— Мы сегодня ужинаем дома или идем куда-нибудь? — крикнул он.
Хмурое лицо жены показалось из-за двери.
— У меня нет ни плиты, ни продуктов. Откуда взяться ужину?
— Ну, я подумал, может, ты приготовила сандвичи. Если ничего нет, зови детей и пошли, а то я умираю с голоду.
«Если ничего нет» — эти слова обижали Сарну. В них читался скрытый упрек, что она не кормит семью. Из-за пустой кухни она казалась себе никчемной хозяйкой.
— Пьяри! Раджан! Одевайтесь, мы идем есть. У меня нет плиты, значит, и ужина тоже нет. Не понимаю, почему нельзя было купить новую? Нашу везут из Кампалы уже целый месяц.
— Скоро привезут, не переживай. — Караму не хотелось ввязываться в очередную ссору. — Сказали, что плита будет через неделю или две.
— То же самое они говорили полмесяца назад! — Сарна повязала чуни как шарф, и они вышли.
С приездом в Лондон вся семья почти каждый вечер ужинала вне дома. Поначалу им это было в новинку, ведь прежде никто из них не бывал в ресторанах. В Балхаме полным-полно разных кафе, и больше всего им понравились «Жареный цыпленок Кентукки» и «Уимпи». Сегодня Карам предложил новое заведение — «Зажарь-ка».
Пьяри, Раджан и Сарна никогда не забудут, как впервые попробовали рыбу с жареной картошкой.
— Вам понравится, — сказал Карам, когда они рассаживались за столом.
В густом воздухе закусочной стоял запах кипящего масла, и у всех потекли слюнки — дома, когда готовила Сарна, царили похожие ароматы. Вот на их столик положили теплые свертки бумаги — все вопросительно посмотрели на Карама. Потом вслед за ним развернули дымящуюся газету и увидели золотистую рыбу в кляре и груду жареного картофеля. Осторожно попробовали. Пьяри улыбнулась, когда под хрустящим тестом оказалась нежная мякоть. Раджан набросился на картошку, обжегся, замахал руками, а его губы сложились в испуганное «О». Сарна ела с интересом. Неудивительно, что треска с гарниром — традиционное английское блюдо. Рыба — вообще подозрительный продукт, и Лондон тоже. Наслаждение, с которым Карам поглощал пищу, убедило Сарну в мысли, что между вкусом рыбы и удовольствиями плоти существует некая связь. Ее теория еще подтвердится ночью, когда в Караме вновь проснется влечение. Конечно, Сарне не пришло в голову, что треска могла ослабить ее оборону.
— Вкусно… хотя чего-то не хватает.
Уксус частично исправил дело, с кетчупом стало еще вкуснее, однако Сарна хотела ощутить другой аромат: она достала из сумочки красный перец и посыпала им блюдо.
— О! — Одобрительно закивала. — Теперь намного лучше. Вот это я понимаю. М-м…
Прожевав, Сарна предложила перец остальным. Дети отказались, Карам сперва ответил «нет», но жена ела с таким удовольствием, что позже он молча согласился.
— Хм-м-м… Неплохо.
Спустя шесть недель на английской диете их увлечение новой едой ослабло. Сарна, как могла, приправляла блюда индийскими специями. Она делала сандвичи из сыра чеддер и листьев салата, а между ними клала разные чатни, готовые соусы, которыми предусмотрительно запаслась в Кампале. Через несколько лет Сарна будет утверждать, что изобрела «завтрак пекаря» до того, как он распространился по всей Англии.
Без плиты Сарна чувствовала себя беспомощной. Большая часть напряжения, связанного с переездом в другую страну, бесследно испарилась бы, будь у нее возможность готовить. Как-то раз она попробовала разжечь костер на заднем дворе — влажная трава и сучки едва дымились. Вероятно, она бы добилась своего, не вмешайся мистер Рейнольдс. «Что ты творишь, женщина?! — заорал он с балкона. — Здесь тебе не Африка! Это не чертовы джунгли! Ты же спалишь весь дом!» Сарна не поняла ни слова, злобного тона оказалось достаточно, чтобы ее отпугнугь. К тому же на крик выглянули другие соседи. Сарна не решилась устроить импровизированное барбекю под их хмурыми взглядами.
Ее природная деловитость не находила выхода, запертая в пустой кухне. Сарна больше не могла резать, варить, жарить, парить или окрашивать свои мысли посредством готовки. Она становилась все угрюмее и несчастнее. Однако тело, как известно, всегда найдет отдушину: работа закипела внутри Сарны. У нее горело в груди и бурчало в желудке, булькало в кишках и шипело в душе. Она решила, что это несварение. «Твоя английская стряпня мне не подходит», — пожаловалась она Караму.
У каждого процесса есть результат, и последствием Сарниных внутренних пертурбаций стали омерзительные ветры. Едкий и вонючий газ бесшумно покидал ее тело и виновато растворялся в воздухе, после чего еще несколько минут в комнате стоял мощный гнилостный дух. Когда это случилось впервые, Сарна была дома одна. И хотя ее нутру стало заметно легче, сама она пришла в ужас. Тут же распахнула окна в гостиной и сделала погромче радио, словно звуки могли заглушить вонь. Вскоре это произошло в присутствии Раджана и Пьяри. «Фу-у-у-у! Здесь кто-то умер!» — вскричал Раджан, когда запах достиг его носа. Пьяри высунула голову за дверь и глотнула чистого воздуха — она никогда не открывала окна, опасаясь напустить в дом холод. Первый раз с их приезда в Лондон Сарна развеселилась — от стыда и какого-то извращенного удовольствия. Ее смех был тихий, затаенный, поэтому еще более сильный: она согнулась вдвое и тряслась, точно заводная игрушка. Увидев мать, дети тоже расхохотались. «Фу-у-у!» — фыркала Пьяри. Когда они успокоились, запах уже исчез. Сарна сказала: «Не смейте говорить об этом питхаджи!» — и погрозила пальцем.
Этого не пришлось делать, потому что через несколько дней он испытал все на собственной шкуре. Дети занимались в гостиной, Сарна шила. Вдруг Карам опустил газету и принюхался. «Газ, что ли, включен?» — спросил он. Потушив жар стыда и едва сдержав смех, Сарна не преминула еще раз упрекнуть мужа: «Откуда ему взяться, если у нас даже плиты нет». Источником такой сильной вони просто не мог быть человек, и Карам отправился на разведку в другие комнаты. Раджан и Пьяри рухнули на стол. Сарна смерила их сердитым взглядом и открыла окна. Когда Карам вернулся, запах уже почти улетучился. Сарна показала на потолок: «Это, видать, сверху. Твои Рейнольдсы уже начали гнить».
Карам был очень удивлен, когда через пару дней жена пожаловалась на боли. Она ни в какую не хотела описывать симптомы, настояв, чтобы ее свозили к врачу. Там, разумеется, ей пришлось все рассказать, дабы Карам перевел ее слова доктору Томасу.
— Доктор, моя жена говорит, у нее болит все тело.
Врач уже сталкивался с азиатскими дамами, которые утверждали, будто у них «все тело болит». Обычно это означало, что им стыдно говорить незнакомому мужчине о болях в интимных местах. Задав Сарне несколько осторожных вопросов и расшифровав ее невнятные ответы (для чего пришлось поупражняться в творческом мышлении), доктор Томас признал, что столкнулся с необычным случаем. По-видимому, у Сарны действительно болело все тело. Чувство застоя и всепоглощающая апатия были вызваны закупоркой кишечника. Врач поставил диагноз «запор». «Такое часто случается из-за непривычного питания и общей перестройки организма». Он поднес стетоскоп к Сарниному животу. Его уши наполнило вялое бульканье, из-за которого доносился другой, едва различимый звук: да-даа, да-даа, да-даа. Нечто похожее на сердцебиение, но не оно.
Карам посмотрел на жену.
— Он говорит, у тебя расстройство живота.
Сарна кивнула, хотя была недовольна диагнозом. Боли казались ей куда серьезнее, впрочем, она вовсе не собиралась спорить с врачом — еще не хватало описывать свое состояние Караму. Как объяснить ему, что она уже две недели не может сходить в туалет? И что она будто бы гниет изнутри? В тот день Сарна приняла решение выучить английский.
— Тебе нужно выпить две таблетки перед сном, — сказал Карам, когда они садились в машину. — Если не поможет к утру, завтра вечером повторить. Доктор говорит, что в течение сорока восьми часов стул должен… — Он запнулся. Не стоит дословно передавать жене врачебные указания. Сарна неловко поежилась, и он завел машину.
— Это все твоя английская еда, — сказала она, в глубине души понимая, что причиной недомогания были ее беспокойные мысли. Они копились внутри, пока не заблокировали всякое движение. Сарне не хотелось это признавать — лучше уж свалить вину на Карама.
* * *
Ей немного полегчало, когда через два дня подействовали таблетки, хотя она прекрасно знала, что полное выздоровление наступит только с прибытием плиты. И три недели спустя (прошло уже два месяца с тех пор, как они приехали в Лондон) она наконец прибыла. Сарна хотела сразу же начать готовить, однако встретилась с иными трудностями. Выбор овощей в магазинах был так жалок по сравнению с Африкой! Свежих индийских трав купить было негде — даже кориандра не продавали. Блюда, к которым Сарна привыкла, теперь оказались ей недоступны. Исследуя магазин за магазином, она каждый раз терпела неудачу. «И этот никуда не годится!» — выносила она свой вердикт, выходя из очередного супермаркета или овощного. Сарна уже вообразила, что обречена питаться рыбой, жареной картошкой и сандвичами до конца дней. Ее постигло самое большое разочарование за первый год жизни в Лондоне. Куда их притащил Карам? Что это за страна, где и в помине нет самых основных продуктов? Метхи — листья фену грека. Карела — индийский огурец. Бхинди — бамия. Матоке — зеленый банан. Анар — гранат. Лимбри — листья карри. Писта — фисташки. Мучаясь, Сарна теребила уголки своих чуни, пока у них не оторвались каймы. Больше всего пострадали шифоновые — они стали похожи на шелковые чулки, которые протащили через колючий куст.
