Сомина весело рассказывала о том как они с Тойрой однажды заблудилась в лиловом тумане и наверно целый час бродили в нем держась за руки, не в силах выйти к дому. Когда налетел ветер и рассеял немного туман, выяснилось что они бродили вокруг дома, буквально в трех шагах и только каким-то чудом ни разу не наткнулись на него. Кроме того, со смехом говорила молодая женщина, оказалось что Буля молча ходил за ними, видимо думая что это какая-то игра.
Булей звали того здоровенного лохматого пса с висячими ушами, который жил в будке во дворе. От него тоже придется избавиться, лениво думал Цыс, внимательно глядя как двигаются губы Сомины. "А иногда", говорила она, "туман бывает очень плотным и низким, ты ходишь в нем как в воде и одна только голова сверху плавает. Так забавно. И даже немного страшно." "Ну если это такая прелестная головка как твоя, то чего же тут страшного?", с улыбкой сказал Лейнс и молодая женщина, бросив на него сияющий взгляд, даже немного покраснела. "Эх, братия и сестры мои", провозгласил Цыс подобающим миттеру басом, "до чего же отрадно лицезреть какой искренней любовию и радостью наполнено сие жилище". А потом он еще и еще хвалил "сие жилище" и его хозяев, а двое мужчин и женщина, чуть смущенные, с удовольствием слушали благочестивого проповедника.
Затем они еще сидели с кружками пряного горячего глинтвейна вокруг пылающего в камине огня и Цыс щедро потчевал слушателей удивительными историями, которые он якобы почерпнул из своих проповеднических странствований. Тойра тоже присоединилась к ним. Он рассказывал Эмерам о плачущих лесах, о двигающихся черных камнях пустыни Ханби, о громадных мироедах, о "великом красном мороке", превращающем население целых городов в кровожадных безумцев, о "серой плеши", ползущей по земле и уничтожающей всё на своем пути, о "волчьем тумане", в котором люди видят странные изменяющиеся пятна, слышат голоса мертвых и переносятся на многие километры, о жуткой Долине призраков в Ильмарских горах, о Железном ущелье, где все металлические предметы намертво приковываются к скалам невидимой силой и взрослые люди слушали его как дети, почти затаив дыхание, пораженные и даже немного подавленные ужасами и чудесами окружающего мира и восхищаясь своим необыкновенным гостем, который, следуя за великой богиней, повидал столько страшного и удивительного.
Наконец весь глинтвейн был выпит, огонь в камине превратился в малиновые угли и пришло время отходить ко сну. Миттер Хорвиг снова заикнулся о хлеве и пучке соломы под ребра, мол, большего ему и не нужно, но его не стали и слушать и устроили со всеми возможными удобствами в небольшой комнате за кухней, рядом с выходом на задний двор к огородам. По дороге к своему спальному месту, Цыс цепко и внимательно оглядывал всё что возможно, подмечая кто где спит, а также расположение комнат, коридора и ведущей наверх лестницы. Несмотря на немалое количество выпитого медового эля и глинтвейна, Цыс, в отличии от своих хозяев, был трезв как стеклышко. Объяснялось это не какими-то необычными свойствами его организма, а тем что он по дороге в "Лиловый туман" долго жевал масляный корень, чей сок превращал любые алкогольные напитки в безвредную воду. Комната Лейнса и Сомины находилась рядом с гостиной, Марид спал наверху в мансарде, там же была и комнатка выделенная Тойре. Цыс попросил себе лампу, якобы он собирался молиться, благодарить Гипу за то что она привела его в столь замечательный дом. И действительно, водрузив зажжённую лампу на комод, он долго и усердно что-то бормотал, прижав ладони ко лбу. Наконец он потушил лампу и, не снимая своего тяжелого балахона, улегся в приготовленную для него кровать.
Теперь оставалось только ждать. Под балахоном, на жилете, в специальных кармашках у него были приготовленные костяные палочки-шипы, вымоченные в яде водяной змеи "гили". При попадании в кровь, он, если доза была достаточной, вызывал остановку сердца. Отличная смерть, думал Цыс, без конвульсий, пены и прочих неприглядностей. Он смотрел в темноту потолка, слушал затихший дом и неторопливо размышлял о том какие изменения он проведет здесь в первую очередь. Сделает навес над поленницей, скоро сезон дождей и это будет очень кстати. "Проклятые ленивые гои", подумал он об Эмерах, "могли бы и сами это сделать. Как купили дом так наверно и гвоздя в нём ни одного не забили". Затем выкинуть этот ужасный громадный прямоугольный стол из гостиной, а заодно и жуткую пошлую картину, что над камином. И эти отвратительные занавески с розочками на кухне. Цыс презирал Эмеров, считая их туповатыми, жалкими лицемерными ханжами. Исповедуют гипаизм, знаки бесконечности понарисовали на каждой стене, вечные странники понимаешь ли, а сами как глупые курицы трепетно кудахчут над своим жалким мещанским бытом с ужасными занавесками в цветочек и убогой живописью. А Марид еще и хвастался своими жирными свиньями, из которых выходит отличное сало. Бррр… Цыс скривился. Кстати, всех кто в хлеву сразу под нож, а мясо в Акануран на рынок. Заниматься животноводством он точно не намерен. Еще надо тщательно осмотреть подвал, можно ли там обустроить пару надежных камер. Одним из вариантов приобретения вожделенного куша Цыс рассматривал похищение ребенка какого-нибудь баснословно богатого магната или вельможи. Полученный выкуп обеспечит его на всю жизнь. И "Лиловое облако" будет отличной базой для проведения подобной операции. Цысу нравилось использовать военную терминологии, в ней чувствовалась дисциплина, порядок, ясность цели и уверенность действий. Когда-то он почти год служил в сайтонской армии в очередной войне с Агроном и сохранил об этом времени вполне приятные воспоминания, главным образом потому что ему на паях с двумя головорезами удалось умыкнуть полковую казну и успешно исчезнуть с ней в лабиринтах Ильмарских гор. Закончилось всё правда не слишком радужно. Рассвирепевший командир сайтонского полка устроил настоящую охоту на них. Приятелей-головорезов пришлось убить, а большую часть спрятанной в пещере казны отдать кровожадным либингам дабы они избавили Цыса от преследования. К удивлению Цыса дикие либинги честно исполнили свою часть сделки, завели полк в ловушку, вырезали почти всех солдат и принесли ему голову командира. И Цыс, напуганный и впечатленный, не рискнул попытаться как-то надуть их и также честно отдал им почти все свои богатства. Воспоминание об отрезанной голове бравого сайтонского полковника, привело Цыса к вопросу о трупах Эмеров. Как с ними поступить? Самое правильное, конечно, сжечь, полагал он. Но с этим было столько хлопот. Устраивать в одиночку погребальный костер для четырех тел задача нелегкая. Тем более кости всё равно не сгорят и их придется либо размалывать, либо куда-то прятать. Можно конечно сжечь и с костями, он видел это в Мэдфорде, где ремесло по сжиганию мертвецов было поставлено на профессиональную основу. Но для этого нужна древесина, дающая высокий жар и неимоверная гора дров. Либо солидный запас какой-нибудь горючей смеси типа "жидкого огня", "горчичного пала" или "драконьей желчи", ну или пара ведер "горючей смолы". Но даже при таких ухищрениях, как он видел в Мэдфорде всё равно остаются зубы и небольшие фрагменты костей, которые потом размалывали в специальной мельнице. Гораздо проще, конечно, закопать тела где-нибудь в глубине леса и забыть об этом. Правда в этом случае существует, пусть и совсем небольшая, но вероятность, что кто-то, рано или поздно, наткнется на них или звери выроют их из земли. И тогда возникнут вопросы и подозрения. Но всё это было настолько маловероятно в этакой-то глухомани, что Цыс склонялся к мысли что этим риском вполне можно пренебречь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он пролежал почти пару часов и как ему показалось даже несколько раз задремал. Наконец он решил что время пришло. Трое взрослых Эмеров выпили немало эля и глинтвейна за ужином и посиделками у камина и сейчас уже конечно спали крепким, может даже беспробудным сном. Что касается Тойры, то пусть она и не принимала участия в употреблении горячительных напитков, но её молодой здоровый организм конечно требует хорошего сна и отдыха и, как полагал Цыс, юная девушка сейчас спит не менее крепко, чем её родители.
