Он разом напрягся.
– И мы сами в этом виноваты. Наверное, немного перестарались.
– Точно. А так вполне сошли бы за родителей года. – Он снова попытался уйти, но мать не отпускала.
– Я надеялась, что ты уже давно забыл ту няню.
– Забыл? Меня едва не похитили, а она единственная, кто меня спасла. Не ты, не отец, а именно она. А что вы сделали? Вы не стали звонить в полицию и узнавать, кто за этим стоял. Вы просто от нее избавились. Оставив меня в полном одиночестве.
Он услышал удивленный вскрик Либерти.
– Но, дорогой, все было совсем не так, – вздохнула Мариса. – Именно она и устроила то похищение.
Маркус недоверчиво отшатнулся. Мисс Джуди? Та самая мисс Джуди, что его купала, водила в парк, а на ночь читала сказки? Та, что готовила миску попкорна, когда они садились смотреть «Семейку Бренди»? Та, что так его любила?
– Я не… Что?
– А зачем нам иначе было ее увольнять? Она все и устроила.
– Но… – От удивления он едва мог говорить, но до сих пор помнил седеющую женщину с теплой улыбкой. – Но она бы ни за что этого не сделала! Она меня любила.
– Возможно, но отчаяние порой толкает на самые странные вещи. Мы наняли частного детектива. Как ты объяснишь, что похитители испугались ее криков? Это бессмысленно.
Стоило ему почувствовать руку Либерти в своей руке, как паника отступила, и он смог мыслить разумно.
– А с чего мне сейчас тебе верить? Вы постоянно мне врали, лишь бы заставить вести себя так, как нужно вам. Почему на этот раз что-то должно быть иначе?
Мать пристально на него посмотрела:
– Потому что это правда. Да и зачем иначе мне это говорить? В чем выгода? Я отлично понимаю, что ты на меня злишься, но… Я никогда не думала, что ты нас ненавидишь. Мы же прямо говорили, что делаем все, чтобы тебя защитить.
– Да, я помню, но это не мешало кошмарам будить меня посреди ночи.
Мать виновато на него посмотрела:
– У нее были проблемы и ей нужны были деньги. На следующий день после того случая мы получили записку, где с нас требовали миллион и предупреждали, что в следующий раз мы так легко не отделаемся. Она считала, что все продумала, и надеялась одновременно стать героем и получить деньги. Мне жаль, что она использовала тебя, чтобы добиться своей цели.
Злость, смятение…
Он всю жизнь подсознательно выглядывал подозрительные машины, но никакой угрозы никогда и не было.
– Почему ты только сейчас об этом говоришь? Почему ее сразу не арестовали? Почему позволяли всю жизнь думать, что где-то там есть люди, мечтающие до меня добраться?
– Но ты же был всего лишь ребенком, – взмолилась она. – Что я могла сказать? Что любимая няня решила тебе навредить? Что она уговорила зятя и его друзей надеть маски и с оружием в руках требовать с твоего отца миллион?
– Вы должны были сказать мне всю правду.
– Ты бы все равно ничего не понял, а мы хотели оградить тебя от суда и полиции. Ну и от скандала. Тебе было всего шесть, и ты бы на всю жизнь остался мальчиком, которого пыталась похитить няня. Тебя бы перестали воспринимать как Уоррена. И все бы жалели. Мы поступили правильно.
– Вас волновало лишь имя Уорренов.
Последние тридцать лет он только об этом и думал. Они любили имя и прилагающуюся к нему власть. Но не его. Только не его.
– Разумеется, оно нас тоже волновало. Отец как раз вел переговоры с Саудовской Аравией о нефтяных поставках. Нам нельзя было давать слабину.
– Вы отпустили тех людей ради сделки? – В это он легко мог поверить. Это как раз в духе отца.
– Никого мы не отпускали. Мы их уничтожили за то, что они с тобой сделали. У них и до этого были проблемы с законом, а мы уж потрудились отправить их куда следует. Официально они сели по другим делам, но поверь мне, истинную причину они знали. Никому не позволено безнаказанно трогать Уорренов.
Как же ему сейчас хотелось ей поверить… Вот только он уже давно не был тем наивным богатеньким мальчиком. И эта женщина уже не властна над его жизнью. Выпрямившись во весь рост, Маркус взглянул на мать:
И я должен просто поверить тебе на слово? А как насчет всевозможных стипендий? Они тоже представляли смертельную опасность?
– А ты мечтал все бросить и играть в футбол? Ты хоть представляешь, как бы это отразилось на твоем отце?
– Точно, а я уже и забыл, что всегда был вашей главной неудачей. Ну так вам давно было пора привыкнуть к разочарованиям, да и в любом случае с меня хватит. Я всегда жил по вашей указке – школа, девушки, компания… Но теперь я буду делать лишь то, чего сам хочу, и только попробуйте мне помешать.
– Маркус, пожалуйста, не устраивай лишних драм. Неужели ты не понимаешь, сколько мы всего для тебя сделали? Ты один из самых влиятельных людей Чикаго. Тебе принадлежит весь мир. И все это только благодаря нам. Конечно, тебе не следовало выносить в свет свою интрижку, но ничего еще не потеряно. Это частный остров, и чем ты тут занимался, никого не касается. Все осталось по-прежнему. Ты Уоррен, а это что-то да значит…
Ну конечно. Даже всю эту историю с няней она рассказала лишь для того, чтобы добиться от него желаемого.
– …Эмма замечательно тебе подходит, – продолжала мать, словно Либерти здесь вообще не было. – Она из отличной семьи.
– Нет.
– Нет? Ну хорошо, подыщем другой вариант.
– У меня есть Либерти.
– Да, я помню, просто держи ее в тени, – отмахнулась Мариса, – а…
– Нет. На этот раз я не дам тебе за себя выбирать. Не нужна мне твоя Эмма, бог ты мой, да я вообще сюда идти не хотел. Но я пришел. С Либерти, и не собираюсь ее обманывать или использовать, и уж тем более не собираюсь ее бросать просто потому, что ты считаешь, что я могу подобрать себе что-нибудь получше. Я хочу только ее, и мне чертовски повезло, что она хочет меня.
– Зачем все так усложнять? Неужели ты всерьез думаешь, что она…
– Она единственная в моей взрослой жизни, кому до меня действительно есть дело. Ее интересуют не мои деньги, а я сам. Она всегда честна и никогда не соврет и не обманет. И я хочу того, что не купишь ни за какие деньги. Я хочу ее любви. И если ради этого мне придется забыть о фамильном престиже, что ж, пусть будет так.
Прищурившаяся Мариса больше всего походила на готовую вот-вот укусить змею. Похоже, так просто она его не отпустит.
– Именно поэтому мы и не стали рассказывать тебе про ту дурацкую няню. Ты всегда был дураком, дураком и остался. Ты…
– Я, – он вырвал руку из ее хватки, – отныне всегда буду поступать так, как хочу именно я.
– А сейчас ты именно так и поступаешь? – Сколько же в этих словах ненависти и яда!
– Именно. И только попробуй мне помешать, и я изваляю имя Уорренов в грязи. Думаешь, фамильная репутация пострадала после истории с Лилибэт? Ты даже не представляешь, что я сумею с ней сотворить.
