батя пускай покумекает, он у тебя кручёный, я видел, он такие фортели откалывал…
— Не понял… а бумаги у него что ли?
— Нет, бумаг нету. Я у кореша старого за долги взял. Он мне в карты проиграл. Давно ещё там.
Он многозначительно машет головой.
— Не переживай, обтяпаете с батей. Сделаете бумажки.
Зашибись. Боюсь, обтяпать мы только колхозную картошку сможем… Дядюшка опасливо выглядывает, озирается и выбирается наружу.
— Я пошёл, — говорит он.
— Дядь Гриш. Огромное спасибо за подарок. Даже не знаю, как это всё осознать. Может, пока себе оставите?
— Нет, бери. Ты в нашей семье единственная надежда. Так что всё тебе! Ну, подарок недешёвый, конечно. Такое богатство в твоём возрасте никому и не снилось. Но ничего, я верю, что ты будешь достоин и меня не подведёшь, и не отвернёшься на старости лет.
Я вздыхаю.
— Не подведу…
Дядька исчезает, а я остаюсь. Осматриваюсь, приглядываюсь, а потом тоже выхожу и закрываю калитку, врезанную в створку. Она со скрипом встаёт на своё место, а я иду на пробежку.
Около десяти часов раздаётся звонок в дверь. Я как раз занимаюсь с отцовской пудовой гирей. Надо будет себе организовать гантели. А ещё и штанга бы не помешала…
Ставлю гирю и в одних шортах иду к двери. На пороге стоит Катя.
— Привет!
— Сдала? — спрашиваю вместо приветствия.
— Пятак!
— Ну, тогда привет, — смеюсь я. — Проходи. Ого, нарядная какая.
Она захлопывает дверь, сбрасывает туфли и босая идёт по коридору.
— К тебе?
— Ага, пошли в комнату.
В коричневом платье, белом кружевном переднике, мама дорогая! Вот что меня ждёт в школе. Целый год ещё этой красоты.
— Кать, будешь чего-нибудь? Тебя покормить, напоить?
— Ага, пить хочу.
— Пошли на кухню тогда.
— Прикинь, я думала химоза меня завалит вопросами. Сколько она мне крови выпила. А тут такая добрая, улыбается. Я думаю, говорит, можно смело пятёрку ставить.
— Ну, так видит же девочка умная, чего топить-то? Компот будешь из жимолости?
— Буду. А передо мной Ленка Чижова чуть трояк не схватила, представь, а у неё одни пятаки в течение года были! Химоза её засыпала вопросами, а мне ни одного не задала!
Я наливаю из кувшина компот и подаю Кате. Она берёт стакан и с жадностью пьёт, поглядывая на мой торс и на лицо. Торс тот ещё, но ничего, я же над ним работаю.
— Ты занимался что ли?
Про остатки бланша под глазом не спрашивает. Да там почти и не видно ничего уже. Немного желтизны и всё.
— Ага, — киваю я.
Симпатичная девчонка. Не красавица, но милая, и далась мне Вика эта, с её Цепнем… Вот с Катькой всё было бы гораздо проще. Другая жизнь была бы… Волосы у неё светлые, носик аккуратный, губки — ягодки, щёчки персики, ножки тоненькие. Босые.
— Ну, чего у тебя? — спрашивает она, подставляя стакан под струю воды. — Чего посуду не помоешь?
— Помою, потом. Пошли.
Мы идём в комнату.
— Смотри!
Я показываю ей разложенные на столе этикетки, замки и пуговицы. Она чуть хмурится и внимательно всё рассматривает.
— А теперь, — говорю я, — смотри сюда.
На диване раскинута парусина, которую отец так и не отнёс в гараж. Катя подходит, проводит по ней рукой, трёт между пальцами, стоит некоторое время, уперев руки в бока, а потом поворачивается ко мне.
— У меня же экзамены… — задумчиво говорит она и прикусывает нижнюю губу. — А восемь брюк… это не меньше недели. И машинка барахлит.
Вот человек. Даже объяснять ничего не надо.
— Машинка у нас есть. Можно у меня шить.
— Оверлок надо… Ну, это у тёти Вали в ателье можно договориться… Но, Тём, пока не сдам, меня ж не выпустят из дома… А в конце июля, ты же помнишь, я в Москву уеду. Я, конечно, пока выкройки сделаю, всё подготовлю…
— А как ты сделаешь? Чего шить-то вообще?
— Сейчас «бананы» в моде. Ткань, в принципе, нормальная… Грубовата, конечно… но, думаю пойдёт… На летний вариант. Я «Бурду» полистаю. У меня есть пара журналов с брюками… А размеры какие?
— Так это ты скажи.
— Ну, ладно, об этом тоже подумаю, — трёт она виски.
— Кать, бабки поделим. Я думаю, по соточке точно можно будет загонять, если, конечно сшито будет качественно. Сможешь?
— Смогу, я думаю, — кивает она. — Думаю, да. Но я не за деньги, просто тебе помочь.
— Не, так не пойдёт. В Москве тебе деньжата пригодятся. У нас коммерческое предприятие, кооператив. Поняла? Ну и не говори пока никому, ладно? Особенно Антохе.
Она фыркает, в смысле, нашёл о чём просить. И так всё ясно.
— Тёма, я всё поняла, если что, позвоню. Я побегу тогда, ладно? Надо успеть переодеться и с девчонками в «Льдинку» идти, экзамен отмечать.
— О, класс! — говорю я. — Поздравляю тебя с пятёркой. Ты молодчина. Погоди, я тебя провожу. Договорим заодно.
Она чуть сдвигает брови. Что? Обычно я её не провожаю? Не понял…
Она выходит в прихожую, а я быстро натягиваю футболку и брюки. По дороге мы возвращаемся к нашему проекту, и я чувствую, что Катька загорается. Она всю дорогу накидывает варианты. Тут отстрочим, а вот тут защип сделаем, хотя нет, лучше не надо… В общем, пошло дело.
— Давай тут через двор срежем, — предлагает она, когда мы проходим мимо «Космоса». — Там тропинка.
Взгляд проскальзывает по рисованным афишам… Повторный показ. Четыре мушкетёра. Франция… Мы сворачиваем, идём по тенистой аллее из акаций, пересекаем двор, выходим на поляну, огибаем большущую сирень и… И натыкаемся на двух парней. Они что-то сосредоточенно обсуждают. Стоят прямо на нашем пути. Тут кругом кусты и обойти их довольно трудно. Естественно, они замечают, что кто-то идёт и одновременно поворачивают к нам головы. И оказывается, что я знаю их обоих.
Это Аркан и Цепень.
