Я несколько раз пронесся от одного края расщелины к другому, прикидывая, как это сделать. Крылья второго вампира шелестели всего в нескольких метрах надо мной, и я стал всерьез опасаться, что мы столкнемся. Надо было спешить, и я решил довериться инстинкту.
Оказавшись точно над площадкой, я затормозил до полной остановки в воздухе, сжал крылья в кулаки и упал на их роговые костяшки. Движение вышло очень ловким, но слегка патетическим – я оказался в какой-то молитвенной позе, словно преклонил колени перед алтарем. Почти сразу же второй вампир с шорохом приземлился рядом. Я повернул голову, но увидел только его черный силуэт.
Вокруг было темно, тихо и сыро. Впереди была арка, вырубленная в камне. За ней горела слабая электрическая лампа в плафоне желтого стекла в виде надрезанного крестом апельсина: она не столько рассеивала тьму, сколько подчеркивала ее. Под лампой была дверь. Она сливалась по цвету со скалой, и я заметил ее только тогда, когда она стала медленно поворачиваться внутрь.
Она открылась, но в черном прямоугольнике проема никто не появился. Несколько секунд я колебался, не зная, что делать – то ли ждать приглашения, то ли войти внутрь. Потом я вспомнил про приветствие, которое мне надо было произнести. Похоже, было самое время это сделать. Повторив его про себя, чтобы не ошибиться, я громко сказал:
– Рама Второй в Хартланд прибыл!
Я понял, что произнес эту фразу своим нормальным человеческим голосом. Я посмотрел на свои руки – и увидел обычные человеческие кулаки, упертые в камень пола. Мой шикарный пиджак был разорван на рукаве и испачкан сажей на локтях. Кроме того, на моей левой кисти была свежая царапина. Я поднялся на ноги.
– Гера Восьмая в Хартланд прибыла!
Я повернул голову. Рядом со мной стояла та самая девочка с фотографии. Она была выше, чем я думал, худая, в темных штанах и такой же майке. На голове у нее была уже знакомая мне взрывообразная копна волос.
– Ну что, – сказал из темноты голос Энлиля Маратовича, – добро пожаловать в мой скромный хамлет, ребята. Раз уж прибыли.
И в комнате впереди зажегся свет.
Ум «Б»
В хамлете Энлиля Маратовича не было никакой мебели, если не считать лестницы-стремянки. Обстановка была аскетичной: подушки скучного серого цвета на полу; выдержанная в такой же унылой гамме круговая фреска, изображавшая похороны неизвестного рыцаря – его провожало в последний путь множество достойных господ в кружевных воротниках, а сам мертвец был одет в черные латы с рассеченной грудной пластиной, над которой парил в воздухе светящийся синий комар размером с хорошую ворону.
На высоте моих плеч находился широкий медный обруч, прикрепленный к потолку тремя штангами – он занимал почти всю комнату. Почему-то при первом взгляде на это металлическое кольцо делалось ясно, что передо мной очень древняя вещь.
Энлиль Маратович висел головой вниз, зацепившись за обруч ногами и скрестив руки на груди. На нем был тренировочный костюм из толстого черного трикотажа: отвисший капюшон его куртки казался стоячим воротом нелепой фантастической формы – словно его пытались одеть под вампира на «Мосфильме».
– Вы прямо как мобильный вампир, – сказала Гера.
– Что? – удивленно переспросил Энлиль Маратович.
– По телевизору когда-то такая реклама была. Про вампиров, которые говорят по своим мобильным ночью, чтобы сэкономить на дневных тарифах. А днем спят вниз головой, как летучие мыши.
Энлиль Маратович хмыкнул.
– Насколько я знаю, – сказал он, – вампиры не экономят на тарифах. Вампиры экономят на рекламе.
– Позвольте не поверить, Энлиль Маратович, – сказала Гера. – Мне кажется… То есть не кажется, а я совершенно уверена, что в мире уже много лет идет пиар-кампания по реабилитации вампиров. Взять хотя бы этих мобильных вампиров. Дураку ведь понятно, что это реклама вампиров, а не реклама тарифов… А про Голливуд я вообще не говорю.
Я сразу же понял, что она права. Мне пришло в голову огромное количество примеров, которые подтверждали ее слова. По какой-то странной причине люди были склонны идеализировать вампиров. Нас изображали тонкими стилистами, мрачными романтиками, задумчивыми мечтателями – всегда с большой дозой симпатии. Вампиров играли привлекательные актеры; в клипах их с удовольствием изображали поп-звезды. На Западе и на Востоке селебритиз не видели в роли вампира ничего зазорного. Это действительно было странно – растлители малолетних и осквернители могил стояли куда ближе к среднему человеку, чем мы, но никакой симпатии человеческое искусство к ним не проявляло. А на вампиров изливался просто фонтан сочувственного понимания и любви… Только сейчас я понял, в чем дело. Удивительно было, как я не догадался сам.
– Так и есть, – сказал Энлиль Маратович. – Все вампиры мира регулярно скидываются на очередной фильм о вампирах, чтобы никто из людей не задумался, кто и как сосет их красную жидкость на самом деле. Но это, конечно, не будет продолжаться вечно. Настанет день, когда симфония человека и вампира перестанет быть тайной. И к этому дню надо заранее готовить общественное мнение.
Я решил, что пришло время задать мучивший меня вопрос.
– Скажите, Энлиль Маратович, а наш полет… это и было великое грехопадение?
– Нет.
Такого я не ожидал. Энлиль Маратович улыбнулся.
– Великое грехопадение – это узнать то, что я вам сегодня расскажу. Желательно, чтобы ваши головы хорошо работали, поэтому устраивайтесь…
И он указал на обруч.
Медное кольцо было обтянуто мягкой прокладкой из прозрачного пластика, совсем как турник в спортзале. Подождав, пока Гера освободит стремянку (я хотел ей помочь, но она справилась очень ловко), я залез вверх и повис на кольце вниз головой. Кровь прилила к голове, но я нашел это приятным и умиротворяющим.
Гера висела прямо напротив меня, закрыв глаза. На нее падала полоса желтого света от лампы. Ее футболка сбилась вниз, и был виден пупок.
– Нравится? – спросил Энлиль Маратович.
Он обращался ко мне. Я быстро отвел глаза.
– Вы о чем?
– Висеть так нравится?
– Да, – сказал я, – даже не ожидал. Это потому, что кр… красная жидкость приливает к языку?
– Именно. Когда вампиру надо быстро восстановить силы и сосредоточиться, это лучший метод.
Он был прав – с каждой секундой я чувствовал себя все лучше. Ко мне возвращались потраченные в полете силы. Висеть вниз головой было так же уютно, как сидеть в кресле возле камина.
Несколько минут прошли в тишине.
– Сегодня вы должны узнать тайну, – сказал Энлиль Маратович. – Но у вас, я думаю, накопилось много вопросов. Может быть, мы начнем с них?
– Скажите, чем был наш полет? – спросил я.
– Он был полетом.
– Я имею в виду, все это снилось? Это особый транс? Или все это было по-настоящему? Что увидел бы сторонний наблюдатель?
– Главное условие такого путешествия именно в том, – ответил Энлиль Маратович, – чтобы сторонний наблюдатель его не видел.
– Вот это мне и непонятно, – сказал я. – Мы все время летели мимо домов, а в один я вообще чуть не врезался. Но Митра сказал, что нас никому не видно. Как такое может быть?
– Ты знаешь про технологию «стелс»? Это нечто похожее. Только вампиры поглощают не радиоволны, а направленное на них внимание.
– А мы видны в это время на радаре?
– Кому?
– Вообще.
– Вопрос не имеет смысла. Даже если мы видны на радаре, радар в это время не виден никому.
– Я предлагаю сменить тему, – сказала Гера.
– Принимается, – ответил Энлиль Маратович.
– У меня есть одна догадка, – продолжала Гера. – Мне кажется, я знаю, где жил язык до того, как поселиться в человеке.
– И где же?
– В этой огромной мыши, которой я только что была?
Энлиль Маратович одобрительно крякнул.
– Мы называем ее Великой Мышью, – сказал он. – По-английски «Mighty Bat». Смотри не скажи «Mighty Mouse», когда будешь общаться с американскими друзьями. Наши иногда так говорят по ошибке, а они обижаются. Такая культура, ничего не поделаешь.
– Я угадала? – спросила Гера.
– И да и нет.
– Как это – и да и нет?
– Нельзя сказать, что язык жил в Великой Мыши. Он был ею. Очень давно, много десятков миллионов лет назад. Тогда вокруг бродили динозавры, и пищей Великой Мыши была их красная жидкость… Отсюда и выражение «крик Великой Мыши»… Подумай, как это удивительно – кусая человека, ты даешь ему ту же самую команду, которая когда-то лишала воли огромную гору мяса. У меня это просто не укладывается в голове – хочется встать на колени и молиться…
Мне захотелось спросить, кому собирается молиться Энлиль Маратович, но я не решился.
– А этих огромных мышей находят в ископаемых слоях? – спросил я вместо этого. – Сохранились их скелеты?
– Нет.
– Почему?
– Потому, что это были разумные мыши. Они сжигали своих мертвых. Так же, как это сегодня делают люди. Кроме того, их было не так уж много, поскольку они были вершиной пищевой пирамиды.
