И копье оказалось в руке Икмора. Ничего удивительного. Княжьих воев этому фокусу с молочных зубов учат. Сначала – с палками, потом – с тупыми копьями, а потом – и с настоящими. Забаву эту от скандинавов переняли. У морских разбойников традиция такая: сойтись кораблями и кидаться друг в друга всяким боевым железом. А поскольку железо в море – дефицит, приходится «посылочки» противника ловить и использовать. Ловить, естественно, руками, а не брюхом. Так что Икмор «посылочку» поймал, дождался, пока его соперник возьмет щит, отошел еще шагов на двадцать – и метнул. С душой метнул, мастерски. Попал аккурат на две ладони повыше середки (чтоб руку вятичу не повредить). Копье продырявило щит и вылезло с той стороны как раз напротив горла лесовика.
Со стрельбой получилось еще забавнее. Вятичи опять повесили свою «белку» на шестке, на этот раз шагах в полутораста. Вятский охотничек отстрелялся – сделал дырочку в нужном месте. А Машег… А Машег на стрельбу выехал верхом. И по сигналу развернул коня и полетел… прочь от контрольной линии (русы расступились, дав ему дорогу), а шагах в трехстах хузарин резко осадил коня, перевернулся в седле и выпустил стрелу. Попал, разумеется.
Лесовики загудели, как их сосны под ветром. Только погромче. Еще бы! Их лучникам не то что попасть, просто выстрелить на такое расстояние вряд ли по силам.
– А наш все-таки камень метнул дальше! – заявили старейшины.
– Дальше, – согласился Святослав. На этот раз он вел переговоры лично. – А все равно вам под руку мою идти.
– Как урядились, – вздохнули старейшины. Засеку их родичи уже старательно растаскивали. – Только нам бы долю поменьше…
– Я ведь и так меньше хузар беру, – напомнил Святослав.
– Дык, хузары… Они ить не каждый год… – пробормотали старейшины.
– Ладно, – смилостивился князь киевский. – Будете мне пятнадцатую долю отдавать. И еще – отроков своих.
– Это еще зачем? – сразу ощетинились старейшины. – Про то уговора не было!
– Затем, что будут в дружине моей. Научатся биться, как гридни мои. Видали моих гридней?
Старейшины гридней видали. И доспехи оценили, и гривны золотые, и особенно – мастерство воинское.
– Так наши, это, не смогут…
– Смогут! – заверил Святослав. – Корень у вас крепкий.
Старейшины переглянулись, польщенные.
– Будущей весной воевода мой Свенельд сам к вам придет, отберет из молодых ваших тех, кто к воинскому делу способен.
– Ну тогда мы согласны, – объявили старейшины.
Простодушные люди. Невдомек им, что князь воевода не только отроков отбирать придет, но и дороги для будущего полюдья прокладывать. Да и отроки… Коли забирать из народа самых сильных и храбрых, останутся в нем только скромные да покладистые. Смерды.
Вассальный договор заключали, конечно, не на дороге – в городище. Хотя городище – это громко сказано. Частокол метра три высотой, а внутри несколько десятков грязных халуп. У старейшин халупы чуть побольше и немного почище.
Но попировали знатно. Дней на пятнадцать затянулось.
Потому что, пока пировали, от городища потянулись гонцы к другим родам. С приглашениями. И уже день на пятый стали прибывать посланцы от иных вятских колен – поглядеть на русов. А заодно прикинуть: не стоит ли, пока худого не вышло, добром под власть киевского князя пойти. Надо сказать, киевляне тоже в долгу не остались: отдаривались. Особенно же много «подарков» осталось зреть в чревах местных красавиц. Как, должно быть, вятские парни обрадовались, когда русская рать снялась и отправилась в соседнее городище…
В общем, поход удался. Последнее славянское племя вошло в состав Киевского Великого княжества. Причем совершенно бескровно. И, главное, путь на Хузарский хаканат теперь был свободен. То был год 964 от Рождества Христова.
Глава четвертая
Дома
Август Духарев провел дома. Бездельничал. Наслаждался жизнью, Сладой, вкусной домашней пищей. Играл с младшими. Старший дома почти не ночевал: гонял по степи с варягами, время от времени объявлялся – пропыленный, пропахший конским потом, с кабаньей или тарпаньей тушей, с грудой битой птицы, – бросал небрежно:
– Мать, вели, пусть там дичину приберут. И баньку протопить…
Волокушу втаскивали во двор. Ее тут же окружали детишки, трогали грозные кабаньи клыки, торчащие из навечно оскаленной пасти…
День парень отсыпался, еще пару дней отдыхал: бился с отцом на деревянных мечах, играл в шахматы (с легкой руки Артака все в доме, включая Сладу, пристрастились к этой игре), ночевал на сеновале с дворовыми девками (игнорируя неодобрение матери), ходил с отцом на торг. Тоже не столько за покупками, сколько для развлечения: лошадок посмотреть, воинскую зброю примерить, диковины всякие заморские пощупать. Еще послушать, что говорят, какие новости. Рынок на Подоле был в Киеве главным информационным центром.
А дня через три появлялся во дворе кто-нибудь из Труворовой молодежи, непременно отмечал свое почтение батьке воеводе, осведомлялся, не против ли тот, чтобы его сын…
Воевода был не против, и через полчаса Артем, полностью экипированный, на сытой, отдохнувшей лошадке, ведя на поводу такую же сытую и отдохнувшую заводную, выезжал со двора.
Духарева вольная жизнь сына вполне устраивала. Кроме того, он знал, что, когда с деревьев осыплются листья, ловитвы закончатся, и Артем возьмется за стило.
Не очень обременяла воеводу и дружина, чья численность ныне достигла шести сотен. Хузарские сотни и варяги, ставшие заправскими степняками, кочевали где-то в Приднепровской степи. Чуть больше хлопот было с сотней Понятки, вернее, с проходившей в ней обучение молодежью.
Зато Понятко, пользовавшийся полным доверием Слады, избавил Духарева от необходимости собирать дань с подвластных смердов. Владений теперь у Сергея было изрядно, окучивать их – дело трудоемкое и неинтересное.
Время от времени воеводу призывал к себе Святослав. Иногда – просто так, пообщаться. Иногда – на совет. Планировался будущий набег на Хузарский хаканат.
Дело было серьезное и сугубо секретное. При всем своем нынешнем упадке Хузария представляла собой весьма грозного противника, способного выставить не менее пятидесяти тысяч элитных воинов (половину из которых составляли наемники) и втрое больше ополченцев. Сам же Святослав, даже с поддержкой дружин подвластных ему князей и скандинавских викингов, мог рассчитывать на двадцать пять—тридцать тысяч профессиональных воинов. Ополченцев можно было набрать вчетверо больше, но даже если заняться этим сейчас и сейчас же организовать их подготовку, все равно средний киевский гридь порубил бы десяток таких новобранцев в считанные минуты.
Значит, следовало искать союзников. И тут вариант был единственный. Печенеги. А вот из печенегов следовало выбирать между большим ханом племени цур Балой и большим ханом племени цапон Куркутэ. В идеале было бы неплохо заключить союз с обоими, поскольку и тот и другой, узнав, что великий князь с дружиной в отлучке, вполне могли наехать на Киев.
Но, во-первых, цур и цапон друг с другом не очень-то ладили; во-вторых, печенегов в союзном войске должно быть вдвое меньше, чем русов. Иначе будут проблемы.
Куркутэ кочевал ближе к Днепру и вдобавок уже ходил в походы вместе с отцом Святослава. Зато Бала был моложе и активнее. И, вероятно, испытывал больше уважения к киевлянам. Именно потому, что не ходил в походы с Игорем.
В конце концов, этот вопрос решили отложить до следующей весны. Святослав намеревался вскорости отправиться на полюдье – сквозь всю свою землю вплоть до Варяжского моря. Там он попутно займется вербовкой для будущего хузарского похода. Тем временем Свенельд приступит к формированию и подготовке ополчения. И начнет с вятичей, которые по договору обязаны дать Киеву не менее пяти тысяч новобранцев.
Духарев отбывал вместе со Святославом. У Сергея были неплохие связи на севере.
Срок отправления назначили на последний день августа-серпня.
Двор княжьего Детинца был практически пуст. Стража у ворот, несколько челядников да пара пацанят, ожесточенно колотящих друг друга маленькими деревянными мечами под присмотром пестунов. Один из пестунов – сотник Добрыня, другой – тоже сотник по имени Претич. А пацанята – сын угорской княжны Ярополк и сын ключницы Владимир. До пяти лет Владимир жил вместе с матерью и дядькой в подаренном Ольгой сельце где-то под Смоленском. Потом Святослав забрал сына в Киев. Дядька поехал с ним, а вот что сталось с ключницей, Духарев не знал. И не особо интересовался. Должно быть, замуж вышла. Баба красивая, а что была княжьей наложницей, так это не позор.
Святославовы сыновья мало походили друг на друга: Владимир пониже ростом, беловолосый, круглолицый, коренастенький. Ярополк – повыше, потоньше, голова темная, лицом – в мать-мадьярку. Вернее, в деда, дьюлу Такшоня.
