По их мнению, всю эту Победу вместе с Советским Союзом немедленно следует опрокинуть в выгребную яму.
Господи!
До чего опустились люди!
Трава забвения буйствует в их сердцах и душах, манкуртизм, то есть беспамятство, возведено едва ли не в самое благородное качество личности.
Разве могли представить такой поворот наши бойцы, погибавшие в атаках?
И вот уже некий Резун (Суворов, перебежавший на Запад), выполняя правительственное задание приближённых к Ельцину, начал штамповать роман за романом, начиняя их гнилыми словами, злой клеветой, гнусными домыслами, оскорбляющими память русских солдат, офицеров, генералов.
Сколько наврал он всякой чепухи в своих романах!
И везде его опусам давали и продолжают давать «зелёный» свет.
Известный наш писатель-фронтовик Владимир Богомолов, автор популярного романа «Момент истины», встретив на улице Москвы знакомого полковника, доктора исторических наук, спросил напрямик:
— Почему бы российским учёным, занимающимся историей Великой Отечественной войны, не выпустить сборник материалов, разоблачающих и опровергающих пасквили Резуна?
— Такой книги у нас никогда не будет! — честно ответил военный. — Неужели вы не понимаете, что за изданием книг Суворова стоит правящий режим, что насаждение этой идеологии нужно находящимся у власти?
Да, бывший фронтовик догадывался об этом.
Писатель сам всё расследовал, и, оказалось, что полковник прав. Лингвистический анализ засвидетельствовал, «что у книг В. Резуна «разные группы авторов» и основное назначение изданий — переложить ответственность за гитлеровскую агрессию в июне 1941 года на Советский Союз и внедрить в сознание молодёжи виновность СССР и прежде всего русских в развязывании войны, унесшей жизни двадцати семи миллионов только наших соотечественников, эти клеветнические публикации по-прежнему поддерживаются находящимися у власти в определённых политико-идеологических целях».
Мишени всегда разные, и стреляют по ним не всегда так грубо, как делает это Резун.
Некоторые авторы утверждают, что в октябре 1941 года генерал Масленников отмёл приказ заместителя командующего Западным фронтом, чем и усугубил ситуацию под Ржевом, тайно обжаловал приказ в Москве у Берии, с которым имел связь.
Конев только уже после войны узнал на допросе Л.П. Берии о действиях Масленникова, когда был председателем суда над Берией.
Можно ли полностью доверять этому признанию прославленного маршала? Думаю, вряд ли. Нельзя на сто процентов принимать такие его слова за чистую монету. Считать, что Масленников отверг приказ — будет ложью, но и утверждать, что он выполнил его, как требовала обстановка, тоже нельзя.
Однако, выполнять-то его он выполнял, что мы и увидим дальше по ходу повествования.
14
Истина, как часто и бывает, лежит в «золотой середине», а точнее в том, как всё происходило в реальности, теперь уже довольно далёкой от нас.
В тот день, когда генерал Конев уехал из Ржева, штаб 29-й армии издал приказ дивизиям наступать и уничтожить противника в районе Старицы. После этого войска должны были занять оборону на левом берегу Волги. Тогда же по распоряжению штаба был создан «Ржевский боевой участок» из двух дивизий.
В тот же самый день происходили и другие события. Горожане видели, что скопилось много наших войск на улицах, прилегающих к реке. По мосту через Волгу в Ржеве отходили части двух армий — 29-й и 31-й. Своё продовольствие и имущество, которое военные хранили на городских складах, они частично успели вывезти, частично уничтожили прямо на месте, частично просто бросили.
Никаких особых причин оставлять город не было, однако его оставили.
Перед нашествием врага Ржев оказался открытым и беззащитным, словно ребёнок.
И вот 14 октября 1941 года фашисты одновременно вошли в два крупных центра Калининской области — в Ржев и Калинин.
Этот день стал, наверное, самым трагическим, самым черным днём во всей многовековой истории тверской земли.
В предместьях Ржева, в захваченных деревнях, немцы сразу убивали из автоматов всех собак, чтобы они не мешали им грабить народ — отбирали продукты, вещи, фураж. Даже заставляли жителей открывать ямы, где хранилась картошка и овощи, и всё оттуда выгребали. Пробежит ли какая курица, прокукарекает петух, заблеет ли овца — всё шло на стол фрицам.
В самом городе они с остервенением разрушали коммунальные предприятия, больницы, музеи, вырубали парки, аллеи.
Оккупанты жёстко наводили свой порядок. Всех, кто мог что-то делать, жандармы и полицейские, размахивая плётками и пистолетами, выгоняли на работу. Если отказывались — избивали, уничтожали. Истощённые муж и жена Петровы, им было по 70 лет, не смогли выйти, их расстреляли. Целыми семьями расстреливали без всякого суда. Новым хозяевам показалось мало безвинных жертв, они ввели публичные казни, чтобы те, кто остался в Ржеве, были деморализованы и трепетали от ужаса.
В центре Ржева поставили виселицу, и, объявив партизанами, вздёрнули на ней учителя истории А. Тимофеева, директора льнозавода А. Бунегину, начальника почты Т. Лукьянова. Страх перед народными мстителями настолько засел в фашистах, что всякий раз этой ссылкой они прикрывали собственные преступления.
У моста через Волгу, собрав жителей, начали показательную казнь тех, кого хорошо знали в городе — баяниста Дроздова, адвоката Медоусова, бухгалтера Виноградова, заведующего магазином Орехова и ещё нескольких. Картина должна была повергнуть в шок присутствующих. На каждого «выявленного партизана» бросалось сразу несколько немецких солдат, они стреляли жертвам в голову, в тело.
Адвокат Медоусов снял шапку и громко крикнул:
— Советский Союз непобедим!
В голову адвоката вонзилось сразу несколько пуль.
Так рай, обещанный фашистами на занятых ими территориях, в яви превращался в Ржеве в зловонный ад. Фашисты убивали жителей ради забавы, от нечего делать. Был такой случай. Женщины пошли на колонку за водой, и не успели дойти до места, когда автоматная очередь в спину скосила их. Это произошло на глазах у десятилетнего мальчика, который, увидев упавшую впереди мать, подбежал к ней, заплакал, но и его настигла пуля, бездыханный подросток упал на мёртвую мать.
Особенно зверствовали «хозяева» в организованном ими «Ржевском городском концлагере». В постройках базы «Заготзерно», некоторые из них стояли без крыш, загоняли узников, многие спали на голой промёрзшей земле, друг на друге, в несколько слоев. Военнопленным и партизанам не давали воды, кормили дрянь-жидкостью под названием баланда; беспрерывно дымил крематорий, сжигая трупы.
Ржев фашисты взяли налегке, полагая, что таким же парадом они войдут и в Калинин. Но фрицы просчитались, вышла осечка. На подступах к областному центру их встретил мощный огонь, атаки наших бойцов. Немецкое командование недоумевало: откуда силы у Красной армии? Ведь она же, по их мнению, фактически вся была окружена и уничтожена под Вязьмой!
Откуда у русских такое ожесточённое сопротивление?
Превосходя советских бойцов в живой силе примерно в десять раз, используя быстрые танковые и моторизованные группы, фашисты потеснили батальоны 5-й дивизии и полки народного ополчения. Но с ходу, быстро они так и не смогли занять полностью город ни с запада, ни с севера, ни с юга. Бои шли круглые сутки, в бой вступали новые части Красной армии. Завязались настоящие танковые сражения у Горбатого моста, у южного выезда на Москву. Фашисты несли потери в танках, пушках, личном составе, каких им ещё не приходилось нести за все четыре месяца войны на Восточном фронте.
Тем не менее, находясь в эйфории от победы, командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал фон Бок поспешил уведомить Берлин, что Калинин взят полностью, что он успешно развивает наступление на Москву, хотя немцы не продвинулись дальше железнодорожного вокзала.
Когда же им всё-таки удалось занять часть центра, фашисты попытались прорваться на Бежецк. Двигаться в том направлении можно было только по довольно узкому мосту через Тверцу, притоку Волги. Но, опережая врагов, с той стороны — с бежецкой, к мосту подошла батарея лейтенанта А. Кацитадзе и один стрелковый батальон. В батарее имелось четыре противотанковых орудия. Комбат, умелый маскировщик, поставил два орудия во дворе с глухим забором, их нельзя были увидеть даже в бинокль, а два других спрятал в стороне, на фланге.
Бойцы артиллерийских расчётов понимали: если фрицы прорвутся по мосту на их берег, то деваться некуда. Чтобы не погибнуть, надо было одержать верх, иначе — смерть.
Танковая колонна фашистов со стороны центра появилась, когда наши артиллеристы уже расставили орудия и были готовы к бою.
Головной немецкий танк прибавил обороты, он рассчитывал на большой скорости проскочить мост. За ним усилили ход и другие бронемашины.
