— Надеюсь, вы тут не заскучаете. Чем вы будете заниматься?
— Странный вопрос. А чем можно заниматься во время первой брачной недели?
Он говорит это таким тоном, будто термин «первая брачная неделя» я слышу каждый день. Во всяком случае, Винсент не допускает и мысли о том, что ему и его «подруге» будет скучно.
— Первая брачная… неделя? У нас это обычно первая брачная ночь.
— Сегодня, по твоим понятиям, действительно первая брачная ночь. Поэтому мы позвали тебя. Ты должна присутствовать. Это важно.
Вопрос «зачем» задать я не успеваю, так как мы преодолеваем очередную лестницу, которая по стилю ничем не отличается от предыдущей, и Винсент, открыв двери одной из комнат, кивает мне, приглашая следовать за ним. Комната оказывается спальней. Наверное, Магистру хорошо платят, думаю я, изучая старинную мебель, дорогие ковры, золотые канделябры и хрустальные светильники на стенах. После этого я окидываю взглядом кровать с балдахином из темно-синего бархата, и, уловив движение в одном из углов комнаты, понимаю, что мы тут не одни. На низком стуле у туалетного столика сидит женщина в длинном белом платье — не свадебном, а самом что ни на есть простом. Она изучает свое отражение в зеркале, изредка поворачивая голову — проверяет, ровно ли наложен макияж. У женщины каштановые волосы с золотым отливом: густые и длинные, они мягко обволакивают обнаженные плечи, темными волнами струятся по спине и рукам. Она берет щетку, проводит по ним раз, другой, по-прежнему не отрываясь от своего отражения.
— А вот и мы, — нарушает тишину Винсент.
Женщина поворачивается на звук его голоса и смотрит на меня. Еще никогда в жизни я не видела существа красивее. Я даже не могу назвать ее женщиной — это определение обидело бы ее, так как оно не отражает и малой доли ее совершенства. У женщины смугловатая кожа и по-европейски тонкие, аристократические, черты лица. Все пропорции соблюдены идеально: художник почел бы за честь написать с нее портрет. Чистый лоб, высокие скулы, аккуратный нос, губы, которые так и хочется поцеловать. Сложно определить, сколько ей лет — может, двадцать, может, тридцать, может, уже под сорок. Я хочу сделать пару шагов к ней, улыбнуться и поприветствовать, но взгляд ее серых глаз буквально пригвождает меня к месту: холодный, чужой взгляд, который может принадлежать кому угодно — но только не человеку.
Между тем, женщина откладывает щетку и улыбается.
— Винсент, — подает голос она. — Это мой свадебный подарок? Как мило! Я только что думала о том, что проголодалась, и неплохо было бы перекусить. Как тебя зовут, девочка? Ты боишься, я чувствую, но мы тебя не обидим.
— Лорена, — отвечаю я, размышляя о том, как же соотнести мое присутствие тут, слова про свадебный подарок и фразу «неплохо было бы перекусить».
— Лорена. Спасибо тебе, что ты согласилась прийти! Тебе нравятся мои волосы?
Для того чтобы продемонстрировать их, она поднимается и поворачивается ко мне спиной. Волосы ее оказываются на порядок длиннее, чем я думала: они почти достигают колен. Настоящее сокровище, которое мечтала бы иметь каждая женщина.
— Да, очень, — киваю я.
— Лорена, познакомься, это Дана, — представляет мне женщину Винсент. — Моя подруга.
Он подходит к ней и обнимает за талию. Взгляд у него абсолютно потерянный и отрешенный — взгляд человека, который любит до потери рассудка. Дана в ответ обнимает его за плечи, оба они лучезарно улыбаются и смотрят на меня. Ни дать ни взять, молодожены.
— Я ей нравлюсь, — наконец, заявляет Дана.
Я до сих пор смотрю на них, не двигаясь с места. Инстинкт самосохранения подсказывает мне, что тут что-то не так, и лучше бы мне уйти подальше. Но Дана в очередной раз принимает решение за меня: она подходит ко мне и, наклонившись к моей шее, втягивает носом воздух.
— Какая прелесть, — говорит она, и в ее голосе я слышу почти чувственные нотки. — Можно, я попробую немного, Винсент? Совсем чуть-чуть?
— Она никуда не уйдет. Думаю, лучше растянуть удовольствие.
— Ну почему ты всегда говоришь мне назло! Это мой подарок, так что я сама буду решать, что с ним делать!
Дана легко поводит плечами, и платье с легким шелестом опускается на ковер. Похоже, в ней на самом деле нет ни одного изъяна: тело ее так же идеально, как и лицо. Она не худа, вопреки современной моде, а линии ее тела настолько плавны, женственны и эротичны, что кажется, будто она и вовсе не дитя природы, будто она родилась не на Земле, а в другом, более совершенном месте. Может быть, среди богов. «Афродита», думаю я и ловлю себя на мысли, что пожираю ее глазами и облизываю губы. От Даны, конечно же, это не ускользает. Она делает еще один шаг по направлению ко мне — теперь мы стоим совсем рядом — и протягивает руки.
— Иди ко мне, девочка, — говорит она. — Я обещала, что мы тебя не обидим, помнишь?
(2)
Я открыла глаза и порывисто приподнялась, оглядываясь. Не знаю, как меня угораздило уснуть на диване — скорее всего, это произошло потому, что вчера мои соседи буянили до пяти утра, и забыться сном было невозможно — но спина у меня затекла, а тело ломило так, будто я спала на досках, а не на мягких подушках. Винсент, сидевший с книгой в кресле чуть поодаль, поднял на меня глаза.
— Ну и чертовщина, — сказала я. — Тебе скучно?
— Совсем наоборот — сюжет начинает развиваться, и я делаю предположения касательно того, что будет дальше. Ты увидела плохой сон?
— Хочу тебя уведомить, что это плохая шутка! Я хочу спать так, как спала раньше — без снов!
— О чем ты, Лорена? Мы вернулись из города, ты задремала на диване, а я все это время сидел и читал. И уж точно не выдумывал для тебя сны.
Я села и потерла лицо ладонями.
— Что тебе снилось? — полюбопытствовал Винсент.
— Ты не поверишь, но твоя свадьба.
— Надеюсь, торт был красивым, большим и вкусным?
— Нет, потому что вместо торта хотели использовать меня!
Винсент отложил книгу. Теперь он смотрел на меня с нескрываемым любопытством.
— Ты женат? — спросила я.
— Нет.
— Ты когда-нибудь был женат?
— Это похоже на допрос. Да, я был женат.
— Кто такая Дана?
Он выпрямился в кресле.
— Тебе снилась Дана?
— Да, и она, черт побери, хотела меня попробовать!
— Вряд ли, ты не в ее вкусе. — Заметив мой взгляд, он продолжил: — Не волнуйся. Она не обидит тебя.
Я подцепила ногтем браслет.
— Так кто она такая?
— Когда-то она была таким же карателем, как я. Мы с ней брат и сестра, и мы были предназначены друг другу. По-вашему…
— … вы были мужем и женой. А что случилось потом?
— Потом Дана ушла.
Я встала и потянулась, разминая спину, после чего подошла к журнальному столику и взяла оттуда небольшую бутылку с водой.
— И сколько вы были предназначены друг другу?
— По вашим меркам — очень долго. По нашим меркам — всего ничего.
— А почему вы расстались?
— Мы не расстаемся, Лорена. Она ушла из Ордена.
Я отвернула крышку бутылки и сделала пару глотков, после чего осушила ее до дна.
— Вы не расстаетесь? У вас нет такого — «жена ушла к другому»? Вы не изменяете? Не ревнуете?
Винсент пожал плечами.
— Мы все равны с личной точки зрения — различаются только наши статусы, наш авторитет и наша ценность для Ордена. Кроме того, предназначение — это святой ритуал. Одна из высших ценностей для карателя. Тысячу лет мы живем для себя, а потом начинаем искать себе женщин, так как приходит время начать жить для кого-то другого.
— И что же, ты выбрал Дану?
— Скорее, Дана выбрала меня. Такие женщины, как она, выбирают себе мужчин сами. Мне осталось только соблюсти ритуал — предложить ей руку и сердце. Но ей пришлось побороться.
Я положила пустую бутылку рядом с журналами.
— Ты не хотел на ней жениться?
— Мы с ней не были особо близки, хотя она была моей наставницей. Время от времени она предпринимала какие-то шаги для того, чтобы обратить на себя внимание, но я был сосредоточен на себе. Между тем, я уже тогда был одной из самых удачных партий для любой из наших женщин. И однажды я совершил ошибку… а Дана этим воспользовалась. И отказаться я не мог. Да и не хотел.
— Похоже на брак по расчету, — заметила я.
— Нет, что ты. Мы преданы своим подругам всей душой. Это намного больше, чем преданность и любовь. После того, как мы проходим церемонию предназначения, мы становимся одним целым, начинаем жить друг другом. У нас одна жизнь на двоих. Мы видим одни и те же сны, нам не обязательно разговаривать для того, чтобы понимать, мы чувствуем сердцебиение друг друга даже если находимся в разных концах света. И всегда умираем почти одновременно — с разницей в несколько дней. А когда Темный Совет разрешает нам завести детей… это самый прекрасный подарок, который может преподнести Великая Тьма.
