на стул, разворачивает и… охренеть! Это обрез двустволки.
— Заходите, гости дорогие мы с Кузьмичом гостям рады!
Он снова заливается смехом, но вдруг резко замолкает и делает мне знак подойти.
— Завтра я приду в семь утра, — быстро шепчет он. — Поутру, чтоб никто не видел.
Взгляд блуждает, волосы всклокочены, в уголках губ тонкий слой белой пены.
— Чтобы был у гаражей, как штык! В вашем дворе. Покажу гараж и отдам ключи. Введём тебя в кооператив потом. Всё по уму сделаем, понял? И машину тоже отдам. Ты парень взрослый, скоро восемнадцать!
— Да зачем, дядя Гриша, да вы что! Мне же ещё только…
— Тихо! Дядя дарит, бери с благодарностью. В семь утра. Машина старенькая, но для начала хватит. Будешь девок катать!
Вообще-то он не водит. У него прав нет. Он сам говорил сто раз. Впрочем, машина тоже старая. «Победа». Скорей всего не на ходу. Прокачать, наверное можно, но не знаю….
— Мне не надо, я и водить не умею, а ты научишься. Может, и умеешь уже. Купил по дешёвке, хотел толкнуть потом, но нужен ремонт, а ты отремонтируешь, ты молодой, да и батя инженер. Я на него зла не держу, так и скажи, но только зачем он меня так нахерил в тот раз, мы ведь родственники!
Вообще, дядя Гриша человек загадочный. Вечно находится под страхом преследования, под гнётом завистников-недоброжелателей и вероломных родственников. Машину вот купил. Это правда ещё в незапамятные времена было.
Его жена Татьяна живёт, насколько я знаю в Ленинграде. Детей у них нет да и брак уже давно распался, хотя юридически это до сих пор не оформлено, чтобы она не смогла замуж выйти или что-то там оформить. Не знаю точно. Может, всё и не так совсем, а это его фантазии. У него всё сложно.
В последнее время у дядьки появилась идея ввести меня в кооператив, чтобы после его кончины квартира «не пропала, не досталась этой твари», а отошла мне. Если я, конечно, буду за ним ухаживать в старости. Если не буду, он меня тут же выведет. Ну, и всё в таком ключе.
К сожалению, ухаживать я не стал и очень об этом жалею. Не из-за квартиры, конечно, а из-за того, что мне просто его жаль. Возможно, у него есть расстройство, а может, это просто особенности характера, но просто оттолкнуть его от себя второй раз я не смогу.
Я подхожу к его постели и начинаю снимать пододеяльник.
— Что ты делаешь! У меня машинка сломалась!
— Ничего, я дома постираю, у нас машинка в порядке…
Мне приходится бежать домой, чтобы отнести бельё, а потом сломя голову лететь обратно, поскольку универ находится неподалёку от дяди Гриши. Из-за этой беготни я на пять минут опаздываю.
— Здравствуйте, — запыхавшись говорю я, залетая на кафедру.
В кабинете находятся двое. Толстый и высокий профессор и тоненькая студенточка. Она смотрит на него снизу вверх, а он с умным видом разглагольствует о пользе самостоятельной работы.
— Прошу прощения, — прерываю я поток профессорской речи. — Не подскажете, как мне Лилию Юрьевну Урусову найти?
Они поворачиваются в мою сторону.
— Ладно, Игорь Всеволодович, это ко мне, — заявляет студенточка, касаясь профессорского рукава.
— Ну… — произносит тот вытягивая губы. — Мы ещё вернёмся к этому вопросу, Лилия Юрьевна. Не стоит его недооценивать.
Ух ты… Она подхватывает довольно большую сумку, с торчащими из неё тетрадями, и лёгкими шагами приближается ко мне. Класс! Короткая стрижка, тонкие черты лица, большие глаза, изящная фигурка… И она чуть ниже меня. Всё, решено, будем заниматься до победного конца, пока не начну оригинального Шекспира на лету щёлкать. Она красива, как фарфоровая балерина, и я смотрю на неё с нескрываемым восхищением.
Заметив мой взгляд, она делает недоумённое и немного надменное лицо, как Терехова в «Собаке на сене» и замечает:
— Опаздываете, молодой человек.
— Простите меня, череда непредвиденных обстоятельств, — отвечаю я с улыбкой и безо всякого смущения. — Больше не повторится.
Взгляд её на мгновение делается удивлённым, но сразу же возвращается к первоначальному состоянию.
— Идём, — показывает она на дверь рукой и выходит в коридор.
Мы идём молча. Она уверено и быстро стучит каблучками, шагая впереди меня, чем я с радостью пользуюсь и оглядываю её тыл. Место в рубке управления пытается занять циничный доктор, но я, ассоциируя себя с юной и светлой частью своей личности, загоняю его поглубже во мрак подсознания.
Мы заходим в небольшую аудиторию. Она садится за учительский стол и показывает на место напротив себя.
— Итак, — говорит англичанка. — С тобой надо позаниматься английским.
— Очень надо, — подтверждаю я, усаживаясь за студенческую парту.
— Тебе к экзаменам подготовиться? Или зачем?
— Мне нужно выучить английский, как русский, как родной.
— Хм… — удивляется она. — Для чего?
Чтобы дольше с тобой не расставаться.
— Думаю, скоро знание иностранного языка на хорошем уровне стает просто необходимым для человека, желающего быть успешным.
— Вот как, — пожимает она одним плечиком. — Значит хочешь быть успешным.
— Пожалуй, — киваю я. — А вы какие ещё языки знаете?
— Я? Французский и немного немецкий. А ты ещё в школе учишься?
— Да, в десятом классе, — киваю я.
— Ну ладно, давай попробуем поговорить по-английски.
— Давайте, — киваю я.
— Ду ю спик инглиш? — выкатывает она пробный шар.
— А литл бит, — отвечаю я, признавая ограниченность своих знаний и умений.
— Окей…
По-английски я немного калякаю, но не как профи, это уж точно. Ну, а когда учить язык, как не в период расцвета запоминательных возможностей? Дальше идёт небольшой диалог с фразами вроде «Май нейм из Артиом». Как зовут и где живёшь, в общем.
— Ты уже занимался дополнительно? — спрашивает она.
— Нет, только в школе.
— Ну, для школьных знаний неплохо, — усмехается она.
Произношение у неё, судя по всему, прям британское, настолько шепелявое, что и не поймёшь, чего она говорит.
— Лилия, — хмурюсь я, — Юрьевна. Вы в
