Все это было совсем недолго, но я не учла того, что огонь не считается со временем… Не успели мы вернуться обратно за пределы города, как обнаружили перед собой сплошную стену жаркого пламени высотой с замок.
— Нужно уходить! Уже слишком поздно! — закричал староста и, не дожидаясь моей реакции, схватил за руку и потащил прочь.
— Нет! Там моя семья! — заупрямилась я.
— Пойдемте, леди! Их уже не спасти!
— Нет!.. — всхлипнула я, все еще вяло сопротивляясь, но здравый смысл, голос которого я отказывалась слушать, кричал о том, что мы опоздали. Ничего сделать уже нельзя.
Без конца оборачиваясь, я все же позволила себя увести, и чем дальше мы уходили от пожара, тем сильнее он казался похожим на обычный осенний лес…
Очнулась от тоски и горечи утраты, что разрывали сердце на части. Это было во много раз больнее, чем все еще стягивающие кожу лианы. И все же я упорно цеплялась за эту боль, за пережитые во сне страдания в надежде вытянуть подробности из глубины памяти. Именно поэтому не сразу заметила, что Ясеня больше не было рядом. Вообще никого не было рядом.
Сложно точно сказать, как долго я тут просидела — окно сарая было настолько грязным, что едва заметные лучи света могли принадлежать в равной степени как солнцу, так и зажженным на ночной улице фонарям.
Слабо верилось, что Ясень оставил бы меня одну так просто. Но это мой шанс на спасение, и его нельзя упускать!
Лозы держали крепко, но я все равно попыталась вырваться из их хватки. Однако, чем сильнее тянула, тем плотнее они сжимались вокруг меня, становилась толще и плотнее.
Ясно, они живые. Точнее, зачарованные весенней магией. Вот и подвох — Ясень оставил охрану ценной добычи на собственную магию, зная, что мне нечего ей противопоставить.
Оставалось только одно — кричать.
11
После десятка бесплодных попыток дозваться хоть кого-нибудь, я начала сомневаться, что место, в котором меня заперли, расположено в городе. Казалось, на много миль вокруг не найдется ни единой живой души.
Весенняя магия одурманивала и ослабляла. Я чувствовала, как сила постепенно, капля за каплей покидала мое тело, будто сдаваясь под натиском враждебной энергии. Наверное, Ясень решил держать меня здесь до тех пор, пока внутри меня снова не останется и крупицы магии. А что потом? Каковы его планы на меня?
Отдать на растерзание Леонарду? Сделать из меня послушную куклу? Бессильную, безвольную, просто как символ того, что в королевстве все хорошо, и Осень с последней ее наследницей не исчезла навсегда? А может, он хочет заполучить территорию Осеннего Двора? Пусть затопленную и безжизненную, но люди, как известно, ко всему приспосабливаются…
Тревожные мысли вдруг прервал странный звук, донесшийся со стороны входа. В маленьком окошке промелькнула чья-то тень, а минуту спустя послышались шаги.
Я забеспокоилась. Вдруг это Ясень вернулся? Компанию этого садиста я уже не вынесу. Эти бесконечные издевки, лицемерие, надменность… и его магию. Все это пытка, не иначе!..
Но тут дверь распахнулась, и в темное помещение вошли двое. С трудом удалось разглядеть два нечетких мужских силуэта, и неосознанно я вся сжалась от испуга — кого еще привел Ясень? Кто еще собрался наблюдать за моим унижением?
— Вот она! — с облегчением воскликнул один из них, и я узнала этот голос — Глеб. Кажется, никогда прежде я не радовалась ему так сильно, как сейчас.
Следом ко мне подлетел Филипп.
— Софи! Ты в порядке? — он с беспокойством принялся осматривать меня, убеждаясь, что я цела и почти невредима. И тут заметил лианы.
— Не трогай! — остановил его Глеб, увидев, что следопыт потянулся освобождать меня от них. — Я сам.
Чуть было не взвыла, закатив глаза — нашел время для препирательств! Опять будет выяснять, кто имеет право касаться тела его жены, а кто нет…
Филипп тоже был в недоумении.
— Ты и так уже достаточно наследил, — пояснил Глеб, вот только лично мне от этого понятнее не стало. — Думал, никто ничего не заметит? Лучше иди к Инне, покараульте снаружи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Моему спасителю, однако, разъяснений не требовалось. Он виновато посмотрел на меня, послушно отошел, предоставляя возможность Глебу обо всем позаботиться, и направился к выходу, где, очевидно, нас ждала Инна.
Что они там уже успели натворить, и в чем провинился Филипп?
— Что все это значит? — спросила у Глеба.
— Все потом, — отмахнулся он. — Сейчас нужно торопиться, пока Ясень не очухался.
— Очухался?
Мужчина проигнорировал вопрос, полностью сосредоточившись на уничтожении толстых лоз. Не зная, как к ним подступиться, чтобы не поранить меня, он попытался оттянуть одну из них на себя и перерезать ножом. Но вдруг с шипением отстранился.
— Что за черт? — удивился он, разглядывая свои руки, на которых появились следы от ожогов. Точно такие же, как у меня.
Мы недоуменно переглянулись. Весенняя магия подействовала на наследника Зимы? Но… как?!
Такая реакция могла возникнуть только у осеннего мага и никак иначе. Для всех остальных она безвредна. Таково правило магической совместимости!
Неужели в нём тоже есть осенняя магия? Но ведь это… невозможно, правда?
Судя по тому, кто его родители, ему могла передаться зимняя или весенняя, но уж никак не осенняя магия! Даже если среди его предков и найдется наследник Осени, что вполне вероятно — мало ли, с кем сочетались браком его давние предки, — осенняя магия в нём никогда не проявится. А без неё он не должен быть столь восприимчив к этим лианам.
Только происхождение ближайших родственников имеет значение. Насколько мне известно, никогда прежде не бывало такого, чтобы ребенок получил в наследство какую-то иную магию, нежели одну из тех, что была у родителей. А Глеба я вообще ни разу не видела колдующим…
Пока я мысленно рассуждала об этой проблеме, мужчина кое-как разобрался с растениями. Дав себе обещание непременно расспросить его обо всем позже, взяла его за руку, и вместе мы поспешили к выходу.
Снаружи нетерпеливо переминалась с ноги на ногу Инна. Филипп же казался невозмутимым, однако во взгляде его читалась некоторая напряженность. Заметив нас, он молча приложил палец к губам, предупреждая, чтобы все вели себя тихо, и повел прочь от места моего заточения.
Только сейчас я смогла оглядеться и понять: мы находились на окраине города, потонувшего в сумерках, и вокруг не было ничего, кроме старого сарая и огромного озера, покрывшегося тонкой ледяной коркой по самой кромке воды. С противоположной от водоема стороны виднелись заснеженные верхушки неприступного зимнего леса. Очевидно, что если нам и нужно уходить, то только туда.
Филипп считал также, потому и двинулся прямиком к озеру. Однако ни лодки, ни какого-нибудь другого транспорта видно не было, и мы забеспокоились. Следопыт ступал так уверенно, что у нас и сомнений не возникло в том, что он точно знает, куда идти.
Вот только, когда он с такой же уверенностью решительно вошел в ледяную воду… наша вера в него пошатнулась…
Мы растерянно замерли, недоуменно переглядываясь, и Глеб все же уточнил:
— А мы точно в правильном направлении идем?
Филипп обернулся и недовольно шикнул на него.
— Просто следуйте за мной. Желательно шаг в шаг, то есть… — он замолчал, осознав, видимо, что плавание и ходьба не очень-то совместимы. — В общем, не сбивайтесь с пути.
Наш проводник явно был не в настроении, и понятно почему — купаться в озере мартовским вечером и так не самое приятное занятие, а тут его еще и задерживают, невольно продлевая «удовольствие». Поэтому, решив не спорить, мы последовали его инструкциям. Понадеявшись, что тот знает, что делать, выстроились друг за другом и по очереди вошли в озеро.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Ледяная вода обжигала лодыжки, мгновенно распространяя по всему телу холод. Дрожь тут же охватила меня, хотелось развернуться и броситься прочь. Но я догадывалась, что скорее всего Филипп ведет нас в очередную тайную тропу, которая поможет нам оказаться как можно дальше от этого места. И как можно быстрее.
