к этому варвару, но все же его интерес ко мне сбивает с толку…
– Ярослава.
Называет меня по имени, взгляд с прищуром заставляет враз перестать трепыхаться в его руках.
– У тебя будет одежда сегодня же.
– Вы ведь забрали окровавленную простыню, я ведь вам больше не нужна, прошу, отпустите…
Кивает. Будто соглашается с моими доводами и говорит совсем не то, что я хочу услышать:
– Пока такой исход я даже не рассматриваю. Погостишь в доме немного, потом решу, что с тобой делать.
– Это теперь так называется: “погостить”?
Улыбается.
– Ты можешь выходить из комнаты, можешь занять себя и помочь Рении, но, разумеется, не в этом платье. В доме полно охраны. Пока на улицу соваться не советую. Маршалу ты не была представлена, а у него единственная реакция на чужаков – задрать.
Открываю рот в удивлении.
– Плюс мы у черта на рогах, окружены лесом, заблудишься – мне будет похрен. Искать не стану. Либо окоченеешь от холода, либо пойдешь на корм волкам, – нежно проводит по моей коже и заставляет заледенеть от ужаса, – умирать от укусов животных больно, Алаайа, и долго.
Мои ресницы дрогнули от тяжести обрушенных слов. Поднимаю глаза и встречаюсь с янтарем.
– Отсюда не убежать. Этот дом был построен с особой целью, и я превратил его в форт. Местность непроходимая. Нужно знать как и куда ехать, чтобы выбраться, не говорю уже о том, что отыскать его в принципе невозможно. Заблудишься – назад дороги не найдешь.
Разумом, может, я и соглашаюсь с тем, что доводы верные, но рефлексы берут свое, начинаю вырываться как ненормальная, бьюсь словно в силках.
Слышу злой рык, меня отрывает от пола и сильные руки поднимают, впечатывают в стену, заставляют обхватить мощный торс и вспомнить, что белье отсутствует…
– Прекратила трепыхания. Живо.
Массивные горячие ладони на моих бедрах жгут кожу, чуть сжимают, а лицо Монгола настолько близко, что я вижу коричневые крапинки в радужке глаз и длинные бархатные ресницы, мягкие по ощущениям.
– Успокойся.
Я в руках зверя. Необыкновенного. С очень необычной внешностью. Завораживающего в своей жестокой непоколебимости. Монгол смотрит, продолжая прижимать меня к своему телу, обдавая ароматом, будоражащим и пугающим одновременно.
Страх сковывает. Еще никогда в жизни я не была в такой позе, в руках мужчины, от которого тестостероном веет за километр.
– Ты хочешь от меня послушания, а сам пугаешь до икоты. Держишь, заставляешь покрываться липким ледяным потом и сейчас вжимаешь меня, даешь прочувствовать свое возбуждение…
Не могу больше продолжить мысль, слишком невыносимо чувствовать, что горячий мужчина подо мной опасен до предела. Обмякаю в его руках и опять плачу. Столько слез я пролила лишь раз в жизни. В день, когда мамы не стало.
– Ты гостья здесь. Считай так. Будет легче.
– В какой исковерканной сказке ты встречал подобный расклад?!
Отпускает меня, но не отходит. Заставляет буквально проехаться по его сильному телу и неожиданно улыбается игриво и мягко.
– Я чудовище, а ты красавица. Добро пожаловать в сказку, Ярослава.
Неожиданная шутка или ирония, но почувствовав, что меня отпустили, быстро одергиваю неприлично задранную юбку.
Только Монгол не спешит отойти, наклоняет голову ко мне и его дыхание обжигает, когда он опускает нос к моей шее, ведет чуть вверх к чувственному местечку у мочки уха. Усиливает давление, прикасаясь губами, просто прикасаясь, даже не целуя, а меня начинает трясти, жар окутывает и Гун тоже пылает.
Прикусываю губу, ноги ватные, тело начинает ныть нестерпимо. Именно это неправильное ощущение, накатившее волной, заставляет встрепенуться, и я с силой толкаю мужчину в грудь.
Делает шаг назад и смотрит с характерным прищуром, а в глазах черное пламя похоти и злости. Такой Монгол привычнее, злой, бесчеловечный.
– Ты пыталась выведать у моей кухарки информацию, Ярослава.
– Я просто хотела понять, куда попала. Разве это преступление?
– Преступление – это склонять верную мне женщину к необдуманным поступкам. Один телефонный звонок, да, невеста?!
Делает шаг в мою сторону, нависает и я запоздало понимаю, что он в бешенстве. Просто Гун умеет держать свои чувства в узде. Странно. Я наслышана о горячей крови восточных мужчин, но мой палач обладает адовым самоконтролем, судя по всему. Выдержкой.
– И кому же ты собралась звонить?!
Несмотря на дикий страх, поднимаю повыше подбородок, когда слышу злое:
– Айдарову, что ли?!
– Да хоть бы и ему! – брякаю зло и лишь потом прикусываю свой длинный язык. Мой жених последний человек на этой планете, у которого я бы осмелилась просить помощь.
Резкий рывок и Монгол прибивает мое тело к стене, держит за шею так, что приходится приподняться на носочках. Обеими руками вцепляюсь в его запястье, пытаюсь отцепить от себя, но это невозможно.
– Неправильный ответ.
Слезы душат, в груди цветет обида. Сумасшествие какое-то, помутнение, но отношение Монгола, его пренебрежение – ранят.
– Я просто хотела позвонить домой, узнать, как мой брат, – произношу горько, не надеясь, что мне поверят. Я привыкла быть без вины виноватой. С самого детства мачеха невзлюбила падчерицу и всячески пыталась отвадить от меня папу, наговаривая, но вскоре, когда Марина поняла, что отец сам лишний раз избегает смотреть на собственную дочь, она успокоилась.
Все прошло, но горькое послевкусие осталось. Так бывает. И мне с этим жить.
Не знаю, что именно видит мужчина в моих глазах, но хватка слабеет, затем он меня отпускает. Делает шаг назад, а я по инерции тру горло.
На секундочку я увидела того, кто скрывается под личиной восточного красавца, и он правильно себя назвал. Чудовище.
– Впредь. Если у тебя возникнут просьбы, обращайся ко мне. Попытаешься разжалобить любого из моих подчиненных – я узнаю. Меня окружают люди, знающие, что такое преданность и какая именно расплата ждет за предательство.
– Я надеюсь, что ты будешь гореть в аду.
– Уже там.
Выдыхаю, пытаюсь собраться и опасаюсь, что своим глупым порывом могла навредить женщине, которая все это время выхаживала меня. Может, здесь везде камеры. С этого деспота станется.
– Итак, Ярослава, у тебя есть ко мне вопросы?!
Приподнимает бровь, закладывает ладони за спину. Скучающий феодал, изволивший беседовать с рабой.
Так и тянет ляпнуть что-нибудь дерзкое, провокационное, но, кажется, я учусь понимать, в каких именно случаях Монгола лучше не выводить. Видно, чувство самосохранения заставляет выдохнуть и спросить:
– Рения мне рассказала про традицию похищать невесту. Сказала спросить у тебя.
– Что ты хочешь услышать?
– Правду. Хочу понять, куда вляпалась и как с этим всем быть.
Опять оказывается рядом, давит своими габаритами, заставляя ощутить себя крохотной букашкой, которую он может раздавить лишь сжав в сильных пальцах. Опять дикость читается во взгляде, а в голосе ледяная изморозь, прошивающая меня насквозь.
– По-хорошему я должен был
