– Никто не знает что это такое. Называют их "мироедами", они неожиданно появляются и пропадают либо в просторах океана, либо поднявшись в небо, либо сожрав больше чем могут. Они втягивают в себя всё что коснется их поверхности, втягивают и моментально скручивают, сдавливают, превращая буквально в ничто, в невидимую пыль. Если бы твои пальцы коснулись бы шара, тебя бы в один миг втянуло внутрь, засосало бы словно твое тело дым, исковеркало бы и искромсало, прихлопнуло бы как мошку.
Элен недоверчиво глядела на судью.
– Подобное случалось со многими людьми, так что ты лучше поверь мне. Тоже самое произойдет, если мироед наткнется на скалу или дерево. В один момент он уничтожит всё что угодно. Ничто не может ему противостоять. Но по счастью с каждым проглоченным куском мира, шар уменьшается и в конце концов, пожирая предметы, он превратится в точку.
На лице девочки по-прежнему отражалось сомнение.
– Почему же он тогда не втягивает воздух или воду?
– Воду он втягивает и если мироед опустился бы к реке, то он бы довольно быстро исчез, испарив вместе с собой несколько тонн воды. Наверно и воздух он тоже сжирает, но так как воздух такой бесплотный, то наверно мироеду этого не достаточно и это не так заметно со стороны. Про них никто ничего точно не знает. Как ты понимаешь, ни один ученый не отваживался изучать их. Поведение мироедов совершенно не предсказуемо. Это только кажется что они тихо парят в потоках воздуха, на самом деле они перемещаются по каким-то своим соображениям и вполне могут двигаться против ветра.
– Интересно, – сказала девочка и приблизившись к краю обрыва, поглядела вниз.
Мироед, удаляясь прочь, неспешно плыл над галькой возле самой воды. Разглядеть его можно было только как некое дрожащее пятно сквозь которое часть берега и реки представлялась искаженными и размытыми. "Видимо некая компактная область гравитационного коллапса", увлеченно размышляла Элен, "что-то вроде маленькой Черной дыры. Но как она образуется?" И затем она подумала что наверно поспешила отнести Каунаму к "Жемчужинам Вселенной", кто знает какие еще опасные аномалии здесь имеют место быть.
– Ничего интересного, – сухо произнес Мастон Лург. – Хорошо хоть по мере продвижения к югу они встречаются все реже и реже.
"То есть по мере удаления от экватора", сказала про себя девочка, "любопытно". Она с тревогой подумала об отце, но затем немного успокоилась, вспомнив что координаты его локации это юго-запад континента, от экватора очень далеко.
– Но гарантировать их отсутствие нельзя нигде. Мироеды появлялись даже на Кайхорских островах, а куда уж еще южнее.
Элен повернулась к судье. Она долго и внимательно глядела на него и тот вынужден был признаться что ему вдруг стало отчего-то не по себе под пристальным взором этих синих глаз.
– То есть вы спасли мне жизнь, – проговорила Элен с интонацией, которую судья не понял. И ему стало еще больше не по себе. Он испытывал нечто похожее на смущение и это порядком обескураживало его. "Господи," думал он, "что со мною творится?". И он действительно не понимал что именно. Эта невыносимая девчонка необъяснимым образом задевала некие струны в самых глубинах его души, струны которые давным-давно перестали звучать и из темной засохшей мертвой земли вдруг пробивался крохотный росток неких, казалось бы уже напрочь забытых, эмоций. А от того что он думает такими, с его точки зрения, пошлыми и мелодраматичными образами, как "струны", "росток", "глубины души" ему становилось еще более стыдно и неловко. Затем он отчетливо вспомнил, или ему показалось что вспомнил, то пронзительное переживание, которое затопило его сердце, когда он увидел как Элен протягивает руку к мироеду. И то что случилось после. Когда он схватил ребенка и, прижав к себе как самое дорогое сокровище, улепетывал от смертельного шара, у него не промелькнуло ни единой мысли о том что это был момент, в котором он мог потерять всю свою блестящую будущность, то славное время, где он – влиятельный граф Лург, владеющий огромным состоянием, живущий в великолепном бескрайнем поместье и запросто беседующий с маршалами и магнатами. Нет, он готов был поклясться, что единственная мысль, присутствовавшая в те секунды в его голове, мысль от которой сердце сжимал ледяной ужас, была о том что этого маленького человека не станет. Что он навсегда исчезнет и больше уже никогда не посмотрит на него своими большими ярко-сними глазами, не отпустит какую-нибудь язвительную колкость в его адрес, не будет с аппетитом уплетать ломтики ветчины, не будет свернувшись калачиком, тихо, безмятежно спать на соседней кровати, не будет улыбаться и плакать и с таким жадным любопытством смотреть на окружающий мир. Небытие поглотит его и останется лишь глухая невыносимая пустота. Мастону захотелось провести рукой по лицу, словно чтобы стереть эти мысли, всё это какое-то временное помрачнение ума, сказал он себе и решил что просто придумал эти переживания, ничего похожего не было, а то что он слегка испугался за Элен вполне естественно и понятно. Чтобы она не думала о нем, он еще не превратился окончательно в абсолютно равнодушное чудовище и способен на какую-то толику человеческого сопереживания.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
А Элен размышляла о том чтобы могло произойти, если бы она и Кит наткнулись на такого мироеда, когда только покинули корабль. Ни он ни она не знали бы что это такое и она точно также подошла бы к шару и попыталась бы до него дотронуться. Или Кит всеми своими сенсорами и датчиками сумел бы увидеть насколько мироед опасен и не подпустил бы её к нему? Ей стало тревожно и зябко на душе от того что она не знает ответа. Она поняла, что поспешила заявить судье, что на этой планете нет ничего что может угрожать её псу. Она заволновалась за Кита. Что если он не увидит в мироеде угрозы и приблизится к нему. А ведь наверно по ночам мироеды вообще неразличимы. Затем она снова вспомнила как стояла перед странной колеблющейся поверхностью и протягивала к ней руку. И ей стало еще больше не по себе. Элен никогда не задумывалась над собственной смертностью. Собственная смерть казалась ей настолько безмерно далекой, что представлялась практически несуществующей и невозможной. Её никогда не покидало ощущение что у неё в запасе целая вечность. И вдруг оказалось что смерть прошла рядом с ней и разминулись они всего на каких-то сантиметров 30. Но потрясение от осознания этого факта было очень кратковременным. Уже через пару минут Элен ощутила что-то вроде тщеславия и гордости за саму себя. Она как папа или Джулиан Брэд смотрела в лицо смерти, была на волосок от неё и ничуть не испугалась, превозмогла её. Конечно тогда она ничего не знала об угрозе исходящей от шара, но сейчас ей казалось что даже если бы и знала, то всё равно не испугалась бы. Правда еще оставался немного неловкий момент, ведь получается судья всё же спас её и она должна быть ему благодарна. Но Элен тут же поняла что это не так. Судья спасал свой билет к богатой жизни и только. И значит это ничего не меняет, ничего.
Она снова посмотрела на судью и вдруг спросила:
– Скажите, а почему вы всё-таки согласились рассказать мне историю Галкута?
Мастон Лург смерил её взглядом.
– Ну естественно для того чтобы предстать перед тобой в более выгодном свете, – ответил он с сарказмом.
– Вам так важно что я о вас думаю?
"Нет, совсем не важно", тут же хотел сказать он, но вовремя спохватился. Она увидит что я лгу, почти испуганно подумал он. А потом удивился: "Но разве это ложь?".
– Нам пора ехать, – сказал он и направился к карете.
103.
Цыс давно уже хотел заиметь свой дом. Ему до смерти надоело жить в трактирах, постоялых дворах, доходных домах, съемных комнатках, ютится у каких-то знакомых на кровати за занавеской, ночевать в застиранных до дыр постелях добрых ласковых шлюх, обитать в вонючих подвалах притонов и ночлежек, обретаться в тесных жилищах случайных женщин, которые на что-то надеялись рядом с ним. Последний вариант казался ему особенно утомительным. Приходилось не только вести глупые, пошлые разговоры со своей очередной любовницей, но и вдыхать специфический запах её комнаты. Цысу казалось, что жилище любой одинокой, но еще не старой и вполне еще подходящей для плотской утехи женщины всегда имеет один и тот же странный устойчивый аромат. Он не мог точно сказать из чего складывается этот аромат. Но ему представлялось что этот тягучий липкий сладковатый влажный запах есть квинтэссенция самого женского естества. В нем смешался и тёплый животный запах её тела, из подмышек и паха, и приторный запах её дешевых цветочных духов, и затхлый запах её многочисленных многослойных одеяний и пряные запахи готовки и жалких благовоний, а еще, хоть Цыс и понимал что это уже чистой воды фантазия, некий прокисший запах страха и отчаянья перед одиночеством и надвигающейся старостью. В общем ему всегда хотелось бесконечно проветривать убогие будуары всех своих любовниц. Отказаться от женщин полностью он не мог, ибо признавал что в них есть свои приятности, считал что это необходимо для его мужского здоровья, а кроме того они по крайней мере на время избавляли его от нудных бытовых забот.
