Диего молча поднялся и с сожалением потянул вверх лиф ее платья, борясь с желанием, которое все еще не отпускало.
— Люси? — послышался голос откуда-то из бального зала.
Голос был резкий, настойчивый, мужской. Мужчина называл ее по имени, что подразумевало близкое знакомство между ними, и Диего немедленно ощетинился.
— Я знаю, что ты где-то здесь, — продолжал мужчина. — Лакей сказал, что ты пошла сюда. Я не уйду, пока мы не поговорим.
Бросив на Диего наполовину извиняющийся, наполовину смущенный взгляд, Люси отозвалась:
— Я не хочу говорить с тобой. Я помогаю сеньору Монтальво готовиться к выступлению.
Шаги приблизились к сцене. Люси была полностью оде-га, поэтому поспешила выйти из-за кулис, пока Диего лихорадочно разыскивал жилет и пиджак и надевал их прямо по-исрх испачканной сорочки.
Завязывая галстук, он услышал, как Люси решительно сказала:
— Уходи, Питер. Мне нечего тебе сказать.
Тот самый Питер? — подумал Диего, поправляя галстук. Вспыхнувший гнев по крайней мере остановил совершенно неуместное возбуждение.
— Люси, я хочу объяснить тебе насчет леди Джулианы. Ты должна меня выслушать.
Пробормотав ругательство, Диего вышел на сцену рядом с Люси.
— Вы слышали, что сказала сеньорита: ее не интересуют ваши объяснения, — сердито проговорил он, глядя сверху вниз на мужчину, стоявшего в нескольких шагах от сцены.
— Это Питер Берне, — глухо сказала Люси. — Граф Ханфорт.
— Я так и понял, — заметил Диего, которому этот человек не понравился с первого взгляда.
Граф с угрожающим видом сделал шаг вперед.
— Не лезьте не в свое дело, сэр, если вы не враг самому себе.
Диего усмехнулся.
— Как жаль, что я никогда не знаю, что для меня хорошо, а что плохо. Однако я, черт возьми, отлично знаю, что плохо для нее.
Мужчины окинули друг друга оценивающими взглядами. Диего очень хотелось бы, чтобы рисунок Люси был девичьим преувеличением, но — увы! — молодой граф был, наверное, с точки зрения каждой англичанки, идеалом мужской красоты.
У лорда Ханфорта была копна золотистых кудрей, бледная кожа и голубые глаза, которые, судя по всему, стали в Англии последним криком моды. Более того, он ничуть не уступал Диего в физической силе и стати. Такого бесхарактерной размазней не назовешь. Диего рядом с ним особенно остро ощущал себя смуглокожим иностранцем.
Игнорируя сердитый взгляд Диего, лорд Ханфорт обратился к Люси:
— Прогони своего сторожевого пса. Я хочу поговорить с тобой с глазу на глаз. Скажи ему, чтобы шел подменивать масти карт или вытаскивать шарфики из рукава.
Кажется, насмешки Питера вывели из себя Люси так же, как и Диего, потому что, взяв его под руку, она сказала:
— Все, что ты скажешь, можешь говорить и в присутствии Диего.
— Диего? Только не говори мне, что ты связалась с этим… с этим…
— Возможно, пора представиться, — сказал Диего таким же снисходительным тоном, как и граф. — Я дон Диего Хавьер Монтальво, граф де Леон. Не думаю, что мы когда-либо встречались.
Люси вытаращила на него глаза, а лорд Ханфорт презрительно фыркнул:
— Граф? Вы испанский граф?
— Вернее сказать, галисийский граф, — сказал в ответ Диего, понимая, что может сейчас называться графом Безземельным, потому что его фамильное поместье было продано, чтобы заплатить долги покойного отца.
Граф Ханфорт посмотрел на него скептически:
— Этого я никогда о вас не слышал.
— Я предпочитаю не пользоваться титулом.
Он не пользовался им в течение пятнадцати лет. Скачала это было способом сохранить достоинство их имени, пока он не сможет возвратить Арболеду. Потом Диего стремился стать достойным своего титула.
Но почему вдруг ему сейчас потребовалось щегольнуть титулом? А потому, что проклятый Ханфорт вошел в бальный чал с таким напыщенным видом, будто он здесь хозяин. Как будто он имеет право обращаться свысока с Люси потому лишь, что является английским графом. Диего это не понравилось. Совсем не понравилось.
— Кем бы вы ни были, — сказал Ханфорт, — будьте любезны оставить нас ненадолго наедине. Мы с Люси старые друзья.
— Друзья? — Диего хрипло хохотнул. — Вы так это называете, когда целуете девочку, которой еще слишком рано флиртовать, а потом считаете ее за это сорвиголовой?
Граф бросил на Люси укоризненный взгляд:
— Ты ему все рассказала?
Люси, отпустив руку Диего, подошла к краю сцены.
— Почему бы и нет? Ты ведь рассказал своей невесте… о нашем разговоре во время бала.
Когда Диего услышал обиду в голосе Люси, ему захотелось спрыгнуть со сцены и немедленно свернуть шею этому Ханфорту.
— Я так и знал, что ты все неправильно поймешь, — сказал граф капризным тоном. — У меня не было выбора. На балу, когда Джулиана увидела, как мы с тобой вышли вместе, у нее сложилось впечатление… я хочу сказать, что не мог же я позволить ей продолжать думать…
— Что мы с тобой друзья? — сказала Люси. — Разумеется, нет. Гораздо лучше посмеяться надо мной за спиной.
— Это не очень-то по-дружески, Хануорт, — мрачно заявил Диего.
Граф сердито взглянул на него:
— Мое имя Ханфорт. И я советую вам не вмешиваться не в свое дело.
Люси уперла руки в бока:
— Кстати, почему тебя волнует то, что я думаю? У тебя есть идеальная невеста. Какое отношение это имеет ко мне?
Диего, которого тоже интересовал этот вопрос, заметил, какие взгляды Ханфорт украдкой бросает на прелестную грудь Люси, и начал понимать, в чем тут дело. Подумать только, этот кретин…
— Я всего лишь хочу сохранить нашу дружбу, — заявил Ханфорт.
Диего догадывался, какого рода дружбу имеет в виду граф. Такую, которую муж скрывает от жены. Такую, которая может опозорить Люси.
Диего с трудом сдерживал себя, чтобы не сказать этому человеку, чтоб ему следует сделать со своим предложением дружбы. В это мгновение открылась дверь и торопливо вошел лакей.
— Мисс Ситон, ее светлость хотела бы посоветоваться с вами относительно музыкантов.
Люси с облегчением вздохнула.
— Я пойду с тобой, — сказал Ханфорт.
— Я хотел бы сказать вам пару слов наедине, — произнес Диего, преграждая путь Питеру. Он не собирался давать этому придурку шанс продолжать оскорблять Люси. Мисс Си-тон, судя по всему, не поняла, что именно граф ей предложил, и Диего предпочитал, чтобы она так и оставалась в неведении.
Ханфорт чуть помедлил, потом с надменным видом вздернул подбородок.
— Как вам будет угодно, — сказал он. Потом, как только Люси ушла, добавил: — Так о чем вы хотели поговорить, Монтальво?
