сейчас, говорить, что будет. Я всё видела. Более того, я всё почувствовала. Вот тут.
Здоровой рукой Оля указала себе на скулу. Мужчина поморщился, открыл рот, чтобы что-то сказать, но девушка его остановила:
— Ты пришел. Уже хорошо. О нас говорить мы больше не будем. Ни сегодня. И ни завтра. На днях, когда оклемаюсь и более-менее приду в себя, я подам на алименты.
— На какие, к черту, алименты? — прошипел Виталя, сразу краснее. — Ты меня в алиментщики хочешь записать? Не будет этого! Поняла?!
— Хочешь через суд, через экспертизу ДНК? — Оля намеревалась стоять до конца. — Без проблем.
— Ты сдурела? Ты думаешь, что говоришь? Какой суд? Мне новую должность обещают! А тут суд! Да меня вообще из конторы турнут, если узнают, что я сужусь с бывшей из-за алиментов…
— Вот и не судись, Виталь. Можно всё сделать по-человечески.
— Оль, так дело не пойдет!
— Как скажешь, — она пожала плечами. — Мне пора к Саше. Будут вопросы — я готова к обсуждению.
— Оль…
Виталя перехватил её за руку, потянул на себя. Олю пробрала дрожь, неприятная и холодная. Как могло случиться, что человек, которого она воспринимала, как родного, с которым ложилась спать в одну кровать, занималась сексом, делила кров и еду, в одночасье начал вызывать отторжение? Причем настолько сильное, что его можно сравнить с брезгливостью.
А ещё появился страх.
Оля распрямила плечи, дыша глубоко. Она ни за что на свете не выкажет, как вязкий испуг коснулся сердца. Оля относилась к числу тех людей, которые были убеждены, что раз человек поднял руку, ударил, то ударит и второй раз. Случайностей тут не бывает.
Видимо, в её взгляде что-то промелькнуло. Или она отшатнулась — Оля не могла знать. Только Виталик побледнел, нахмурился сильнее.
— Не трогай меня…
— Ты чего…
— Не трогай.
Оля осторожно, не делая резких движений, вернула руку себе и, больше не смотря на Виталика, направилась к квартире. Он ещё что-то пытался говорить, шел за ней. Она не обращала внимания.
— Погоди… Да подожди ты, что ли…
Уже около двери Виталику удалось обогнать Олю и преградить ей путь. Она не смотрела на него, мазнула взглядом.
— Оль, это что… всё? Ты серьезно?
Она лишь кивнула. Сил разговаривать не было.
Вика поддержала её. Вместе всплакнули на кухне.
— Тебе нельзя волноваться, сестренка. Молоко пропадет. Ты должна думать о себе и о Саше. По поводу алиментов даже не волнуйся. Виталик, конечно, козел, но не конченный мудак. Будет платить, как миленький.
В тот вечер ей казалось, что мир обрушился на неё, придавив многотонной тяжестью, и Ольге уже ни вздохнуть ни выдохнуть. Звонила мама, спрашивала, как они. Оля поставила на громкую связь, и Вика спасла разговор, то и дело вклиниваясь с шутками и репликами.
Выезжала Вика утром. Уже стоя с чемоданами наготове и ожидая, когда за ней поднимется Антоха, она прищурила глаза.
— Я всё-таки скажу. Долго думала, вносить свою лепту или нет… Двум смертям не бывает. Короче! — кузина выдохнула, а Оля напряглась. Даже Саша, которая разъезжала по коридору в ходунках, притормозила и посмотрела с интересом на маму и крестную. — Твой генерал мне зашел. Стоящий мужик. Присмотрись к нему хорошенько. Я не говорю, что сразу надо прыгать к нему в постель, хотя к такому и сразу не зазорно прыгнуть. Ты просто присмотрись. В конце-то концов, генералы на улице не валяются, и ими разбрасываться не стоит.
— Вали уже, а?
Когда девять часов спустя в дверь позвонили, Оля открывала её со слезами на глазах.
Предварительно она посмотрела в «глазок», уже не удивляясь, что Громов вошел в подъезд, где установлен кодовой замок.
Пришел…
Как и говорил вчера.
Где-то на подсознательном уровне в ней боролись две противоположности. Одна точно знала, что не желает видеть Громова. Лишние хлопоты с ним. Забот и без него хватало. И он несет с собой не только заботы. Нечто, куда более опасное и глубокое.
Вторая жаждала узнать, удостовериться, хозяин ли он своих слов и насколько далеко готов зайти.
Неготовой оказалась Оля.
Она открыла дверь. Громов снова был в форме. Значит, приехал к Ольге сразу после службы. В руке Петр держал большой бумажный пакет с продуктами.
— Та-ак, — протянул мужчина.
Ему хватило одного взгляда на Олю.
* * *
Блондиночка выглядела потерянной.
Глазищи на пол-лица, и снова бледная.
Ожидаемо.
Петр осторожно отодвинул девушку в сторону, поставил пакет на пол, игнорируя возмущение, которое застыло на полных губах Оли. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но сил не хватило.
— Совсем всё плохо? — сразу перешел к делу Петр.
Раз приехал, нечего разводить пустые разговоры.
Какая-то чертова химия случилась с ним в том кювете, после того как он вытащил Олю из машины и потянул на себя. Любовь с первого взгляда? Помилуйте, какая, к херам собачьим, любовь, если не знаешь человека? Любовь — это, прежде всего, привязанность и уважение. Схожесть взглядов, убеждений. Надю он любил. Не обижал и никому не позволял бросить в её сторону косой взгляд. Она была его женой. И точка.
Ольга же…
Не разобрался он. Пока и не хотел.
Будет ещё время.
Сначала надо подлечить девочку. И тоску, граничащую с отчаянием, из её глаз убрать. Не нравилась ему её загнанность. Не кайфовал Громов, когда женщина испытывала рядом с ним страх или неприязнь.
— Да нет… — попыталась слабо возразить Оля, продолжая таращиться на него.
— Где можно руки помыть? И где Александра?
В квартире стояла подозрительная тишина. Хотя нет, едва слышно, фоном шли разговоры с телевизора.
— Там, — ответила Оля, указав в сторону кухни.
Петр разулся, повесил пальто и прошел в ванную. Вот теперь и разговоры можно вести.
Олю он обнаружил в основной комнате. Девушка стояла в дверном проеме, устало прислонившись плечом к косяку.
Даже в домашней
