— Ясень… — прохрипела я и закашлялась. Горло пересохло, страшно хотелось пить.
Мужчина подошел ко мне. Из своего скрюченного положения я могла видеть лишь его ноги. На фоне пыльного пола, заваленного непонятными обломками и мусором, его дорогие, начищенные до блеска сапоги выглядели чем-то инородным.
Он присел на корточки и поднял мою голову за подбородок. Теперь я могла видеть его красивое лицо без единого изъяна, озабоченное и жалостливое, будто он безмерно сочувствует моему положению.
— Бедная моя девочка, — провел он большим пальцем, на котором отродясь не было мозолей, по моим пересохшим губам. — Как жаль, что приходится держать тебя здесь, но ты же понимаешь, иначе нельзя. Твои спутники слишком пронырливы, лезут во все щели, будто крысы, чтобы вытащить на свет то, что их не касается… Но ничего, обещаю, больше тебе не придется терпеть их компанию.
Хотелось огрызнуться, но я молчала, до скрипа сжимая зубы и злобно прожигая его взглядом. Пусть говорит! А я послушаю, если надо будет, потяну время. Магия в этом теле мне не помощник, значит нужно выпутываться иными способами.
— Не представляешь, как я расстроился, когда понял, что вместо тебя в твоем теле какая-то безродная нищенка! — продолжал он, а его рука тем временем уверенно спускалась вниз по моей шее. — Очень-очень расстроился… Ты же знаешь, мне никто не нужен, кроме тебя! И как же я счастлив, что ты наконец-то нашлась!
Значит, дело не в наследстве и положении? Точнее, не только в них? Он ведь все-таки женился на принцессе Софии, моей оболочке. Для всего королевства он — мой супруг и официальный хозяин Осеннего двора, а также родственник короля. Но ему зачем-то понадобилась я сама, моя душа. Моя… магия? Нет, это слишком невероятно! Зачем ему та, с кем конфликтует его сила?
— А знаешь, в этом теле ты тоже весьма неплоха, — заметил Ясень, не переставая продвижение руки сначала вдоль ключиц, затем проникая в декольте…
Я дернулась, не в силах больше терпеть его назойливые прикосновения. Сердце бешено забилось, ком подступил к горлу, стало тяжело дышать. Одновременно с этим я почувствовала уже знакомое тепло в груди. Не задумываясь о последствиях сконцентрировалась на нем, попыталась призвать свою магию, оттолкнуть мужчину… Но кроме легкого ветерка, чуть потревожившего его идеальную прическу, ничего не получилось.
Ясень рассмеялся приятным бархатным смехом, который обычно вызывает у женского пола трепет удовольствия, а у меня сейчас — лишь трепет страха. Но все же отстранился и выпрямился.
— Надо же, какая грозная! Видимо, мне стоит поблагодарить наших врагов за то, что облегчили мне работу. Не придется теперь разбираться с магией!
Я все же не сдержалась и задала вопрос, что так долго меня интересовал:
— Это ты не давал моей магии пробудиться? Воздействовал как-то на меня, а говорил, что учишь!..
— Все ради твоего же блага, любовь моя! — он принялся прохаживаться вокруг меня. — Теперь-то ты убедилась, насколько опасной она является? Убийственной, смертоносной. Губительной в первую очередь для тебя самой.
Я знала, что он лжет, намеренно искажает факты, потому что понимала — моя собственная магия никогда не причинила бы мне вреда, если б не чужое тело. Все дело в нем. И если кого недоброжелатели и обезопасили, так это не меня, а самих себя.
Мне были противны его сладкие речи и притворная забота. Теперь я воочию убедилась, что все это время он лишь желал меня использовать в своих корыстных целях. Понять бы еще, каковы эти самые цели.
Ясень снова остановился передо мной, склонился, нежно провел рукой по волосам, а потом резко дернул за них, заставив меня запрокинуть голову назад и посмотреть в его бездушные зеленые глаза.
— Тебя мучает жажда, не так ли? — произнес он. — Не переживай, я помогу.
Другой рукой он вновь прикоснулся к моим потрескавшимся от сухости губам. Я знала, что сильные весенние маги способны не только на грубое исцеление, но и могут очень тонко воздействовать на организм: убрать морщинки с лиц престарелых леди, вернуть тусклым волосам блеск, напитать организм влагой — в общем все то, с чем справляется простая алхимия, здоровая пища и обыкновенная вода. Но почему-то среди них это считается верхом мастерства, хотя подобные услуги они, понятное дело, никому оказывать не стремятся.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Сейчас Ясень, видимо, собирался сделать именно это, потому что в воздухе вдруг запахло цветами — явный признак того, что он призвал весеннюю магию. Бледное сияние играло на кончиках его пальцев. Он коснулся меня, и я вскрикнула — губы обожгло невыносимой болью. Облизнув их, почувствовала вкус крови.
Ясень тут же отошел.
— Ах, прости, любовь моя! Как жаль! Совсем забыл, что хоть магией ты пользоваться не можешь, но она в тебе есть, уже полностью пробудившаяся. Боюсь, помочь тебе я не смогу.
— Гад! Так сложно просто дать воды?! Надо обязательно издеваться?
— Тише, девочка моя. Понимаю, ты не в духе, но не надо так нервничать. Поверь, все, что я делаю, только для тебя, твоей безопасности и нашего счастливого совместного будущего.
В бешенстве я плюнула в него, но не достала, так как стоял он слишком далеко. Одно лишь порадовало — короткая вспышка моей силы все же выплеснулась наружу. Веревки, связывающие мои руки за спиной, осыпались прахом. Долгожданная свобода!
Однако обрадовалась я рано. Ясень все это время был начеку.
Не успела сделать и взмаха руками, как те снова оказались связаны. На этот раз крепкими лианами, в один миг пробившимися прямо из-под пола.
Крепкие лозы, напитанные весенней магией, больно впивались в кожу и оставляли ожоги. Я закричала.
— Ну что же ты, любовь моя? Не заставляй меня уродовать это прекрасное тело. Шрамы не красят ни мужчин, ни женщин, кто бы что не говорил по этому поводу. А мне совсем не хочется портить твою красоту.
Не стала ругаться и проклинать вслух этого психопата только потому, что переживала за тело. Что я потом Инне-то скажу, если он решит в полной мере отыграться на нем за мои слова?
Поэтому покорно замолчала, не двигаясь и почти не дыша, пока Ясень снова принялся ходить по кругу и что-то говорить. Слушать его уже не было сил. Слова текли мимо меня. Лианы больше не жгли кожу, но причиняли дискомфорт. Терпеть такое положение было утомительно. В какой-то момент я не заметила, как провалилась в сон.
…едкий дым сливался с седыми туманами, а рыжие языки пламени охватывали стволы деревьев и уже почти заменили собой золотые листья. Издалека и не каждый заметит, будто что-то изменилось в этом лесу.
Люди в панике разбрелись кто куда, бежали прочь, спасая свои жизни, когда надо бы спасать лес. Ведь от него огонь распространится и на ближайшие поля, сады и села. Лишь немногие остались с нами, помогали тушить пожар. Но все было без толку. Пламя не желало униматься, разгоралось лишь сильнее, и никакая вода его не брала.
Отчаяние охватило меня и жгло душу изнутри, как огонь жег этот лес. Я на глазах теряла родной дом и ничего не могла с этим поделать. Пока муж организовывал оставшихся людей, желающих нам помочь, а сын активно махал ведрами в бесплодных попытках затушить пламя, я просто растерянно застыла на месте, не зная, что предпринять. Это катастрофа…
— Беги за подмогой! — услышала я голос мужа. — Мы постараемся его задержать до вашего возвращения.
«Нет, нет! Это глупо! Нельзя тут оставаться!»— хотелось ответить мне, но я только кивнула и побежала в сторону города. Все лучше, чем стоять на месте и наблюдать гибель родного дома.
В городе царила неразбериха. Люди бросали все дела и бежали, кто к лесу, кто прочь из Двора. Дороги заполонило транспортом, животные взбесились. Всюду шум, гам и суета. Прикажи им сейчас бросить все и вернуться, никто и не послушает.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Но я все же попыталась. Вместе со старостой нам удалось убедить хотя бы часть горожан помочь потушить пожар. А теми, кто сбегал, мы воспользовались в качестве гонцов — пусть разнесут весть о происшествии по всему королевству. Может, кто-нибудь решит помочь…
