Взволнованная предстоящей встречей и ужасно довольная собой, я наконец-то села в кресло, замерла, как истукан, и погрузилась в мысли о Зарницком. Нужно было продумать линию поведения. В частной обстановке я с ним ещё не встречалась. Начну, наверное, так: «Ах, Анатолий Александрович, мы с вами, вы и я… в Париже, в Городе Всех Влюблённых!»
Бред! Никакого кокетства с Зарницким. Единственная форма кокетства, допустимая в общении с этим монстром, – быть остроумным и блестящим собеседником. Сегодня придётся попотеть, потому что за последние дни мои мозги получили столько прямых инъекций удовольствия, что превратились в манную кашу, политую вишнёвым вареньем. Спасибо за это надо сказать Володе, ведь именно благодаря ему я сейчас соображаю не лучше, чем пьяный суслик. Я действительно опьянена – любовью!
Сразу захотелось позвонить. Где он сейчас, чем занимается мой ночной экстремист?
А где сейчас я? В аэропорту! Придётся объяснять, каким ветром меня сюда занесло и почему вдруг понадобилось лететь в Париж.
Нет, лучше не буду звонить, чтобы не запутаться в паутине лжи. Один обман влечёт за собой следующий. Я представилась Володе простым врачом-кардиологом из поликлиники, а значит – это подразумевается – целый год или даже два копила деньги на путёвку. И вдруг улетаю в Париж! На какие шиши? И с какой целью? И почему не предупредила заранее?
С чистосердечными признаниями то же самое, что и с обманом: на первом откровении никогда не остановишься. Расскажу про Париж, придётся выложить карты на стол, признаться, что управляю бизнесом, а в Прагу приехала с определённой целью. Отправилась, как рыцарь за чашей Грааля, добывать автограф высокопоставленного чиновника…
Безусловно, чуть позже я обязательно всё расскажу Володе. Но не впопыхах и не по телефону.
Вместо Володиного набрала номер Натки.
– Почему не звонишь? У тебя всё в порядке? – поинтересовалась я.
– Мам, ты знаешь…
– Что?! Что ещё натворила Иванцова?!
– …ты вчера подкинула очень хорошую идею. Насчёт того, чтобы взять тайм-аут. И сегодня я самоустранилась. Не выискиваю глазами Лёню, не размышляю, чем он сейчас занимается, не пытаюсь подобраться поближе и заговорить. Не слежу за Иванцовой! Да, я взяла тайм-аут. И ты прикинь… Такое ощущение, словно меня выпустили на свободу! Я ходила к реке – она безумно красивая! Я видела божью коровку, муравьёв, ужа, бабочек! Они все что-то делают! И они тоже красивые! А лес – он тоже безумно красив!
Интересно, как эта девочка умудрилась выиграть областной конкурс сочинений по литературе? Два миллиона раз использовала словосочетание «безумно красивый»?
– Мама, тут восхитительная природа!
Вот, уже лучше – «восхитительная».
– И ребята классные! А инструктор у нас просто отличный. Суперский! Его зовут Миша. Но раньше я никого и ничего не замечала. Словно в каком-то тумане жила. А сейчас оглянулась, а вокруг – ого-го!
– Доча, как я за тебя рада! Какая ты умная, чудесная, тонко чувствующая, бесподобная!
М-да… Все мои подчинённые вместе взятые за целый год не получают столько комплиментов, сколько слышит Натка за один разговор с мамочкой. Но она это заслуживает, а подчинённые – нет (лодыри и тупицы!).
Моя мама постоянно упрекает меня в том, что перехваливаю дочку. «Что из неё вырастет?» – ругается она. Да, интересно, что? Сами-то они с папулей меня всегда пилили и продолжают пилить до сих пор, словно я сосна на лесозаготовках. Но несмотря на постоянные наезды и упрёки, я вон какая славная выросла – удачливая, деятельная. А они всё равно недовольны. Ну и ладно, подумаешь, меня это не особо колышет!
Короткий разговор с Наткой вознёс на седьмое небо. Ребёнок в хорошем настроении, не грустит из-за Леонида, не психует из-за проделок Иванцовой – о чём ещё мечтать?
Кресла напротив оккупировали китайцы. Молчать они, естественно, не могли и оглашали окрестности нежным мяуканьем. Я с удовольствием отметила, что кое-что понимаю, и перекинулась с китайцами парой фраз. Лучший способ активизировать расслабленные мозги – попытаться заговорить на плохо выученном иностранном языке. Через секунду моё серое вещество уже кипело, а китайцы таяли от восторга, внимая косноязычной, но бойкой блондинке. Провела, как смогла, презентацию – рассказала о компании «Современные медтехнологии» и об уникальном аппарате «Кардиостимэкс», упомянула, в каких китайских городах побывала и что мне там особенно понравилось.
Подумать только! Китайцы оказались представителями крупного медицинского концерна, один из них был чуть ли не вице-президентом! Меня тут же забросали визитными карточками, хоть лопатой собирай. Надо же, всего лишь не отказала себе в удовольствии попрактиковаться в китайском… Да как удачно!
…Самолёт подогнали за двадцать минут до вылета. Направляясь к выходу, поймала на себе несколько заинтересованных мужских взглядов, но отреагировала на один – женский. Это был полный тоски и непонимания взгляд упитанной, расхристанной мамаши. К её груди слингом был прибинтован младенец, рядом копошились ещё два карапуза. В разинутой пасти сумки виднелись бутылочки, баночки, памперсы, чепчики, игрушки, вокруг были разложены какие-то тряпки, книжки… И вот мимо на высоченных шпильках проплыла я – стройная, эффектная. Весь мой багаж – ноутбук, косметичка, документы – умещался в одной дамской сумке.
Та бедняжка, наверное, не понимала, как можно путешествовать налегке, да ещё и вырядившись в супердорогое платье-футляр, а не в походную одежду. Мне захотелось ободрить её, сказать, что у неё всё впереди. Вот вырастит детей (я свою бусинку уже вырастила), похудеет на центнер, заработает пару миллионов – и будет летать налегке, с одной сумочкой наперевес.
Ничего сложного!
* * *
Господин Зарницкий обосновался в самом престижном районе Парижа – фешенебельном и буржуазном Шестнадцатом округе, расположенном неподалёку от главных достопримечательностей французской столицы – Елисейских полей, Триумфальной арки, Эйфелевой башни, Трокадеро. Тут высятся шикарные особняки и виллы, паркуются дорогие автомобили. Старинные здания, сады и парки, ипподромы, теннисные корты, изысканные рестораны и магазины знаменитых марок… Вот где прикупил апартаменты наш куратор!
Понятно, почему Его Превосходительство не интересуют милые сувениры в виде автомобилей и квартир, в то время как другие чиновники охотно принимают от нас подарки. У Зарницкого другой уровень, другой масштаб. Он долетел до стратосферы, и блага, приобретаемые за деньги, его уже не интересуют.
Таксист, уяснив, что по-французски я не говорю, проникся ко мне презрением. Английский язык он принципиально не воспринимал, а услышав адрес, месье и вовсе задрал нос. Наверное, революционный огонь Марсельезы полыхал в его венах, и ему было противно везти богатенькую леди в буржуазное логово.
Довёз и даже не побрезговал моими новенькими евро! Без пятнадцати три я очутилась у массивной чугунной решётки с домофоном и застыла в неподвижности. В глубине маленького сада возвышалось здание в османском стиле. Пятнадцать минут я просто стояла и ждала, а заодно наслаждалась – тишиной, воздухом Парижа, запахом листвы, нагретой солнцем, и умиротворением, царившим вокруг.
Я так и не придумала интересного начала для нашей необычной беседы с Зарницким. То, в каких условиях состоится встреча, сбивало с толку. Как себя вести? Вероятно, надо держаться как-то иначе. Сейчас я буду гостьей, а не заурядным представителем толпы бизнесменов, жадно ищущих внимания Зарницкого. Он сам пригласил меня сюда!
Гостья!
Размечталась.
Он уделит мне пять минут. Возможно, даже и говорить не захочет. Пролистает документы и – да, да, да! – поставит размашистую подпись в нужных местах.
Вот и отлично. Я буду безумно счастлива.
Проблема в том, что Зарницкий всегда хочет поговорить. Он забрасывает мне в душу рыболовный крючок, а потом мучительно долго тянет и тянет леску, добиваясь признаний и оставляя внутри царапины.
Поскорее пережить неприятную процедуру и отправиться обратно в Прагу, к любимому Володечке, в его надёжные крепкие объятия… И у нас будет ещё одна безумная ночь, а потом другая…
Домофон загудел, и замок на воротах щёлкнул ещё до того, как я дотянулась до кнопки рукой. Неужели Зарницкий разглядел меня в окно?
Апартаменты располагались на третьем этаже. Анатолий Александрович сам открыл дверь, и я вошла в громадный холл. Роскошный паркет сиял янтарём и золотом, сквозь многочисленные распахнутые белые двери в зал вливались потоки солнечного света.
– Добрый день, Елена, – сказал Зарницкий. Он впервые за многие месяцы знакомства отбросил прочь моё отчество. А ещё – пожал мне руку, взяв её в обе ладони.
Он был в рубашке-поло и светлых брюках – снова шок для меня, ведь раньше я всегда видела его в строгом костюме и галстуке. Выглядел Зарницкий каким-то замученным, если не сказать убитым.
