class="z1" alt="" src="images/img_10"/>
АРАМАЗД.
Кипя от ярости и негодования, я долетел до заставы. Приземлившись на крыше, принял человеческий облик и, едва не переходя на бег, направился к лестнице. Ворвавшись в свой кабинет, временно занимаемый Даниэлем, посмотрел на друга, растянувшегося на диване и, не обращая внимания на то, что одет тот лишь в брюки и берцы, выдохнул:
— Стерва!
— С чего вдруг? Я как минимум «стерв»! — заметил Дан, принимая сидячее положение.
— Представляешь, она отстранила моих детей от занятий! Скажи, кто ей дал такое право? А мои претензии вывернула так, что я же ещё и виноватым остался! «Откуда у меня возьмутся дети, если мой муж со мной не спит, а изменять ему я не собираюсь?» — передразнил я супругу.
— Начнём с того, что тебе рога наставлять не собираются. Одно это уже должно радовать. Правда, ты, пребывая в бешенстве, скорее всего, пропустил эту фразу мимо ушей.
Пропустил. А вот сейчас осознал и злость как рукой сняло. Эля что, действительно это сказала? Ещё и желание стать матерью моим детям выразила?
— Смотрю, дошло! — ухмыльнулся друг. — Теперь давай по порядку. Откуда ты узнал об отмене занятий, и что именно сказала тебе Эльма?
Присев прямо на столешницу, я поведал Дану о разговоре с Дураной и Элей. Выслушав, тот на пару минут задумался. Наконец выйдя из оцепенения, приятель произнёс:
— Я не знаком с твоей женой, но мне кажется, здесь что-то нечисто. Во-первых, будь она виновата, не вела бы себя так дерзко. Ну и, во-вторых, я знаю что из себя представляет Дурана.
— В каком смысле?
— Ар, ты этого не замечаешь, но она же влюблена в тебя как кошка. Вся эта показушная забота о детях, только ради того чтобы выслужиться перед тобой и выглядеть в твоих глазах едва ли не святой.
— С чего такие выводы? Дурана попала в мой дом, когда ей только-только исполнилось шестнадцать. После смерти сестры помогала мне со Стенли, а когда Тиана забеременела и стала вести себя неадекватно, ухаживала ещё и за ней. После её кончины взяла все хлопоты, связанные с новорождённой Вестой, на себя. У меня ни разу не нашлось повода в чём-либо упрекнуть свояченицу. А ты говоришь «показушная забота»! — нахмурился я озадаченно.
Доверяю Дану я как самому себе, да и в его наблюдательности сомневаться не приходится. Раз он так сказал, значит, у него есть на то веские основания.
— Ну-у… я видел, как она смотрит на тебя, и как на детей, стоит тебе отвернуться.
— И как?
— Ты, разумеется, Бог в её глазах, а вот Стенли и Веста ей не особо нужны. Думаю, если бы не желание выслужиться перед тобой, она не стала бы тратить на них своё время. И не уверен, что тратит, когда ты отсутствуешь. Не удивлюсь, если выясниться, что она попросту завалила их уроками, дабы под ногами не мешались.
— Подожди, Эля говорила, что дети опережают своих сверстников на пару лет. Считаешь…
— Твоя жена пожалела ребят, вот и всё. А ты даже слушать её объяснения не стал.
— Отлично, я тебя понял, хочешь сказать, что я мудак!
— Не хочу, ты сам это сказал, — просиял Дан в пакостной улыбке.
— Проваливай из моего кабинета! И, кстати, а почему ты голый? — бросил я в друга подхваченную со столешницы ручку.
— Только с тренировки вернулся. Отдохнуть решил, а тут ты стервой обзываешься. Всё-всё, ухожу, — поднялся он с дивана, заметив в моих руках фарфоровую статуэтку льва. — Только спросить хотел, а вы когда меня с супругой познакомите, ваша светлость?
— Пока ты ходишь без рубашки — никогда!
— Что-то мне подсказывает, холодное драконье сердце дрогнуло. Или мне показалось и это вовсе не ревность?
Даниэль едва успел выскочить в коридор, перед тем как статуэтка разлетелась на осколки, встретившись с дубовой дверью.
— В том-то и дело, что не показалось, — буркнул я, усмехнувшись и пересаживаясь в кресло.
Достав из ящика папки с документами, с головой ушёл в работу. Ненавидящий бумажную волокиту приятель к документам за эти дни так и не прикасался. Погрузившись в отчёты, о времени позабыл напрочь. Как в кабинет вошёл Дан — и то не заметил.
— Ты так обиделся на супругу, что решил вообще домой не возвращаться?
— Что? — поинтересовался растерянно, подняв голову и посмотрев на друга.
— Говорю, темнеет уже, ты домой собираешься?
— А… да, конечно… А ты чего в парадном мундире? — спросил, закидывая бумаги в ящик.
— Сам же сказал, что не познакомишь с супругой пока я голый. Вот, исправился, принарядился, можем лететь.
— Куда?
— Считай, ты пригласил меня в гости, а я милостиво согласился. Не могу же я бросить лучшего друга в беде, отдав на растерзание законной супруге. Вдруг она тебя совратит, как жить-то потом будешь?
— Очень смешно. Я тебя на себе не потащу.
— Я на себе и не прошу, так и быть, можешь в лапу взять.
— То есть избавиться от тебя не получится, — констатировал я с тяжёлым вздохом.
— Нет. Хочу лично увидеть, как выглядит стерва, у которой получилось достучаться до твоего ледяного сердца.
— С чего вдруг оно ледяное-то?
— Я знаю тебя с детства и с уверенностью могу сказать, что ты ни разу в жизни не влюблялся, а о твоём добровольном отказе от женщин я вообще молчу.
— Я не отказывался, некогда просто. Совершенно нет времени на романы. Ладно, так и быть, полетели. Но предупреждаю сразу: будешь флиртовать с Эльмой — нос разобью!
— Обещаю вести себя примерно. Если хочешь, сообщу, что у меня в каждом городе Агахры по жене и ребёнку имеется.
— Клоун. Одной бы обзавёлся для начала.
— Не могу, я слишком прекрасен для одной. Остальные расстроятся, — вздохнул Дан грустно.
— Пошли уже, страдалец.
До моего замка добрались как раз к ужину. Приземлившись на поляне, поставил Даниэля на траву и обернулся. Одёрнув китель, недовольно покосился на мундир приятеля. Что-то на его фоне я выгляжу не очень. Чёрт, я серьёзно ревную Элю к Дану? Глупость же несусветная. Если в супруге я не уверен, в друге-то точно не сомневаюсь: он ни за что не посмотрит на мою девушку. Вот, умом всё понимаю, а в груди всё равно ворочается противное, колючее чувство под названием ревность.
25
АРАМАЗД.
Толкнул входную дверь и замер, поражённо изучая стоящую на лестнице супругу. По волосам, лицу и плечам Эльмы стекала какая-то подозрительная зелёная субстанция, а модное пышное платье теперь можно было только выбросить, настолько обильно оно было покрыто зелёной слизью.
— Эм… Милая, ты научилась
