не плюются за едой. Секреты воспитания из Парижа», «В класс пришел приемный ребенок», «Если с ребенком трудно», «Дети с нарушением привязанности», «Плохой хороший ребенок», «Братья и сестры. Как помочь вашим детям жить дружно».
Берет «Братьев и сестер», открывает на случайном месте. Мама ставит перед Ромой суповую кружку.
Звонят в дверь. Мама открывает Дане.
– Привет, мам! – говорит Даня.
– О, Даня! Какая встреча! Как дела? Как твой ВГИК?
– Вот недавно отнес папку. Сижу дома, тренирую пословицы ко второму туру.
– Хочешь суп?
Мама и Даня идут на кухню. У Дани озабоченный вид, он смотрит обновления в телефоне.
– Мам, слушай… Моя новая знакомая, о которой я говорил… Что-то я не понимаю, чего она от меня хочет.
– Ты хоть выяснил, как ее зовут? – спрашивает Марк.
– Это та, которая обесценивала мою походку? – спрашивает Рома.
– Именно она.
– А что с ней? Ты ей нравишься? – спрашивает мама.
– Да, но… она подает какие-то противоречивые сигналы. То лезет обниматься, то наоборот… Я к ней тянусь – она меня отталкивает. Я ей недавно чай принес – какой она любит, – она мне его обратно в рюкзак засунула. И так со всеми моими подарками. А сейчас вообще куда-то пропала.
– Она, кажется, из богатой семьи? – спрашивает Марк. – Может, она избалованная? И капризная? Золотая молодежь?
– Да не знаю. Вроде, она не слишком золотая. Не то что у нее машина с личным водителем и три телохранителя.
– Может, она сбежала от своих телохранителей? – спрашивает мама. – Тайком? Раз она даже имя скрывает?
Яна доела суп, и Марк учит ее мыть за собой посуду.
– Слушайте, ну я не знаю, – говорит Даня. – В общем, все было ничего. И нормально, что она со странностями, мы все со странностями. Но в последнее время я ей как будто поднадоел. Только я ее куда-то зову. А она такая: ну-у-у, я постара-а-аюсь… Сама мне больше не устраивает никаких таинственных свиданий. Вообще не звонит, не пишет…
– Но ведь это она с тобой познакомилась. Изначально это была ее инициатива, – говорит мама.
– Да, но я так и не понял зачем. Может, она со всеми так знакомится?
– Собирает коллекцию, что ли? – спрашивает Марк.
– Было бы обидно, – говорит Даня. – Так-то она мне нравится.
– Ну вот и обидься, – отвечает мама. – Отстранись и попробуй ей не писать, не звонить, никуда не звать. Если ты ей нужен, через какое-то время она сама проявится.
– Да? А если не проявится?
– Значит, ты ей действительно надоел.
– Я попробую. Спасибо, мам.
– Попробуй!
– Очень вкусный суп.
– Я еще кисель приготовила, – говорит мама. – Давай налью тебе бутылку.
– Давай!
Рома откладывает книгу про братьев и сестер. Достает из кармана зажигалку, щелкает ей.
Сцена 19
Даня возвращается в свою комнату с бутылкой киселя. Отпивает.
Заходит на сайт vgik.info.
Видит объявление: «Результаты первого тура вступительных испытаний на сценарно-киноведческое отделение».
Даня резко ставит бутылку на стол, кисель выплескивается через край. Даня кликает на объявление.
Даня листает список абитуриентов. Напротив каждого имени – число полученных баллов. Почти у всех 39 баллов.
Долистывает до фамилии Бережнёв. Его результат – 39 баллов.
Даня торопливо листает наверх. «Проходной балл – 40».
Даня неподвижными глазами смотрит в ноутбук. Пишет эсэмэс Никто: «Привет! Я не прошел». Никто не отвечает. Даня рассеянно задевает рукой кисель. Кисель падает со стола, разливается по ковру.
Даня откладывает телефон. Заходит в библиотеку Steam и скачивает игру «Гусеница Максим».
Сцена 20
Теплый солнечный день.
Мама проходит через бетонный больничный тоннель. В тоннеле темно, шумит генератор.
Мама несет пакет, из которого выглядывают коробки с игрушками и упаковка памперсов.
Мама отдает пакет медсестре за знакомой обшарпанной дверью.
– С вами доктор хотела поговорить, – сообщает медсестра. – Подойдите в приемное отделение, я ей передам, что вы ждете.
Мама идет обратно, снова проходит через тоннель, заходит в другую дверь, менее обшарпанную. Поднимается по лестнице. Звонит в звонок, дверь открывает пожилая дама в белом халате. Она приглашает маму в свой кабинет.
– Ну что сказать, – говорит дама. – Терапию мы, конечно, подберем, но в целом перспективы в вашем случае неблагоприятные. Потому что совершенно не за что, знаете, уцепиться. Положим, это был бы ваш ребенок и у вас с ним были бы близкие отношения, глубокая привязанность – но этого нет. Или у девочки был бы сохранный интеллект, или мы могли бы хотя бы выделить сохранную часть и взаимодействовать с ней – но этого тоже нет. Что есть – ребенок с серьезной задержкой развития, животными эмоциями, деформированной психикой – и дефект будет только нарастать.
– Почему – нарастать? – спрашивает мама. – Может, это адаптация? И все еще наладится?
– Адаптация? Вы что под этим словом понимаете?
– Необходимость приспособиться к новым условиям?
– Так она у вас прекрасно приспосабливается к новым условиям, – говорит дама. – За три дня тут всем стала своей. За месяц уже так освоилась, как будто всю жизнь здесь прожила. Это у вас к ней продолжается адаптация, а вашей девочке вообще все равно, где она и с кем. Лишь бы вкусно кормили.
– Мне кажется, она к нам все же привязалась, – говорит мама.
– Ну на своем уровне конечно, – отвечает доктор. – Конечно, она любит внимание, общение, подарки. Доброе слово и кошке приятно, знаете. Но это же не кошка. Кошку вы дома оставили и на работу ушли. А как вы вашу девочку оставите? Она вам весь дом разнесет и так разорется, что соседи полицию вызовут.
– А мы не оставляем, – говорит мама. – У нас всегда кто-то дома.
– Да ради бога, – отвечает доктор. – Будто я вас в чем-то хочу переубедить. Хотите посвятить всю свою жизнь уходу за психически больным человеком – пожалуйста! Мало ли, почему вам это важно, правильно? Вы, может, верующий человек? И у вас служение?
– Ну… – теряется мама. – Вообще-то, нет. Не верующая. И плана посвящать Оксане всю свою жизнь у меня не было.
– Вот и я о том! – восклицает доктор. – Мне вас жалко, мама! У вас ведь и другие дети есть. И зачем вам это все?
– А как она у вас? – спрашивает мама.
– Да нормально! Как все дети с ее диагнозом. То кричит и дерется, то наоборот в хорошем настроении, услужливая, добродушная. Отказывалась памперсы носить – мы ее заставили постель стирать. Помогло, теперь носит. Думаем попробовать следующий шаг – отобрать памперсы, но заставлять стирать, если писается. В общем, работаем. Скоро выпишем вашу красавицу.
– Скоро? – пугается мама.
– Ну через недельку. И вот подумайте, что вам потом с ней делать, – говорит доктор. – Однако имейте в виду, что будет только хуже.
– Но почему должно быть хуже? – с отчаянием спрашивает мама.
– Потому что такова динамика любого патологического процесса, – отвечает доктор.
– Может, там нет никакого патологического процесса? – спрашивает мама. – И все особенности постепенно удастся… компенсировать?
– То есть вы ставите под сомнения наш диагноз и мой опыт? – уточняет доктор. – Пожалуйста! Обращайтесь к другим специалистам! Можете забрать вашу девочку прямо сейчас и немедленно заняться компенсацией ее особенностей.
– Нет-нет, – говорит мама. – Не надо сейчас. Лучше через неделю.
– Я понимаю, что вам неприятно меня слушать и хочется верить в лучшее. Вы уже решили, что она часть вашей семьи, вы ее мама, вот это все сказочное, как в кино. Но вы оцените ситуацию трезво. Попробуйте, например, подойти к вашей девочке без подарков. Просто посмотрите, обрадуется ли она вам, – доктор смотрит на часы: – Вот прям сейчас и идите, они как раз на прогулку выходят.
Сцена 21
Мама издалека смотрит на Оксану – она с визгом бегает по больничной площадке за каким-то мальчиком. На Оксане яркое платье в горошек и красные сандалии.
Мама подходит поближе, ее замечают медсестра и другие дети, они оживленно галдят.
– Мама! – радостно кричит Оксана. – Мамочка любимая моя!
Она подлетает к калитке.
– Привет, Оксаночка, – говорит
