милости, и не за себя, – произнёс князь.
Царь остановился, уставив взор в окно. Не оборачиваясь на опричника, Иоанн чуть ухмыльнулся.
– За кого же? – вопрошал владыка, покручивая кольцо на пальце.
– У Фёдора Алексеича забот не меньше моего, – со смиренной покорностью молвил Вяземский, вновь отдавши поклон.
Иоанн круто обернулся и взглянул на Афанасия.
– То дело нелёгкое, притом для любого из братии, – произнёс Вяземский, выдерживая на себе царский взор.
– Для любого, говоришь? – с усмешкой повторил Иоанн и обернулся обратно к окну. – Стало быть, лишь на Фёдора Алексеича вся моя надежда.
– И всё же, добрый государь… – начал князь, но был прерван.
– Ты говоришь, что я не могу верить ему? – вопрошал Иоанн.
– Я не… – резкий удар посоха оземь пресёк на полуслове.
– Говоришь, предаст? – вопрошал владыка.
– Нет, – чётко ответил князь. – Доподлинно уж знаю, сколь Фёдор предан тебе. Душой и телом. И безо всяких раздумий отдаст за имя твоё жи…
Иоанн наотмашь ударил князя по лицу.
– Значит, так тому и быть, – сквозь зубы процедил владыка и, окинув Вяземского напоследок взглядом с яростью и презрением, жестом прогнал князя прочь, а сам воротился на трон.
Глубокий хриплый выдох мучительно сошёл с его уст. Бросив короткое глухое проклятье, Иоанн уже видел, как воздух вокруг него дрожит, будто бы от жара. Стоило владыке приподнять очи, как осточертевший призрак насмешливо взирал на него.
* * *
Фёдор, развеявшись на свежем ядрёном воздухе, с горькой досадой воротился в гиблый Новгород. Издыхающие улицы, заваленные гнилью и сором, пропахли смертью и гарью насквозь. От омерзительного смрада не было никакого спасения. И без того гнусное настроение Басманова окончательно испортилось, едва он заметил Малюту подле своих покоев.
– Григорий Лукьяныч, – Фёдор совладал с собой и отдал поклон.
– Вести прескверные, Федюш, – молвил Малюта, положа руку на сердце.
Басманов свёл брови и сглотнул.
– От Андрюши гонец прибыл, – продолжил Григорий.
Фёдор отшагнул и громко сглотнул, кивнул пару раз и отвёл взгляд.
– Видать, бедняга обезумел от боли. Он не признаёт никого, – продолжил Малюта, видя, как Фёдор прикусывает губу, не ведая, куда и податься. – Бросается без разбору, и пущай, что едва на ногах стоит. Девка евонная что-то напортачила, покуда прижигала рану – как бы живьём не загнил…
– Полно! – отрезал Фёдор, подняв руку пред собой.
Басманов стремительно обошёл Малюту, ступая к себе, и Скуратов усмехнулся, лишь когда дверь за тем громко затворилась. Оставшись у себя, Фёдор глубоко выдохнул, проведя рукой по лицу. Встряхнув плечами, он согнал весь напускной страх.
«От же, складывает как, поганец», – с доброй улыбкой усмехнулся Фёдор.
Мутное небо простиралось за окном, и счёт времени вёлся с особым трудом. И всяко Басманов разумел, что у него есть пара часов перевести дух. Многое, многое терзало мысли его. По привычке он проверил нож и даже малость испугался, но вскоре припомнил, где оставил его. Фёдор усмехнулся своей рассеянности и принял то непременным знаком, что надо отдохнуть.
* * *
Фёдор спешился и потянулся, разминая плечи. Гнетущий воздух полнился трупным ядом, и нечем было дышать. Никак не мог Басманов свыкнуться с сим гнусным удушьем от зловонья. Малюта ехал верхом, мельком поглядывая на Басманова. Опричники не обмолвились ни словом, уж наверняка ведая, что доброй беседы не выйдет, а уж зла и без того премного вокруг творилось.
Басманов сперва и не приметил, что кучка рваного омерзительного тряпья, комками валявшегося подле крыльца собора, – то живые люди. Толпа с такого расстояния и впрямь была неразличима. Бледные грязные руки простирались неведомо к кому. Просить милостыню было попросту не у кого на омертвевшей площади. Оборванцы жались друг к другу и, верно, уж были готовы к любому исходу, а посему не пугались опричников.
Малюта направил свою лошадь дале. Григорий и Фёдор обменялись короткими кивками и решили разминуться. Неведомо, кому то было большею отрадою.
И всё же одна из худых рук укрылась под грязный подол, натянула капюшон сильнее. Фёдор приметил это, и что-то дрогнуло глубоко в душе. Опричник украдкой глянул на лук, пристёгнутый к седлу. Меж тем нищий поднялся с холодной земли и, уродливо горбясь, поковылял прочь. Басманов метнулся к Данке, сорвал лук с седла. Ловко вдев стрелу, Басманов громко свистнул.
– Стоять, мразь! – едва выкрикнул Басманов, тотчас же спустил тетиву, видя, как «горбун» бросился наутёк.
Стрела со свистом пришлась в бок, и пришлась славно, где-то в рёбра, да беглец лишь отломил древко и побежал дальше, прочь с площади. Выругавшись, Фёдор сиганул на Данку и бросился в погоню, но очень скоро пожалел об том – дороги были завалены и размылись грязным снегом вперемешку с сажей.
Востроногая его любимица никак не могла проявить своей удали, тем паче что ушлый нищий метнулся по подворотням. Фёдор спрыгнул наземь и бросился следом. Беглец пару раз едва не оступился, и пущай он остался на ногах, Басманов приметил, что рана всё же даёт о себе знать.
Переметнувшись чрез очередную преграду, беглец неволею скинул капюшон, и ещё до его шустрой оглядки Фёдор признал его. То был Борис, старый знакомец, чтоб ему. Басманов бежал пуще прежнего, до жути боясь упустить его, али ещё хуже – ежели чёртов Малюта настигнет его раньше. Стремительная погоня неслась прочь из города, в сторону неприметной набережной. Фёдор ужаснулся мысли, что уж водою ему не догнать.
Они выбежали на безлюдную набережную, и в следующий миг Басманов опешил, став на месте и переводя содранное на холоде дыхание. Борис судорожно оглядывался по сторонам, и будто бы лишь сейчас боль в боку дала о себе знать – тёмное пятно знатно разрослось от бега. Беглец пал на колени, вздрогнув всем телом и переводя дыхание. Он схватился за рану, зажимая её изо всех сил, но та упрямо кровоточила.
Фёдор оглядывал рыбацкую пристань, пытаясь приметить чего. Борис поднял голову, глядя на воду, несущую холодные ледяные глыбы. Басманов подступился к нему, оголив шашку.
– Где он? – вопрошал Фёдор.
Борис едва-едва усмехнулся прегрустно, тупо пялясь, всё ещё выглядывая чего-то. Он не переставал озираться, а уста жадно глотали холодный сырой воздух.
– Я сохраню твою жизнь, – молвил Фёдор, убирая шашку в ножны. – Но передай ему послание.
На сих словах Басманов в ужасе оглянулся, заслыша топот всадников. Фёдор резко снял с пояса хлыст и перекинул его поперёк горла Бориса. Когда Малюта успел прискакать к ним, то завидел, как тело беглого нищего уж уняло свою агонию и Фёдор оттащил его и скинул в холодную воду. Река понесла его прочь.
– Сам-то цел? – вопрошал Малюта, спешиваясь и оглядывая Фёдора.
Басманов оглядел себя да
