— Опять ты за свое? — начал злиться Ливий. — Я думал, мы исчерпали эту тему!
— Не будь таким суровым, мой господин. Маленькая грудь в разы лучше большой, ведь она так уютно ложится в ладони.
***
Владимир, которого теперь следовало называть Рамоном — не хватило фантазии, и он переставил буквы в имени «Роман»?.. — на первый звонок не ответил, и Ливию пришлось набрать номер еще раз.
— Да, — раздался знакомый голос на другом конце провода.
— Привет, это я, — жизнерадостно объявил Халиф.
Мистер Эверетт выдержал долгую паузу.
— Ливий? — наконец заговорил он. — Ливий Хиббинс? На полном серьезе?! Как ты меня нашел?
— Мой незаменимый помощник справляется с любой задачей, какой бы сложной она ни была.
— Поверить не могу! Я не слышал тебя целых…
— … десять лет. Вижу, ничего не изменилось — ты любишь давить на больную мозоль. Мог хотя бы ради приличия прислать маленький подарок. К примеру, на день рождения. Или на Рождество.
— Я был занят. Сумасшедшее время. — Собеседник вновь замолчал. — Прости, до сих пор в голове не укладывается. Я чертовски рад тебя слышать! Надеюсь, ты здоров?
— Спина болит нещадно, а еще я заработал гастрит и ношу очки для чтения. В остальном порядок.
— Теперь ты наконец прислушаешься к моим советам и будешь спать на полу. Это полезно для поясницы.
— Да-да. А потом, глядишь, брошу курить и начну бегать по десять километров каждый день, как ты. Но случится это в следующей жизни. Что за дурацкая идея — спать на полу? У меня есть кровать и мягкая подстилка. Последнюю ты обязательно оценишь, когда приедешь в гости. К слову, ты успел оттрахать всех женщин в Треверберге — или еще немного осталось?
— Теперь и я вижу, что ничего не изменилось. Предлагаю оставить эти разговоры для личной встречи и выбрать более важную тему.
— Отличная мысль. Сейчас ты назовешь коды моих швейцарских счетов, и я распоряжусь, чтобы Насир заказал для тебя билеты на ближайший рейс. Или ты, как пишут в дрянных детективах, решил завязать со всем этим дерьмом? Абсолютно законная адвокатская практика, налоги, образ жизни приличного гражданина?
— Во что ты вляпался на этот раз? — поинтересовался Рамон тоном родителя, которому позвонил сын-подросток с просьбой внести за него залог.
— Хочу организовать уборку в своем королевстве, выловить крыс и вручить империю наследному принцу. На этот раз я выберу его лично. Но мне нужна твоя помощь. Крыс слишком много, а я их никогда не любил.
— Да, я слышал вполуха. Кто бы мог подумать, что Фуад Талеб окажется таким скотом.
— Так это правда, ты завязал с преступным миром?
Собеседник весело рассмеялся.
— С мелочами, которыми мы с тобой баловались в давние дни, я завязал. Теперь у меня есть кое-что получше.
— И что же?
— Огромный европейский город, полный возможностей, по улицам которого текут реки денег. Он похож на дикую лошадку, которая ждет повернутого на всю голову седока. Я никогда не стремился к абсолютной власти, но ты на эту роль подойдешь идеально. Больше мы никому не подчиняемся, Ливий. Никаких авторитетов. Никаких судей. Мы сами будем судьями, а ты станешь главным судьей. Этот город будет принадлежать тебе. Над тобой — только Орден.
Халиф помолчал, осмысливая услышанное. На мгновение он забыл и про Эоланту, и про Фуада, и про Тару, и про утерянную корону, которую хотел вернуть. Он представил, каково это — получить власть не над крохотным городишкой вроде Алжира, а над гигантским Тревербергом. Время детских игрушек и мини-империй подошло к концу. Он будет королем обоих криминальных миров, светлого и темного. Орден? Его не пугает Орден. Договариваться Ливий умел не хуже, чем резать чужие языки. Орден заботится о равновесии, а уж наладить баланс сил между темной и светлой преступными структурами он сможет.
— Ты там онемел? — ожила трубка.
— Это… это… — Халиф потер лоб. — Это возбуждает.
— Хочешь записать коды до того, как на этой замечательной ноте отправишься к своей мягкой подстилке — или перезвонишь позже?
Ливий достал из ящика стола чистый блокнот и взял ручку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Диктуй.
Интерлюдия. Умар. Прошлое
Пятидесятые годы двадцатого века, Европа
Анвар Мутаз сделал последнюю затяжку и, щелкнув пальцем по остатку сигареты, отправил его прямиком в урну. Мусор вынесли несколько минут назад, иначе случился бы миниатюрный пожар, но Анвара это не смущало. Его вообще мало что смущало — помимо того факта, что он сидел в тюрьме, пожалуй, но за решетку он попадал не в первый раз и к роли заключенного успел привыкнуть. Анвар специализировался на крупных грабежах. Год назад его взяли с поличным и накинули еще три годка к основным пяти за причинение тяжких телесных повреждений стражу порядка при исполнении. Это Анвара тоже не смущало: почесать кулаки он любил, особенно если мишень носила форму. Поговаривали, что однажды он убил полицейского, но Умар слухам не верил. Он верил фактам. А факты сообщали, что Анвар Мутаз в целом был неплохим парнем, с которым всегда можно договориться. Помимо прочего, он принадлежал к криминальной элите и имел высокий статус в тюремной иерархии. Анвар, в свою очередь, держал Умара при себе: ему нравились люди, умеющие решать конфликты. Как мирным, так и не совсем мирным путем.
— Бросал бы ты это дело, — сказал Умар. — Когда-нибудь легкие выплюнешь.
— Да и черт с ним, — отозвался Анвар. — Все сдохнут, а мы с тобой вряд ли будем жить долго. Нужно наслаждаться, пока ты топчешь эту землю. Во, гляди. Весна на улице. Где-то птички поют и деревья цветут. Что еще нужно для счастья?
Они сидели на скамье закрытого двора и наблюдали за заключенными. Кто-то бесцельно бродил туда-сюда, кто-то играл в карты или шашки, кто-то читал книги в потертых обложках или писал письма. Надзиратели, разместившиеся чуть поодаль, пили кофе и время от времени поглядывали на своих подопечных. Публика в этом крыле была относительно спокойной, и за порядком здесь следить не требовалось. А даже если бы начались неприятности, Анвар их в два счета разрулил бы. Его в этих стенах уважали, равно как и Умара, имевшего статус свободного заключенного: он мог покидать свою камеру на протяжении дня и оказывал персоналу тюрьмы посильную помощь. В основном, организационного характера. Хорошее поведение творит чудеса.
— Для счастья? — повторил Умар. — Родной Алжир, мягкая кровать и красивая женщина без одежды.
Анвар хмыкнул и достал из смятой пачки еще одну сигарету.
— Вроде бы ты родом не из Алжира.
— Нет, но он давным-давно стал для меня вторым домом. И для Аднана тоже.
— Про твоего братца я наслышан. Он, конечно, еще тот сукин сын, но пойдет далеко. У него природный талант. Я думаю, что для преступной жизни нужен талант. Жить так, как все, может каждый. Но в нашем мире все иначе. Если ты хочешь добиться многого, то должен быть выдающейся личностью.
Ответить Умар не успел. Доктор Самуэль, как всегда, появился внезапно: просто возник у него за спиной и похлопал по плечу.
— Добрый день, джентльмены, — сказал он по-английски с едва уловимым ирландским акцентом. — Как настроение? Как погодка?
Главный врач тюремного госпиталя говорил со всеми так, словно они не заключенные, а члены какого-нибудь британского клуба, и вот-вот пойдут играть в гольф. Мужчина средних лет с ухоженными руками, коротко остриженными светлыми волосами и внимательным взглядом золотисто-карих глаз, в этих стенах он выглядел чужим. Умар слышал, что доктор Самуэль наплевал на мечты о медицинской карьере и несколько лет скитался по миру, работая то сельским врачом, то фельдшером на борту корабля, то полевым хирургом. Он пережил много приключений и многое повидал. По крайней мере, к разбитым головам и пациентам с десятком ножевых ранений относился хладнокровно и с долей черного юмора.
— Отойдем-ка, Саркис. Хочу перекинуться с тобой парой слов.
Умар послушно встал и последовал за врачом в тень, отбрасываемую раскидистым деревом.
