Я кладу уже пустые чашку и тарелку в раковину, переполненную грязной посудой. Завтра помою — обещаю себе. Достаю постельное бельё и подушку, стелю всё это на диване. Приношу из прихожей норковую шубу за пятнадцать тысяч долларов, подаренную мне когда-то на Новый год японским любовником — единственным о ком я вспоминаю без неприязни, но не из-за шубы, а потому что он вообще не плохой мужик… Впрочем, если честно, то всё-таки из-за шубы — ведь именно она согревает меня одинокими ночами вот уже который год.
Перед тем как лечь, я включаю свет в прихожей, потому что боюсь темноты, и не чищу зубы, потому что не боюсь кариеса. Чего ради беречь себя, если я всё равно никому не нужна? Я раздеваюсь, выключаю телевизор, настольную лампу и залезаю под одеяло из норковой шубы.
2.
До того как я купила компьютер, я знакомилась с мужчинами через брачное агентство.
Прежде чем я обратилась в такое агентство, меня месяца полтора ломало — я считала, что брачное агентство только для тех женщин, которые дошли до ручки, у которых остался последний шанс устроить свою личную жизнь. В двадцать семь лет мне не хотелось так о себе думать. Женщина, работающая в агентстве, заверила меня, что знакомится, я буду. “Ну, ещё бы!” — подумала я, но после того как она показала мне альбом с фотографиями других женщин — тоже молодых и красивых, самонадеянности у меня поубавилось.
Для женщин свои услуги агентство предоставляло бесплатно — платили мужчины, они же и заказывали музыку, то есть выбирали женщин и платили за то, чтобы получить их номер телефона. Один телефон — пятьсот рублей, но если мужик соглашался заплатить сто долларов, то мог набрать сколько угодно телефонных номеров — без ограничения. Поэтому, наверное, далеко не все мужчины, о которых меня предупреждали из агентства, что они могут позвонить — звонили. За полгода у меня было около дюжины свиданий в слепую, и все начинались одинаково — я открывала дверцу машины (как правило — не плохой), смотрела на сидящего за рулём мужчину и старалась удержать на лице улыбку, чтобы он не догадался, что уже не понравился мне.
На первое свидание я пришла полная романтических надежд и красивая как кукла — в костюмчике персикового цвета, в белых, лакированных туфельках и с маленькой, белой сумочкой в руках. В прокуренной машине обнаружила мужика лет тридцати, с лысой головой, но не бритой физиономией и в спортивном костюме. Он явно находился в состоянии депрессии (или просто похмелья?) и на меня почти не смотрел. Я просидела с ним в машине минут двадцать, стараясь его разговорить, в конце концов, он догадался пригласить меня в ресторан но, представив, что мне ещё часа два придётся провести в обществе этого типа и появиться с ним на людях, я отказалась.
На второе свидание приехал сорока семи летний госслужащий на рабочей “Волге” с личным водителем. Японские мужчины в сорок семь лет выглядят на тридцать семь, русские, увы, на все пятьдесят семь. Дедушка пригласил меня в “Макдоналдс”. Опять я зря наряжалась и потратила целый час на изысканный макияж! Этот тоже был в депрессии, потому что разводился с женой, которая застукала его с молоденькой любовницей. По закону подлости, отношения с любовницей после этого тоже испортились — она выгнала его из им же подаренной квартиры, потому что он придирался к тому, что она ничего не хочет делать, только ходить по ресторанам и магазинам. Я, не без злорадства, посоветовала ему обратить внимание на женщин более близких ему по возрасту…
Перед тем как проститься со мной, он показал мне фотографию своей двадцати трёх летней любовницы — я сама его об этом попросила, потому что, беседуя со мной, он несколько раз назвал её красавицей с искренним восхищением (сделать комплимент моей внешности, старый хрыч не догадался). Девушка и в самом деле оказалась очень красивой — тонкие, изысканные черты лица, чувственный рот, волосы цвета мёда, большая грудь, явно, как и волосы натуральная. “Господи, и как только такие женщины, могут становиться любовницами таких мужчин как этот?” — задалась я вопросом, разглядывая снимок и мужчину, державшего его в руках — низкорослого, пузатого, потного. Хотя в Японии я уже на всякое насмотрелась, но всё равно, до сих пор не могу поверить — неужели можно так сильно любить деньги?
На третье свидание тоже приехал мужчина лет пятидесяти, но на новеньком, тёмно-синем “Мерседесе”. Ростом ниже меня, пузатый (ну, а как же!), второй подбородок скрывала полуседая бородёнка, физиономию украшали три здоровенных бородавки. Он повёл меня в довольно приличный японский ресторан. То ли оттого, что я ела суши, то ли оттого, что этот мужчина распространял вокруг себя ауру денег, во мне сработал профессиональный рефлекс — я начала кокетничать, прикидываясь легкомысленной очаровашкой. После этого свидания у меня надолго остался не приятный осадок на душе. Впервые я столкнулась с тем, что мою внешность так цинично и придирчиво оценивали.
“А почему ты всё время улыбаешься? Сделай грустное или задумчивое лицо…” — просил он, по-видимому, чтобы посмотреть, как я выгляжу в зависимости от того, какое у меня выражение лица.
Специально подсев ко мне с боку и ловко приобняв, он пощупал складки на моей талии и заметил: ”Тебе надо сбросить пару килограммов”. ”А тебе нет?” — чуть не спросила я.
Потом он убрал прядь моих волос за уши, чтобы оценить, как эти уши выглядят (или насколько они чистые?) — ни как их не прокомментировал.
Взял меня за руку и стал рассматривать мои пальцы, заметил маленькую шишку на безымянном пальце правой руки. (Она появилась, потому что школьная учительница-садистка привязывала мою левую руку к туловищу, заставляя меня таким образом учиться писать правой.) “Почему ты её не удалишь?” — спросил. ”А почему ты не удалишь свои бородавки?” — хотелось спросить мне, но я побоялась — рядом не было стафа, который отсадил бы меня за другой стол в случае конфликта…
На четвёртое свидание опять прибыл пятидесяти летний и пузатый! Но на джипе. Он не задавал мне никаких вопросов и на мои не отвечал, только сказал, что очень устал, и сразу же предложил поехать к себе домой. Я ответила, что рада знакомству с ним и покинула его машину.
Итак, с чем боролась на то и напоролась! Опять старые и опять уродливые, только ещё более пресыщенные, чем те мужчины, которых я встречала в Японии. Японцы всё-таки хоть немного, но ценили возможность общаться со мной! Но, может быть, именно потому, что платили за это?
Потом было два свидания подряд с русскими, которые в середине девяностых эмигрировали в Америку и сейчас вернулись в Москву, чтобы за неделю — другую найти себе здесь невесту — русскую. С американками у них как-то не сложилось. Оба жаловались, что те слишком практичные, независимые и замуж не стремятся. Первому было лет тридцать, второму лет сорок, оба какие-то бесцветные и жалкие — из тех, кто растворяется в толпе, сливаясь с серой массой. В ресторан пригласили, но сами не ели, только кофе пили — экономили. У обоих плохо пахло изо рта.
На свидание к тридцати летнему я пришла в норковой шубе, поэтому он, наверное, решил прикинуться, что у него не хватает наличных, чтобы заплатить за мой ужин (это в “Ёлках-палках” то!), на что я в наглую ответила, что не беру с собой денег, когда иду на свидание, после этого наличные у него всё-таки нашлись.
На последующие свидания я уже ходила едва накрашенная, в джинсах и свитере, совершенно не стараясь быть милой и очаровательной но, как ни странно, такая я больше нравилась — все потом звонили и предлагали встретиться вновь! Я отказывалась. Они все как один, только что расстались со своими жёнами и любовницами, и видели во мне женщину, которой можно излить душу. С одной стороны, меня это радовало, потому что я открывала для себя, что мужчины, оказывается, тоже люди и тоже страдают, когда расстаются с кем-то. А с другой стороны, на хрена мне сдался мужик, который рядом со мной тоскует по другой и назначает мне снова свидание только за тем, чтобы ещё раз получить возможность, поговорить о том, что у него болит? Я ведь не врач и не обезболивающая таблетка, я всего лишь женщина, которая ходит на свидания, чтобы почувствовать себя привлекательной и желанной, и я тоже болею и нуждаюсь в лекарстве, только моя болезнь называется не “безответная любовь” и ”ущемлённое самолюбие”, моя болезнь называется “одиночество”…
3.
Солнечный свет проникает сквозь шторы, мешая мне спать. Я ворочаюсь с бока на бок, прикрывая глаза рукой. В полдень меня будит телефонный звонок — с большой неохотой я снимаю трубку.
— Аллё…
— Джулия-сан, с добрым утром! Ты ещё спишь?
— Нет, — почему-то вру я.
— Ты получила визу? — спрашивает Немец.
— Да, — отвечаю я и опять вру — я даже не думала её получать.
— Отлично! Когда ты будешь в Берлине?
— Тогда, когда получу от тебя деньги на билет — тысячу евро.
