в порошок сотру, сукиного сына… на дыбу… на рудниках сгниешь, подлец! Отвечай немедленно, что все это значит? — в голосе собеседника тревожным набатом гудели колокола. — Кто в заговоре участник, признавайся как на духу, может и в живых оставлю!
