Трупы фашистов увозили и спихивали в заброшенный колодец, на горе, где когда-то стоял кожевенный завод.
Так началась тщательно продуманная, умело спланированная операция по разгрому врага в направлении на Торжок.
2
Дальше события происходили не так, как задумал немецкий генерал-фельдмаршал фон Бок, войска которого 14 октября заняли часть западной окраины города Калинина. Одурманенный победой, генерал приказал соединениям не допустить перехода Красной армии через реки Тверца и Мста в районах, прилегающих к областному центру Цель у фашистского стратега была одна — упредить возможные маневры Красной армии, не дать им выйти в направлении на Торжок, постараться как можно быстрее оккупировать древний город. Фон Бок спешил, до выполнения задачи, поставленной Гитлером — захватить Торжок, времени оставалось в обрез.
Но командующий группой фашистских армий «Центр» даже не мог предположить, что его замысел советские полководцы разгадали и уже действовали на опережение.
Глубокой ночью соединения 133-й стрелковой дивизии, ею командовал генерал-майор Василий Иванович Швецов, подошли на близкое расстояние к реке Тверце со стороны города Лихославля. Ночь была такой тёмной, что и на шаг ничего не видно.
Подмораживало землю, на дорогах образовалась ледовая корка.
Небо казалось чёрным, если бы ни мириады мелких звёздочек, рассыпанных повсюду, да ни крупные звёзды Большой Медведицы. Полки и батальоны за двое суток прошли трудный путь — больше трехсот километров, от окрестностей города Андреаполя, где вели тяжелые бои. А из-под Лихославля они сделали марш-бросок в 50 километров то под дождём, то под снегом, по лесным тропам, болотам, на проезжие дороги нельзя было выходить, опасаясь немецкой разведки.
Солдаты и офицеры дивизии изрядно вымотались в этих переходах.
Люди давно не мылись, некоторые простудились, сильно кашляли, некоторых донимал насморк. Надо было дать привал, поспать хотя бы часов пять. Об этом думал и Иннокентий Щеглов, начальник штаба 2-го батальона, он по-отцовски заботился о бойцах. Человек опытный, в мирной жизни бывший геолог, Щеглов выслал вперед квартирьеров. И те, разведав обстановку, доложили, что в деревне Рылово можно передохнуть, попариться в баньке, отоспаться. Офицер поблагодарил квартирьеров, добавил:
— Эх, банька, банька — мечта моя светлая! Уж попаримся от души, отмоем грязь окопную.
Бойцы, шедшие впереди, чуть не стукнулись лбами о первый дом в деревне — стояла несусветная темень.
Сзади они услышали гул мотора, увидели слабый свет подфарников.
Колонну батальона догнал дивизионный вездеход. Машина остановилась, из неё вышел офицер — адъютант генерала Василий Ивановича Швецова. Связной попросил начальника штаба Иннокентия Щеглова и командира 2-го батальона Александра Чайковского следовать за ним.
Те сразу пошли за адъютантом.
Они вместе вступили в правление колхоза. В просторной комнате горела керосиновая лампа, у стола стоял командир дивизии, а рядом с ним находился генерал, не знакомый Щеглову.
Это был Иван Степанович Конев.
Командир дивизии, статный, высокий, широкий в плечах, окинул вошедших взглядом выразительных карих глаз, кивком головы пригласил к столу, где лежала развёрнутой большая карта. Василий Иванович носил черные густые усы, они придавали его лицу некоторую строгость. Бойцы уважали генерала за смелость, отвагу и находчивость, которые он проявил в боях под Смоленском и Андреаполем.
— Мы находимся вот здесь, — начальник штаба дивизии показал на карту — Вот деревня Старо-Каликино, а чуть подальше — Ново-Каликино. Надо выбить противника из названных деревень, перерезать шоссе Москва-Ленинград, по нему идёт интенсивная переброска техники и живой силы фашистов в сторону Медного и далее на Торжок.
Чайковский и Щеглов внимательно слушали.
— Ваш батальон первым вступит в бой! — заключил начальник штаба.
Младший лейтенант Щеглов едва сдерживал себя, чтобы не выпалить комдиву: «А как же отдых, Василий Иванович? Где ночлег в тёплой избе? Где банька? Где, наконец, котелок горячих щей? Люди, сами знаете, как устали!».
Он посмотрел на генерала, намереваясь спросить, взгляды их встретились. «Понимаю, — как бы отвечали глаза Швецова. — Понимаю, дорогие мои, потерпите ещё чуток. Потерпите до утра! Привал будет, обязательно будет!».
Щеглов промолчал, опустил голову.
Швецов и Конев, пожелав удачи командованию батальона, вышли из комнаты и направились к вездеходу.
Хоть и неловко, стыдно было перед людьми, но комбат Чайковский приказал без промедления начать переправу через реку Тверцу.
По деревне, рота за ротой, батальон спускался к берегу, шёл второй час ночи. Солдатам запретили зажигать даже спички из-за опасения случайно быть замеченными. Всё происходило в полной темноте. В миномётной роте шагал и сержант Николай Басов. Он едва не падал, ноги были, как ватные, иногда перед глазами возникали и тут же исчезали оранжевые круги.
— До рассвета хоть подождали бы, чего уж так гнать! — пожаловался Николай соседу в строю.
— Нам, сибирякам, всё по плечу, — отозвался тот. — Мы, сибиряки, народ привычный. Командир лучше нас с тобою знает обстановку, знает, куда и зачем надо идти.
— А я не сибиряк, я из Торжка, — сказал Басов. — Я не против командира, я говорю, что о людях надо думать, отдых надо дать.
— Ну и что, что ты из Торжка, — возразил сосед. — Если попал к нам, считай себя сибиряком. У нас чужаков нет, все свои, сибирские.
— Свои так свои, — согласился Николай.
— Эй, разговоры прекратить! — послышался голос командира роты.
Бойцы замолчали, продолжали спускаться к реке.
Дело осложнилось тем, что в Рылове мост через Тверцу был взорван. Фашисты, похоже, всё-таки выполняли приказ своего генерала фон Бока.
Наши саперы отыскали брод в самом узком месте русла. Но и там ширина реки была приличной — больше тридцати метров, а вода ледяная, хорошо, что ещё не тронута льдом. Первыми верхом на лошадях переправили на другой берег разведчиков и боевое охранение, те сразу двинулись в сторону станции Брянцево, чтобы разобраться, где фашисты, какие силы врага идут по шоссе Москва-Ленинград.
На берегу кипела переправа. Понтонов, надувных лодок, даже обычных плоскодонок — ничего под рукой не оказалось. Уповали на одно: сибирякам всё по плечу. И в самом деле, бойцы разбирали старые сараи, сплачивали из бревен плоты, связывали друг с другом конные повозки — всё шло в дело.
Сибиряки мастерили переправу дружно, не хотели подводить своего генерала, к которому относились с большой симпатией.
3
Василий Иванович Швецов сам лично участвовал в формировании 133-й дивизии в Новосибирске, был её первым командиром, с ней выехал на фронт 26 июня 1941 года, на четвёртый день войны. Дивизию составили те, кто жил в сёлах и городах Алтая и Сибири. Несколько командиров и комиссаров имели опыт боёв на озерах Хасан и Халкин-Гол, а также в Испании в ходе гражданской войны. Генерал знал в лицо едва ли не всех солдат и офицеров, их характеры, способности, помнил привычки и наклонности, что хорошо помогало ему в трудных фронтовых ситуациях. В начале войны сибиряки сражались на Западном фронте, а в сентябре в районе города Андреаполя прикрывали стык Западного и Северо-Западного фронтов.
К тому же Швецов был полководцем, что называется, от Бога. Ещё в детстве, проведённом в деревне Лыковская на Вологодчине, неподалеку от большого села Андога, юный Вася часто попадал в центр ребячьих войнушек, был главным заводилой. Игры в деревне проходили с разведкой, засадами, ударами с флангов — словом, по всем правилам военного искусства.
Взрослые, наблюдая за баталиями подростка Васи, подшучивали: «Ну, этот паренёк будет генералом, видно — натура военная!». Даже повзрослев, Василий, когда приезжал в Лыковскую на отдых, не мог удержаться от соблазна поиграть в войнушку с салажатами. Выходил к ребятне и игра начиналась.
У плотника Ивана Егоровича и его жены Марфы Никоноровны родились 13 детей, выжили только трое, Вася из них — самый младший. В зимнюю пору отец уходил на заработки. Кроме владения плотницким ремеслом, он слыл отменным портным, брал заказы в сёлах. Родители мечтали выучить ребят грамоте, дать им образование. Благодаря Советской власти, мечта их сбылась. Старшие брат и сестра окончили школу, учились дальше, не отставал от них и Василий.
Просторная изба Швецовых с надворными постройками стояла в центре деревни Лыковская, на берегу быстрой, глубокой речки Шулма. Сойдёшь с крыльца — рядом песчаный берег, хоть купайся, хоть лови рыбку. Вася на зорьке оставлял постель, брал сумку с книгами и шёл на занятия в Вахонькинское 2 классное Министерское училище, где обучение длилось 6 лет. После обеда возвращался домой. В день отмерял ногами по двенадцать километров. Иногда в половодье перепрыгивал с льдины на льдину, чтоб попасть с берега на берег, а иногда попадал в ледяную воду Шулмы. Тяга к знаниям была в подростке велика, без ропота переносил и дорогу, и приключения на ней.
