Глава тридцать вторая
Приход Хосрова к отцу, его бегство в Рум и убийство Ормузда
Затем в столицу прибыл он в тревоге,Отцу седому поклонился в ноги,
И много долгих дней провел с отцом,С беспомощным, дряхлеющим слепцом.
Сказал Хосров: «Тот богатырь-воитель,Которого избрал ты, повелитель,
Пришел, как венценосный властелин,Привел с собою множество дружин.
Его хотел я от греха избавить, —Не смог на добрый путь его наставить:
Война, война его к себе влекла, —Будь проклят он и все его дела!
Я принял бой, противный мне до боли.Оставил многих я на ратном поле.
Часть воинов отпала от меня,Как спутники случайные, храня
Мне верность лишь до первой неудачи,Вступая с неохотой в бой горячий,
Признав права Бахрама на венец:В начале разве виден им конец?
Вослед за мной, вплоть до моста НахрвонаМой низкий недруг мчался разъяренно,
И от Бахрама я бежал, едваОсыпалась моих надежд листва.
Ты скажешь: отступленья путь невесел, —Но я сперва и вред, и пользу взвесил,
А если мудрый шах отдаст приказ,К аравитянам двинусь я тотчас».
Ормузд сказал: «Там не найдешь защиты,Опоры у арабов не ищи ты.
Что могут дать Аравии сыны?Нет войска там, оружья и казны.
На тех людей надеяться напрасно:Бесспорной выгоды не видя ясно,
Обиженными вдруг себя сочтут,Они тебя Бахраму продадут.
О, пусть на голос твой, прогнав напасти,Откликнется смеющееся счастье!
Когда в Иране жребий твой угрюм,Немедленно ты отправляйся в Рум,
С кайсаром честно говори и прямоО вероломстве дерзкого Бахрама.
Владеющий румийскою странойТебе поможет войском и казной.
Там, в Руме, тоже чтут законы веры,Там нет сокровищам числа и меры,
С кайсаром ты в родстве: свой древний род,Как ты, от Феридуна он ведет».
Хосров сказал: «Я твой совет приемлю».Поцеловал он пред Ормуздом землю
И сотни произнес ему похвал.Бандуя и Густахма он позвал
И молвил им: «Отныне с нищетоюМы стали неразлучною четою.
Пуститься в бегство мы должны опять,Мятежной рати мы должны отдать
Иранские просторы и святыни,Разбить шатры должны мы на чужбине».
Замолк — дозорного раздался крик:«О справедливейший из всех владык!
Я вижу знамя с вышитым драконом,Что водрузил мятежник над Нахрвоном!»
Вскочил Хосров с проворством молодымНа скакуна и полетел, как дым,
Ему казалось: за спиною дышитДракон ужасный, что на стяге вышит.
На миг он обернулся, чтоб взглянуть,Пустились ли Бандуй с Густахмом в путь,
И что же? В то мгновенье роковоеТрусили потихоньку эти двое!
«Презренные мужи! — вскричал Хосров, —Друзьями, что ли, вы сочли врагов?
А нет — зачем вы топчетесь на месте?Иль вражеской вы не боитесь мести?
Иль вам отрадней, чем скакать со мной,Бахрама чуять за своей спиной?»
Сказал Бандуй: «Владыка над царями!Не мучай сердце думой о Бахраме,
Не видит нашей пыли он сейчас.А ты, покуда враг далек от нас,
Внемли друзьям: не будет цель успешна,Когда решил ты мчаться так поспешно.
Бахрам предстанет пред твоим отцом,Слепца престолом одарит, венцом,
А сам воссядет у его десницы,И власть его не будет знать границы.
От имени царя, страны глава,Кайсару в Рум напишет он слова:
Мол, подлый раб, мой сын, бежал из царства,В душе таит он подлость и коварство.
Убежища начнет просить смутьян,Но только выпрямит окрепший стан,
Поднимутся у вас мятеж и смута.Нельзя ему предоставлять приюта,
Он должен быть тотчас под стражу взят,В оковах возвращен ко мне назад».
Хосров, нахмурясь, отвечал Бандую:«Что суждено, того я не миную,
Увы, дела тяжки, длинны слова,Вручим себя заботам божества».
Погнав коня, поехал он в печали,А нечестивцы от него отстали,
Вернулись к дряхлому царю царей,Приблизились к престолу от дверей
Так, чтоб шагов не слышно было стука,И вытянули тетиву из лука
И шаха удавили тетивой,Над гордой надругались головой.
Все кончилось, едва рассвет забрезжил.Сказал бы ты: Ормузд на свете не жил!
Что кубки времени в себе таят?Сегодня в них вино, а завтра — яд,
А если такова игра вселенной,То не ищи ты счастья в жизни бренной!
Когда закончил дни свои ОрмуздИ трон владыки оказался пуст,
Послышались удары барабанов.Тогда, от тела мертвого отпрянув,
Убийцы пожелтели как парча.А в этот миг, ликуя и крича,
Бахрама рать по городу летела,Взметнув дракона голубое тело.
Злодеи, удавившие слепца,Поспешно убежали из дворца.
Едва достигли юного владыкиИ тот увидел желтые их лики,
Он вздрогнул, ибо начал различатьНа ликах преступления печать.
Властитель уподобился шафрану,Но в сердце затаил немую рану.
Сказал дружине: «С главного пути,Друзья мои, нам следует сойти.
Мы не должны себя щадить: отнынеНаш путь пойдет сквозь дикие пустыни».
Глава тридцать третья
Бахрам посылает войско в погоню за Хосровом; меры, примененные Бандуем, чтобы спасти Хосрова из рук Бахрама
Бахрам, заняв чертог царя царей,Шесть тысяч отобрал богатырей,
Таких, которым в битве страх неведом,И за Хосровом их направил следом:
Их воеводой был назначен мужБахрам, чей предок — славный Сиавуш.
Меж тем Хосров с усталою дружиной,Ища спасенья, в край вступил пустынный.
Блуждая, стен достиг он крепостных,Терялись в облаках зубцы на них.
То был Яздансарой — обитель бога,Сюда вела паломников дорога.
Святителей увидев и жрецов,Спросил богопоклонников Хосров:
«Найдется ль пища в этом светлом храме,Исполненном духовными дарами?»
Сказал епископ, дряхлый и седой:«Питаемся мы пищею святой,
Есть овощи у нас и хлеб ячменный, —Не откажись от них, о гость почтенный».
Властитель спешиться велел друзьям,Сошел с коня и взял боджи барсам.
На голубой песок вельможи селиИ все, что было, с наслажденьем съели.
Потом спросил епископа Хосров:«Вошли мы, старец, под счастливый кров.
Найдется ли вино в жилище этом?»Тот молвил: «Мы изготовляем летом
Из фиников прохладное вино,Что, как рубин при свете дня, темно».
Старик поставил кубок пред ХосровомИ солнца свет стал от вина багровым.
Хосров три кубка осушил подряд…Кто из царей державных был бы рад
Лепешкою насытиться ячменной?Едва душа искателя вселенной
Согрелась от вина, — он в холодкеУснул на мягком голубом песке,
Избрав бедро Бандуя изголовьем.Вдруг шум поднялся над святым становьем,
Священник гостя разбудил от сна:«Ты видишь? Даль пустынная черна
И войско движется за тучей пыли!»Сказал Хосров: «Нас беды обступили,
Врасплох напали недруги на нас,Приблизился несчастья черный час».
В ответ услышал шах слова Бандуя:«Властитель! Выход для тебя найду я,
Но чтоб тебя из рук врага спасти,Себя я должен в жертву принести».
Хосров ответил: «Притча есть благая,Рассказанная мудрецом Китая:
«Тому, кто сеет верности зерно,На небесах плоды пожать дано».
Скажи, что будет с нитью шерстяною,Раздавленною рухнувшей стеною?
Когда ты способ можешь применить,Спаси меня — беспомощную нить!»
Сказал Бандуй: «Ты мне вручи запястья,И серьги и венец — источник счастья,
И пояс, и серебряный наряд,И яркий, тканный золотом халат.
Когда надену я твои одежды,Отправься поскорей путем надежды,
С дружиной преданной помчись вперед,Как челн, которым правит мореход».
Исполнил юный шах совет Бандуя,Пустился в бегство, буре соревнуя.
Как только скрылся царственный беглец,Сказал богопоклонникам хитрец:
«Теперь от войска спрячьтесь за холмами», —А сам уединился в тихом храме,
Закрыл, опасной шествуя тропой,Железные ворота за собой,
Потом надел халат золототканый,Венец, величьем царским осиянный,
На крышу плоскую взобрался он,Увидел войско с четырех сторон.
Когда дружины подошли вплотную,Когда его одежду золотую,
И серьги, и сияющий венецУзрели ратоборцы, наконец,
Они сказали: «Вот Хосров пред намиСверкает золотом и жемчугами!»
Увидев, что затея удалась,Бандуй спустился с крыши, торопясь
Переодеться, снять венец жемчужный,Потом в своей одежде, безоружный,
Поднялся вновь и с крыши стал кричать:«О новая воинственная рать,
Бойцы, скажите, кто ваш предводитель,С ним говорить мне поручил властитель,
Чтоб слышно было всем богатырям!»Ответил Сиавуша сын Бахрам:
«Со мною говори: я — воеводаБахрам, из Сиавушева я рода.
Сказал Бандуй: «Так молвил шахиншах:«Устал я, странствуя в глухих степях,
Устали всадники мои и кони,Спастись пытаясь от твоей погони.
Войти решил я в этот мирный храм,Чтоб отдохнуть и отдых дать бойцам.
Едва заря блеснет лучом багряным,Я откажусь от власти над Ираном,
С тобой пущусь к Бахраму в скорбный путь,Чтоб витязю в покорстве присягнуть.
Раз мне творец послал такое бремя,Твое не буду отнимать я время.
Открыл я все, что в сердце я сберег.Теперь единый мой вожатый — бог».
Бойцам от этой речи стало больно:В них жалость вызывал Хосров невольно.
Мгновение помедлил их главаИ принял шахиншахские слова.
Все спешились по знаку воеводы,Отрезав пленнику пути свободы…
Бандуй на крышу вышел поутруИ, став лицом к бахрамову шатру,
Сказал: «Властитель думает о боге,Забыв мирские страсти и тревоги.
Он бодрствовал, несчастный, эту ночь,Всевышнего просил ему помочь,
А ныне солнце поднялось высокоИ, знойное, печет оно жестоко.
Хосров сегодня должен отдохнуть,А завтра с войском пустится он в путь».
Сказал своим вельможам воевода:«Нам надо ждать — иного нет исхода:
Когда Хосрова будем торопить,Вспылив, решит он с нами в бой вступить,
А он один — искусный, сильный, смелый —Опаснее, быть может, рати целой,
Притом, когда в бою погибнет шах,Нас, в гневе, Чубина развеет в прах.
Пусть к нам Хосров придет по доброй воле.В душе не затаив ни зла, ни боли.
Кончаются припасы? Нет беды:Мы завтра наши завершим труды!»
Богатыри на отдых стали снова,Таясь от солнца знойного, степного,
Пока не вышла ночь из-за горы,И, крепость окружив, зажгли костры.
Глава тридцать четвертая
