так и оставшийся в прихожей, Оля направилась за ним. Человек старался, покупал, да и она не привыкла разбрасываться продуктами. Хотя сомнительно, что Петр сам покупал продукты. Скорее всего, отдал распоряжение.
Из ванны доносился веселый детский писк, от которого у Оли закатывалось сердце. Она хотела заглянуть и посмотреть, как Саша купается, но потом решила, что не стоит. У Саши настроение менялось с периодичностью раз в пять минут. Надо радоваться передышке.
Пакет оказался тяжелым. Оля взгромоздила его на стол и с любопытством заглянула внутрь.
Сыр, несколько видов колбасной нарезки, молоко, расфасованные овощи, йогурт, творог и… детское питание.
Увидев последнее, Ольга зажала рот ладонью.
Как так…
Котлеты перевернулись не с первого раза. Оля поддевала лопаткой, они упрямо съезжали к борту сковороды, но переворачиваться отказывались. Хорошо, что с борщом проблем не возникло.
— Мама, мы всё.
Услышав обращение, сказанное бодрым голосом, Оля прикрыла на мгновение глаза. Ей до сих пор не верилось в происходящее. Сюрреализм чистой воды.
Фраза прозвучала настолько по-домашнему, по-семейному, что шаровой молнией прошибла грудь Оли. Девушка мысленно порадовалась, что стоит спиной к Петру, иначе не сдержалась бы. Запустила бы в него чем-нибудь. Той же лопаткой или половником. Какого черта он творит? Неужели не понимает, что делает?
Всё, Оля, он отлично понимает. И ты, и он это знаете. Просто нервы ни к черту стали.
— Это хорошо, — расправив плечи, Оля обернулась. Благо в руках у неё ничего не было — выронила бы.
Картина, которую видела девушка, била наотмашь. Уставшая Саша, закутанная в белоснежное полотенце, обвила мощную шею Громова и положила головку ему на плечо. Мелкая предательница удобно устроилась и слезать с крепких мужских рук не планировала.
А Громов…
Тот тоже выглядел довольным.
И если бы только это.
Первое. Оле в глаза бросились его загорелые бронзовые руки, покрытые черными волосами. Они контрастировали на фоне белого полотенца. Петр держал Сашу осторожно, но уверенно. Он не сомневался в правильности своих поступков, и это подкупало.
Второе. Его одежда намокла, что тоже неудивительно.
Оля совсем упустила из виду, что никто, кто купал Сашульку, не выходил сухим из ванной.
Рубашка и штаны генерала представляли печальное зрелище. Мокрые разводы наблюдались повсеместно. Рубашке досталось больше всего. Хотя и штанам не меньше.
На чистом рефлексе, желая оценить масштабы катастрофы, Оля перевела взгляд ниже. И почему-то задержалась на области паха мужчины. Черт дернул, не иначе. Её глаза уставились в одну точку. Кожаный ремень с пресловутой армейской бляхой. И ниже…
Секунды потекли безумно медленно, и каждая из них играла решающую роль. Потому что под взглядом Оли пах Громова начал увеличиваться, набухать, показывая, что мужчина отлично видит, куда именно она смотрит. И нет бы Ольге поспешить, отвести взгляд, а она, точно загипнотизированная, не могла оторваться. Наваждение какое-то, иначе не объяснишь то жаркое безумие, что её охватило.
Она порядочная женщина! Она почти что замужем… Была… В прошлой жизни…
Жар опалил кровь, прильнул к щекам, и Оля поспешно шагнула в Саше.
Не к генералу… Пусть даже не думает.
— Спасибо. Я бы не справилась одна, — будто с онемевшим языком выдавила она из себя скупую благодарность.
Оля приблизилась к Громову, и её накрыло невидимой волной. Она несла её к мужчине, ближе, втягивая в образовывающуюся воронку, которая сближала их тела, притягивая друг к другу.
В одночасье его стало слишком много.
Его всегда много… Факт, который Оля осознала ещё ранее.
— Не за что, — лениво растягивая слова, проговорил Петр.
— А ты можешь отнести Сашу в спальню?
Если уж наглеть, то до конца. Так решила Оля. Чего уж тут… С Сашей ей всё равно сейчас не справиться.
— Могу.
Что-то изменилось в воздухе. Незримо, едва уловимо. Но Оля это почувствовала. Или у неё слишком обострилось воображение, отчего она за простым диалогом видит подвох? И про спальню зачем-то сказала.
Оля потрепала Сашу по волосам. Дочка повернула голову, посмотрела на мать и сонно улыбнулась.
— Почти спит.
— Да. Её одеть надо.
— И покормить?
Теперь Оля могла с точностью сказать, что двойной подтекст она не нафантазировала. Иначе почему в памяти сразу вспыхнула сцена в больнице, когда Громов зашел в палату без стука и застал девушку за кормлением Саши?
Она помнила его взгляд. Очень отчетливо. Так же, как и свои ощущения.
— Чуть позже… Она поела перед твоим приходом.
Зачем Оля подняла голову кверху и заглянула в лицо мужчине.
Там отчетливо проступило разочарование, которое он не удосужился скрыть.
Олю пробрало. Громов что, на самом деле решил, что она при нем будет кормить Сашу грудью?
* * *
Петр помог надеть на Сашу памперс и пижаму.
Оля попыталась возразить. Громов посмотрел на неё так грозно и непримиримо, что она сразу же замолчала.
Господи, ну, хочется взрослому мужику повозиться с маленьким ребенком, да пожалуйста! Может, в его жизни столько экстрима, что простые семейные радости воспринимаются, как экзотика?
Он вышел из спальни по просьбе Оли. Саша вертелась и пялилась на мужчину, не желая закрывать глазки.
Уснула дочка на удивление быстро. В глубине души Оля малодушно думала задержаться в спальне подольше, а потом сказать, что и её саму в сон клонит. Но кто-то ждал, чтобы его покормили ужином. Заслуженным, кстати.
Совесть не позволила Ольге схитрить. Девушка поцеловала спящую дочку в щеку и направилась на кухню.
Где её ждал сюрприз, от которого подогнулись ноги.
За то время, что она укладывала Сашу, товарищ генерал явно попутал квартиру Вики со своим домом. Потому что он скинул рубашку и, когда Оля появилась в дверях кухни, снимал майку.
Он стоял боком. Оля мгновенно выцепила и хорошо развитые боковые мышцы пресса и… вообще всё. Всю крепкую мужскую фигуру, точно вылитую из стали. Оле нравились красивые мужские тела. Да и какой женщине они не нравятся? Чтобы
