– Но послушай. Взгляни на это под другим углом, – не сдавалась она. – Это такая мелочь, она ведь не затруднит тебя, а мне приятно.
– Не заманивай меня сладким голоском и наивными глазками, – сказал Люк не совсем уверенно.
В результате они сошлись на том, что Люк будет вести себя как джентльмен в подобающих случаях, особенно когда они будут одеваться и уходить. В остальных случаях Нине придется пододвигать себе стул самой.
Многое, конечно, радовало и вознаграждало. Он учил ее готовить, водить машину… Ну а если говорить о более важном, то Люк открыл ей на многое глаза. Она стала чувствовать окружающий мир, его несправедливость, равнодушие и жестокость, бедность и вражду – то, о чем Люк пел в своих песнях. Он научил ее лучше замечать и прекрасное в мире: доброту к незнакомым; то, что ребенок или животное впервые ежедневно открывает для себя, а взрослые давно воспринимают как само собой разумеющееся; подвиг обычной, каждодневной жизни.
Между ними росло взаимопонимание. Он понимал ее интуитивно, часто угадывал, чего она хочет или о чем думает, не дожидаясь ее слов. И хотя его мысли до сих пор во многом оставались для нее загадкой, она уже изучила его вкусы и привычки и часто могла предугадать его реакцию на людей и события.
Конечно, он часто и удивлял ее.
Как-то раз она встретила его у входа в студию, где он записывал клип. Люк устал, был раздражен.
– Привет, – сказал он, чмокнув ее в щеку.
Они взялись за руки и пошли. Щелкнул фотоаппарат. К ним подбежал репортер.
– Мисс Гагганерелли…
– Ньяньярелли. Нья-нья-рел-ли. Не можете даже правильно произнести?
– Правда, что вы были замужем за богатым французским повесой Филиппом Гарнье?
Нина остановилась как вкопанная. Она надеялась, что журналисты не будут копаться в деталях ее развода. Ведь прошло уже больше трех лет.
– Исчезни, – рявкнул Люк, притягивая Нину к себе.
– Да ну же, Нина, – фамильярно сказал репортер с хитрой усмешкой. – Правда, что у вас не было ни копейки, когда он на вас женился; что это он сделал из вас звезду? А что вы почувствовали, застав своего мужа в постели с другой женщиной?
– Пошел прочь, – угрожающе сказал Люк.
– Вы знали о его женщинах, Нина? Вас это тревожило или вы вышли за него замуж только из-за денег?
Нина заплакала. Люк впервые увидел ее плачущей. В нем лопнула какая-то пружина. Он схватил репортера за рубашку, намереваясь избить его в кровь. К тому времени как Люк опомнился, кто-то уже заснял случившееся.
– Пошли. – Люк потащил Нину за собой. Сев в такси, они быстро доехали до его дома.
– Мой герой, – смеялась Нина сквозь слезы, прижавшись к его груди.
– Извини, дорогая, – прошептал он в ее волосы.
– Я понимаю, но один мудрый человек как-то сказал: «Если ударишь репортера, это еще больше вдохновит других».
– Посмотрю, что можно сделать, чтобы это не попало в газеты, – озабоченно произнес Люк.
Остаток вечера он провел названивая Кейт, своим адвокатам и некоторым влиятельным друзьям.
Через два дня фото Люка с перепуганным репортером появилось в газете. Руки Люка были сжаты в кулаки, зубы оскалены.
Однако статья оказалась сравнительно скромной – в ней лишь было сказано, что «надменный и непредсказуемый рок-идол вышел из себя и угрожал избить репортера за то, что тот начал расспрашивать Нину о разводе». Могло быть много хуже.
Другая газетная история их очень развеселила. Имя Люка появилось в коротком сообщении под фото с надписью: «Меня полюбила шпионка?»
– Есть еще что-нибудь? – спросил Люк, после того как Нина показала ему ее.
Нина прочитала:
– «Люка Свейна видели в маленьком освещенном свечами ресторанчике с красивой иностранкой, не назвавшей своего имени». «Источники информации сообщили, что чувственное мурлыканье ее низкого голоса…»
– Низкого голоса? – переспросил Люк. – У тебя же сопрано.
– Читай. Дальше еще интереснее. – Она протянула ему газету.
– «…чувственное мурлыканье ее низкого голоса имело явно выраженный славянский акцент. Правда ли, что она, как сказал Люк, дипломат? А может, шпионка? Перебежчица? Что делали Люк Свейн и эта таинственная дама в Богом забытом местечке? Не соратники ли они?»
– Я думаю, что нам надо поместить это в рамку и повесить на стену, – сказала Нина.
– Этого репортера нужно придушить.
– Нет, не надо. Это отвлекает от меня внимание.
– Как скажешь. – Люк быстро пробежал заметку глазами. – Прелесть какая! Будем надеяться, что меня не поставят на учет где-нибудь в соответствующих органах.
– Я заступлюсь за тебя, Люк, – сказала Нина, обвив руками его шею.
– Обещаешь? – лениво спросил он, обнимая ее за талию и привлекая к себе.
– Да. Я скажу, что эта женщина не шпионка из Восточной Европы.
– Нет?
– Нет, – выдохнула она.
– Интересно, кто же она тогда?
– Я скажу, что ты подружился с инопланетянкой.
– Ну, это сразу изменит дело.
– Я просто хочу поддержать ответственных журналистов.
– Мне повезло, что я могу на тебя рассчитывать.
– В любое время.
– Тогда иди ко мне, – прошептал он, прижимая ее к себе и давая понять, что его интересует нечто значительно более важное, чем международный шпионаж и гости с далеких планет.
Несмотря на всю неровность их взаимоотношений, казалось, что прав был Люк. Их связывало нечто совершенно особое, во имя чего стоило попытаться.
Во всяком случае, Нина начинала так думать. До вечеринки.
Глава 10
На плече у Люка были следы от укусов, на спине – царапины.
– Бог мой, это я? – сонно удивилась Нина.
– А разве здесь был кто-то еще? – поддразнил Люк.
Она слегка провела пальцами по отпечаткам маленьких ровных зубов.
– Извини. Так тебе и надо: не будешь дразниться. Я думала, что с ума сойду.
– Ладно, – сказал Люк, – во времена моей юности было очень престижно иметь на себе отметины, оставленные своей девушкой.
– Ты на мне свои тоже оставил, – показала ему Нина.
– Нина, прости. Больно? – спросил он серьезно.
– Да нет. Нет, конечно. – Она обвила руками его шею и продемонстрировала отличное самочувствие.
– Да, пожалуй, мы немножко перестарались, – согласился Люк.
– Хм. – Они снова поцеловались. – Давай собираться, а то опоздаем на встречу с Джинджи. Уже почти семь.
– Сначала душ, – сказал Люк, взяв ее за руку.
Нина широко раскрыла глаза:
– Вместе?
– А почему бы и нет?
Она покраснела.
– Нина, после того, чем мы тут занимались, я не могу поверить, что ты еще можешь смущаться. Вспомни, бессовестная, что ты тут вытворяла пару часов назад.
– Ну хорошо.
– Ты меня вымоешь, я тебя. Бизнес. Не более того.
