и уже собрался прочитать Кире очередную главу «Барона Мюнхгаузена», но девушка его остановила.
– Расскажи что-нибудь, – попросила она, – что хочешь. Про общих друзей, про Москву, про свою работу. Что угодно.
– Я не знаю, что рассказывать Кира. Ты что забыла, из нас двоих ты писатель, сказочник. Я с этим покончил еще в школе, – Костя растерянно улыбнулся, но вдруг вспомнил свой недавний разговор со знакомым и неуверенно начал рассказывать: – Ты помнишь, Макса? Он переехал в Питер, купил квартиру в дореволюционном доме в центре города с окнами во двор-колодец, и теперь вечерами сидит на широком подоконнике у окна, рассматривая соседей.
– Жуть, – Кира едва заметно улыбнулась.
– Ну, почти. Там среди соседей ему встретилась женщина-мечта: высокая, стройная, огненно-рыжая, вся в татуировках. Макс говорит, ночами она выходит на балкон курить абсолютно голая.
Кира засмеялась:
– Чудесная история. Ты нашел, что рассказать.
– Я предупреждал, что рассказчик из меня не очень. Но лучше уж сомнительные истории про татуированных красоток, чем Мюнхгаузен на языке оригинала.
– Мюнхгаузен прекрасен! Не наговаривай. Ты просто забыл язык и потому ничего не понимаешь, – Кира весело улыбалась и в эту минуту казалась почти здоровой. Мысленно Константин пообещал себе веселить ее, как можно чаще.
Он повертел в руках произведение Распе и стал пересказывать Кире все мыслимые и немыслимые сплетни об общих друзьях, их встречах, совместных рыбалках и посиделках. Он намеренно приукрашал свои рассказы, чтобы Кира лишний раз удивилась или улыбнулась. И она действительно улыбалась, смеялась, переспрашивала и недоверчиво вскидывала черные брови. А Костя смеялся вместе с ней. Ему нравилось, как звучит ее смех, как он рассыпается по полу, отскакивает от больничных стен, как разлетаются морщинки-лучики в уголках ее глаз, как играет на губах улыбка, как Кира откидывает за плечи черные волосы. С нескрываемым любопытством следил он за мимикой и жестами подруги и говорил, говорил не переставая.
Но через два часа воспоминаний и историй Костя заметил, что девушка сильно устала. Она побледнела, а глаза, бездонные колодцы, потухли. В них теперь, как рыбка на мелководье плескалась усталость.
– Слушай, я тебя совсем заболтал, давай поспим? – Костя еще раз внимательно посмотрел на Киру и осторожно добавил: – Кир, тебе больно, да?
– Нормально, помоги мне лечь на бок, – она говорила медленно и настороженно, словно прислушивалась к чему-то внутри себя. Ей не было больно, но боль уже проснулась где-то в глубине тела и теперь подкрадывалась к девушке. Кира чувствовала ее приближение и липкий, холодный страх постепенно охватывал ее. «Лучше бы Кости здесь не было», – думала Кира, искоса глядя на друга.
В этот момент Костя подошел к кровати и бережно дотронулся до девушки. Она была легкая, почти невесомая и нестерпимо хрупкая, по крайней мере, так ему показалось. Он неловко дотронулся до ее плеча и замер в нерешительности.
– Не бойся. Не рассыплюсь, – холодно сказала Кира, словно прочитав его мысли.
Костя помог ей перевернуться, бестолково, неумело поправил подушку и сел в кресло на прежнее место. Кира закрыла глаза и сразу же уснула. Мужчина слышал, каким тихим, медленным и ровным стало ее дыхание.
Он еще долго смотрел на спящую Киру, прежде чем сам смог закрыть глаза и задремать на неудобном больничном кресле. Костя спал плохо, он боялся лишний раз пошевельнуться, чтобы не разбудить Киру, кроме того сквозь сон он то и дело слышал, как она стонет и что-то бормочет во сне.
Утром Костя проснулся от того, что Кира запустила в него подушкой и решительно выгнала из палаты. Женщину ожидал душ, переодевание, осмотр и еще ряд процедур, не предназначенных для посторонних глаз.
Константин вышел из клиники, за 15 минут пешком добрался до гостиницы, лег на кровать и мгновенно уснул. Сил обдумать и осмыслить минувшую ночь, у него не было. Однако, несколько часов спустя отдохнув и восстановив силы, он заново прокрутил в памяти события этой ночи, вспомнил невесомое тело и худое лицо, бездонные глаза и улыбку. Какое-то совершенно новое, непривычное чувство болезненно сдавило грудь. Костя вздохнул, он точно знал, что теперь ему не удастся уехать в Москву и оставить Киру. Он боялся сознаться в этом даже самому себе, но решение было принято – Константин останется в Черногории пока Кира не выздоровеет.
***
Ближе к вечеру, отдохнув и выспавшись, Костя заехал в ближайший ресторан и заказал шикарное сырное фондю прямо в больницу. Он надеялся, что фрукты, орехи и сыр не оставят Киру равнодушной, и она присоединиться к ужину.
А ровно в шесть часов вечера мужчина, широко улыбаясь, открыл дверь Кириной палаты и, увидел прямо перед собой Марко Розича. Тот сидел в его, Костином кресле, придвинутому к кровати девушки, и тихонько что-то говорил по-сербски, наклонившись прямо к Кириному уху.
Константин мгновенно захлопнул дверь, спустился по лестнице и вышел на улицу. Он достал сигарету и принялся искать в карманах зажигалку, но та как назло куда-то пропала. В этот самый момент к Косте подошел Марко:
– Поговорим? – Марко протянул зажигалку.
Константин закурил, рассматривая Марко.
– Ты знаешь про аварию? Что я был за рулем? – Марко тоже закурил, с вызовом глядя на соперника.
Тот молча кивнул.
– Думаешь, я во всем виноват?
Костя покачал головой.
Какое-то время они курили молча. Но, в конце концов, Марко решил расставить все точки над «i»:
– Давно ты приехал? – спросил он.
– С неделю…
– Надолго?
Константин невесело хмыкнул:
– Снова допрос? При каждой встрече, ты пытаешься устроить мне допрос.
– Нет, не допрос, просто стараюсь понять, что будет дальше.
– Дальше, я пойду ужинать с Кирой, – Костя разозлился и уже почти не скрывал этого, – а потом останусь здесь на ночь.
Последняя фраза прозвучала глупо и неуместно, даже мстительно, но Костя ничего не мог с собой поделать. Все, чего он хотел, это избавиться от Розича и желательно навсегда.
Марко спокойно кивнул:
– Хорошо. А завтра, послезавтра, через неделю, через месяц, что ты будешь делать? Что будет, когда тебе надоест играть в спасателя Малибу, и ты соберёшься домой?
Константин промолчал. Он снова проигрывал словесную дуэль этому самоуверенному черногорцу.
– Я это к тому, что ты, конечно, хочешь, чтобы я уехал и больше не приходил сюда, но ты здесь временно, а я никуда не денусь.
– Понятно, – мрачно ответил Костя, выбросил окурок и не спеша пошел обратно в палату.
Когда он вошел, Кира вопросительно подняла бровь.
– Что произошло?
– Ничего. Твой жених приревновал. Боится, что я тебя у него уведу, – Костя выговорил эти слова медленно и едко, но вдруг понял весь смысл фразы и встревоженно взглянул на Киру.
Она молчала, бледное скуластое лицо стало еще тоньше и острее. Костя вдруг подумал, что она больше не кажется ему красивой. Но эта мысль мгновенно сменилась приступом острой, болезненной нежности к ней. Костя подошел к кровати, обнял Киру за плечи и осторожно, словно боясь
