Пролог. Фуад. Настоящее
Жаждущий разбивает кувшин (арабская пословица)
Весна 1977 года
Алжир
Женщина оказалась невысокой и чуть полноватой, но ни пара лишних килограммов, ни лицо, в чертах которого Фуаду чудилась легкая асимметрия, ее не портили. Аккуратная короткая стрижка, подчеркивающая скулы, едва заметный макияж, тонкая золотая цепочка без медальона на шее.
— Добрый вечер, месье Талеб, — улыбнувшись, поприветствовала хозяйка заведения на чистейшем французском. — Прошу, заходите. Мы открылись час назад, гостей еще нет.
Гостиная, комната с низким потолком и персидскими коврами, на которых были разбросаны шелковые подушки, походила на гарем османского султана. Чаще всего сюда захаживали европейцы, а с их точки зрения публичный дом выглядел именно так. Мадемуазель Брике — или мадам Брике, как ее здесь называли — перечитала всю порнографическую литературу о востоке и создала свое любимое детище на основе вымыслов озабоченных путешественников. Фуад много слышал о ней, но увидел впервые. Европейка с восточными корнями, она родилась во Франции, успела пожить в Италии, а потом приехала сюда, познакомилась с будущим мужем и решила остаться. Через пять лет муж, торговавший людьми, погиб во время очередной стычки в войне за территории влияния, но Брике, вопреки логике и здравому смыслу, не отправилась в один из борделей бывшего супруга в качестве рабыни. «Остров изысканного разврата» — так она называла заведение, права на которое ей милостиво оставил ее новый господин. Земля, где находился публичный дом Брике, сегодня принадлежала Фуаду, и она с этим вроде бы соглашалась, но не до конца. В итоге он решил расставить все точки над i, явившись к женщине лично.
— Месье Брук, полагаю, — кивнула Брике стоявшему за спиной Фуада Валентину. — Рада видеть, джентльмены. А с вами я еще не знакома…
— Это Динар, один из моих деловых партнеров, — представил второго спутника Фуад.
— Очень приятно, месье, — томно опустила ресницы хозяйка. — Желаете отужинать? Как насчет десерта?
— Не откажемся от вина, — ответил за всех Валентин.
Брике подождала, пока мужчины рассядутся на подушках возле низкого деревянного стола, и расположилась напротив.
— Вина гостям, Рания, — бросила она по-арабски, подозвав одетую в прозрачную накидку девицу.
— Да, госпожа, — ответила та, не поднимая глаз.
Фуад бросил на стол пачку сигарет и посмотрел на хозяйку в упор.
— Чем обязана, месье Талеб? — спросила она с видом девственницы, которой предлагают что-то непристойное.
— Думаю, вы в курсе, мадемуазель Брике. Я жду свои деньги.
— Я расплатилась с вами в прошлом месяце.
— Без учета процентов и долга за последние полгода.
Женщина изогнула тонкую бровь.
— О чем вы говорите, месье Талеб?
— Не нужно корчить из себя дуру, вам это не к лицу. Хотите, чтобы я назвал полную сумму вашего долга? Будем играть честно и в открытую? Как взрослые люди?
— Вы хотели сказать, как мужчины? Именно это ваши подопечные говорят, приходя за деньгами. Это мужской мир и мужской бизнес, леди, если вы сюда сунулись, уважайте закон. Но я не мужчина, а женщина, месье Талеб. И не стала бы мужчиной даже в том случае, если бы захотела. Да и, признаться, такого желания я не испытываю. Вы позволите?
Брике достала сигарету из пачки Фуада, и гости дружно протянули над столом зажженные спички. Помедлив, женщина сделала выбор в пользу огонька Динара, который заулыбался, как идиот, но быстро пришел в себя, когда Валентин ткнул его локтем в бок.
— Будем играть честно, месье Талеб. Я могу заплатить вам весь долг. Могу заплатить сверх долга, учитывая столь любимые вами проценты. Но разве это односторонняя сделка? Вы бросаетесь словами и раздаете обещания. Где были ваши люди, когда я решала проблемы с таможней в Тунисе? А чем они занимались, когда сюда вломилась полиция? Они перевернули все вверх дном. Разорвали шелковые одеяла, вспороли пуховые подушки, запачкали ковры, разбили дорогой хрусталь и редкий фарфор. Признали, что здесь нет ничего подозрительного, и ушли, не подумав извиниться. Вы клянетесь, что поможете, и требуете денег, но в нужные моменты помощи от вас не дождешься. Я бесплатно кормлю ваших людей. Ставлю на их стол лучшие вина. Отдаю им лучших женщин за полцены. А что делают они? Ничего. Хотят еще денег, еще еды, еще вина и женщин покрасивее. Куда катится мир, месье Талеб? Я занимаюсь этим бизнесом не первый год. В былые дни…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Предлагаю вам замолчать до того, как вы пожалеете о своих словах, — предупредил Фуад.
— … в былые дни, — продолжила Брике, выпуская пару колечек дыма, — я водила дела с честными людьми. С людьми, которые редко дают обещания, потому что их слово — кремень, и они выполнят обещанное любой ценой. Когда кто-то из подопечных Ливия приходил сюда, я говорила: все — за мой счет. Но они платили, и очень щедро. Иногда давали девочкам деньги втайне от меня. Сам Халиф тоже платил, даже за вино и опиум, которые мы предлагаем гостям бесплатно.
— Разумеется, — вставил Валентин. — Он же сдирал с вас втрое больше денег, чем мы. И мог отрезать что-нибудь жизненно важное, если вы приносили нужную сумму на день позже.
— Да, месье Брук, — согласилась женщина. — Но в те дни, когда нам покровительствовал Халиф, мы не ведали проблем ни с полицией, ни с таможней. И не приведи Великий Бог… ах, я хотела сказать, не приведи Аллах кому-нибудь заявиться сюда и устроить бардак с разодранными подушками и простынями. — Сделав последнюю затяжку, Брике потушила сигарету в пепельнице и посмотрела на Фуада. — Вы изменились в лице, когда я упомянула про Ливия, месье Талеб. Прошло столько лет, а вы сидите на своем троне как на пороховой бочке? Боитесь, как бы друг, которого вы предали, не отплатил вам чем-нибудь похуже?
Фуад закурил, наблюдая за вернувшейся девицей в прозрачной накидке. Она поставила на стол бутылку вина и четыре бокала. За ними последовала тарелка сыра.
— У вас есть неделя для того, чтобы вернуть весь долг, леди. В противном случае я обращусь к судье Аднану. Приговор не понравится никому.
— Пусть так, — пожала плечами Брике, поднимаясь. — Зато проблема будет решена. Оставлю вас, джентльмены. Мне нужно принять гостей.
Девица в прозрачной накидке поставила возле стола ширму, отделяя его от гостиной. Несколько минут мужчины в молчании пили вино, дымя сигаретами и размышляя каждый о своем.
— Не могу поверить, что подонок портит мне жизнь даже из тюрьмы, — наконец заговорил Фуад. — Сколько унижения я должен вытерпеть? Его бывшие прихвостни плюют нам в лицо, уводят товар, отвоевывают территории. А теперь надо мной насмехается наглая шлюха!
— Исполосовать ей задницу ножом, — предложил Валентин, прожевав кусочек сыра. — Или мордашку попортить. Посмотрим, как она будет улыбаться гостям со шрамами на лице. А ты чего заткнулся? — глянул он на Динара. — Вспомнили про Халифа — язык проглотил? Или вино тебе не по душе?
— Вино хорошее. И шлюха наглая, — согласился друг.
— Тогда выпьем за то, чтобы она вернула нам наши деньги.
— И за то, чтобы Ливий сдох в тюрьме, — поддакнул Фуад.
Динар сцепил пальцы в замок и поднял на него глаза.
— Ты не в курсе последних новостей?
— Так он скопытился? Слава богу! Почему ты сразу об этом не рассказал?
— Он вышел из тюрьмы.
Вино чуть было не брызнуло у Фуада изо рта, и он торопливо поднес ладонь к лицу.
— Что? Как?! Его выпустили раньше?!
— Да нет, — покачал головой Динар. — Отмотал десятилетний срок до последнего дня, как законопослушный… э… как порядочный уголовник.
— Господи, да быть такого не может. Когда это случилось?
— Сегодня вечером. Я знаю кое-кого из тамошних надзирателей. Встретились в городе, я шел к тебе. Он и рассказал. Говорит: «Сейчас Халиф отдохнет, выспится как следует и вернет себе свое королевство. И лучше бы тому, кто это королевство отобрал, быть паинькой и отдать все добром».
