Но стоило ей посмотреть на него полными жалости глазами, как вся его ярость мгновенно испарилась, сменившись тошнотой. Как же он от всего этого устал…
Он хотел, чтобы все изменилось, и все действительно изменилось. К худшему.
Шагнув вперед, Либерти погладила его по щеке: Я не хотела, чтобы ты за меня боролся. Я хотела, чтобы ты боролся за самого себя.
И прежде чем он успел что-то ответить, она повернулась и прошла прочь.
– Ты куда?
– Бери машину, я сама домой доберусь.
– И все?
Почему ему так не хочется смотреть, как она уходит? Он же не хочет, чтобы она оставалась! Но… Он хочет, чтобы последнее слово осталось за ним. Хочет сам уйти.
– Все. И мы оба знали, что именно так все и закончится.
Знали? Возможно.
– Садись в машину, я себе другую вызову.
Вот теперь точно все.
И они оба это знали.
Глава 17
Знай Либерти, где похоронена мать, она отправилась бы к ней на могилу. Потому что впервые в жизни чувствовала себя так, словно та смогла бы ответить на мучившие ее вопросы.
Или хотя бы на один. Что Джеки почувствовала, когда ее принц в полиэстере так и не сумел ее спасти?
Сама она не хотела, чтобы Маркус ее спасал, но на несколько дней он все же сумел стать ее рыцарем в сверкающих доспехах, что готов защищать от всех врагов и обидчиков.
Но Либерти так и не узнала, где покоится ее мать. Так же как и бабушка Девлин. У нее не осталось ни одной ниточки, связывающей ее с детством. Ни родственников, ни друзей, даже тех трущоб, где она выросла, давно уже нет…
Вот только как бы далеко она ни ушла, она навсегда останется дочерью Джеки Риз.
Она никогда не врала Маркусу, но, как оказалось, врала самой себе. Она всю жизнь пыталась убедить себя, что дочери Джеки Риз не существует, а следовательно, она не имеет никакого значения. Потому что именно такой и чувствовала себя в детстве. Не важной и не значимой.
Но та Либерти, какой она стала, имела значение. Потому что сама себя сделала значимой.
И не нужны ей никакие принцы. Да, строго говоря, у нее, собственно, никого и нет.
Два дня спустя после последнего разговора с Маркусом она без звонка постучала в дверь Хейзел. Она отлично понимала, что этот Уильям не имеет ни малейшего отношения к ее умершему братику, но прямо сейчас он – единственное, что хоть как-то связывало ее с прошлым.
– Да? Мисс Риз! Но я не ждала вас сегодня. Ни вас, ни мистера Уоррена.
– А его и нет. – И как ей только удается так спокойно о нем говорить?
– Нет?
– Могу я повидаться с Уильямом?
– Конечно, дорогая. Заходи, только дверь не забудь закрыть.
Поднимаясь по ступенькам, Либерти в очередной раз думала, как ей жить дальше. Завтра вечером, после ухода Маркуса, она заберет из офиса все свои вещи, а послезавтра приступит к поискам новой работы. Про Эрика Дженнера можно сразу забыть. Слишком близко к Маркусу.
Она снова безработная и должна начинать все сначала. И как ни больно это признавать, это значит, что сегодня она увидится с Уильямом последний раз. Нельзя привязываться к нему еще больше. На усыновление не хватит денег, а ради работы, может, еще и переехать придется… Да и в любом случае из Чикаго лучше уехать. Здесь слишком многое напоминает о прошлом. Или даже о нескольких прошлых.
– …мисс Риз?
Покачав головой, Либерти постаралась сосредоточиться на стоящей посреди детской Хейзел.
– Извините?
– Я спросила, все ли в порядке у вас с мистером Уорреном.
– Я не… – Вглядываясь в купленную Маркусом мебель, она просто не смогла договорить. Вся эта комната была одним огромным знаком его заботы об Уильяме и о ней самой. – К сожалению, мы не сможем усыновить Уильяма, – выдохнула она, беря малыша на руки.
Что ж, похоже, будет еще больнее, чем она думала.
Она понимала, что Маркус чувствует себя преданным, но не могла забыть, что он, несмотря на все обещания, от нее отступился. Просто потому, что она не стала приоткрывать болезненную правду.
– Дорогая, мне так жаль, я надеялась, что вы…
Да, они все надеялись.
Либерти уселась в кресло-качалку, пристально разглядывая малыша, чтобы навсегда запомнить его черты. Еще немного, и она сумела бы его удержать. И его, и себя. Но она слишком близко подлетела к солнцу и опалила крылья.
– Я пришла попрощаться. – В первую очередь она обращалась к Уильяму, а лишь затем к Хейзел.
И стоило ей лишь это сказать, как малыш улыбнулся. Неужели он уже научился узнавать ее голос? Запах? Так хочется верить, что он на всю жизнь запомнит, что когда-то была женщина, готовая ради него на все. Готовая рисковать.
А Маркус говорил, что она никогда не станет рисковать.
– Сфотографируете нас? – Либерти протянула Хейзел телефон. Телефон компании, который она завтра же вернет в офис. Так же как и купленные Маркусом наряды.
Где-то в глубине души она понимала, что лучше продать все это богатство и месяцами жить на вырученные деньги, неторопливо подыскивая работу, но так будет нечестно. Нельзя, чтобы он решил, что она была с ним лишь ради денег.
– Дорогая, будет лучше для ребенка, если ты продолжишь его навещать. Столько, сколько сможешь.
– Почему?
– Потому что он тебя узнает. Поверь, малыши чувствуют, когда их любят, а этот еще только приходит в себя после пережитого. Ты же знаешь, что его мать так и не нашли? Я понимаю, что ты не можешь забрать его навсегда, и жизнь меняется. У меня самой дети приходят и уходят, но я хотя бы стараюсь сделать их жизнь как можно лучше. Этот малыш уже потерял мать. Не думаю, что ему будет хорошо, если ты так рано исчезнешь.
– Но я… Мне нужна новая работа, и, возможно, совсем скоро мне придется переехать.
– Я понимаю, но даже если ты будешь приходить хотя бы следующие недели… Малыши чувствуют, когда их любят. Поверь, я знаю, о чем говорю.
А разве ее саму не спасла любовь бабушки Девлин? Старушка не могла забрать Либерти к себе, но в детстве она знала, что всегда может рассчитывать на теплые объятия, печенье и сказки, знала, что ее всегда ждут. И именно это и помогло ей вырасти и сотворить из себя настоящего человека.
– Хорошо. – Она с трудом подавила всхлип. – Как скажете.
Кивнув, Хейзел отправилась за бутылочкой, и Либерти склонилась к малышу:
– Я люблю тебя, Уильям, и всегда буду любить.
Малыш тихо вздохнул, и она наконец-то расплакалась.
Два дня безуспешно дожидаясь ее появления в офисе, Маркус окончательно убедился, что на работу она возвращаться не собирается. Ладно. Теперь ему придется искать новую помощницу, а какое-то время обходиться самому. Не слишком удобно, но не так уж и важно.
Правда, это никак не объясняет, почему он велел охранникам звонить ему, как только она объявится в здании. В конце концов, все ее вещи остались на рабочем месте, значит, рано или поздно она за ними вернется.
