Он сунул руку за пояс, и вытащил из-под спортивной куртки какой-то древний «наган», но делал это слишком медленно, так что я успел прострелить ему предплечье.
Он грязно выругался и выронил револьвер, схватившись здоровой рукой за больную. Остальные попытались дернуться, но я покачал головой.
— Небольшой урок математики, — сказал я. — Вас тут пятеро, может быть, в соседней комнате есть кто-то еще. Если вы решите на меня прыгнуть и вам очень повезет, то прежде чем дело войдет в стадию неконтролируемого насилия, я успею пристрелить троих. Вы видели, я стреляю очень быстро. Что будет потом, я не знаю, на это будет влиять множество факторов, которые сейчас трудно даже спрогнозировать, не то, что просчитать. Может быть, вы меня и одолеете. Но прежде вам стоит ответить самим себе не вопрос — кто будут те первые трое? И готов ли каждый присутствующий стать одним из них?
— Слишком много болтаешь, — сказал Лобастый.
— Есть такая проблема, — я чуть сдвинул ствол, чтобы он смотрел ему прямо в живот. — Ты, если что, будешь первым. Ну, просто потому, что ты тут главный.
— Ты кто, вообще, такой?
— Я — Чапай, — повторил я.
— Ты сдал моих пацанов ментам.
— С моей стороны это был акт милосердия, — сказал я. — Или ты предпочел бы, чтобы я закопал их в лесу? Все, что с ними случилось, это твоя ответственность, Лобастый. Это ты их ко мне прислал.
— Ты не с Тимуром, — сказал он. — Мы бы знали, если бы ты был с ним. Зачем ты за него вписался?
— Друг детства, — сказал я.
Друзья пришли на помощь к подстреленному, помогли ему снять куртку и изучали рану.
— Пуля прошла навылет и ничего важного не задела, — подсказал я. — Наложите тугую повязку и через какое-то время он будет как новенький. Не сразу, конечно, но это заживет.
— Думаешь, если у тебя гэбэшная крыша, то ты самый крутой? — спросил Лобастый. Он был уже не такой расслабленный, как раньше, но, как мне кажется, напрягся еще недостаточно.
Их все еще было больше, и он считал, что у них есть шансы. Возможно, в другой комнате не один человек, а больше. И у него тоже есть ствол.
Или он подкрепления ждет.
Или он просто дурак и еще не понял, что тут происходит, и кто его навестил. Впрочем, это в любые времена довольно распространенная ошибка.
— Мне крыша не нужна, — сказал я. — Я сам себе зонтик.
— С утра половину моих пацанов приняли, — сказал Лобастый. — Менты без приказа сверху ничего бы делать не стали.
Я подвинул к себе свободный стул и сел. В ногах правды нет, как говорится.
Впрочем, в стуле ее тоже нет. С правдой в реальной жизни вообще большие проблемы.
Мало того, что она у каждого своя, так еще и трактуют ее по-разному.
— Я, как видишь, в крыше не нуждаюсь, — сказал я. — Иначе разве я бы сюда пришел за себя говорить?
Он хлопнул в ладоши.
— Ладно, — сказал он. — Похоже, мы не с того начали. Что тебе надо, Чапай?
— Разве это не очевидно? — спросил я. — Вы покоцали мне машину. Мне нужна компенсация.
— Ну, покоцали, — он хотя бы не стал включать дурачка и не пытался отрицать. — Пацаны погорячились, все такое. Ты вообще Саньку руку прострелил.
— Так это само пройдет, — сказал я. — А стекла сами по себе не восстановятся, и порезы на резине самостоятельно не затягиваются.
— И что ты хочешь? Денег?
— Деньги меня не интересуют, — сказал я. — Либо ремонтируете эту машину, либо подгоняете новую такую же. Цвет не особо важен, но чтоб не белая.
— А если нет? — спросил он.
— Я — человек дотошный, — сказал я. — Может быть, даже педантичный. И у меня есть свои принципы. Так что если нет, то я всех вас найду, как бы вы ни прятались, и сколько бы у меня это времени ни заняло. Найду и покараю.
— А силенок хватит?
— Может, хватит, может, и нет, — сказал я. — Но, как бы там ни было, вам, вместо того чтобы заниматься своими обычными делами, в чем бы они ни заключались, и скрываться от ментов, придется прятаться еще и от меня. А у меня, как видишь, гораздо больше способностей к поискам, чем у них.
— Ну ты реально отморозок, — сказал он, чуть ли не с восхищением. — А если мы тебя раньше найдем?
— Так что меня искать, если я уже здесь? — спросил я. — Кстати, напомню, счет наших предыдущих встреч не в вашу пользу. Готов ли ты и дальше рисковать своими людьми в бессмысленной войне, победа в которой не принесет тебе ничего, кроме сохранения статус-кво?
Я знал этот тип людей. Они понимают только силу, и при переговорах с ними надо наступать им на ноги до тех пор, пока они не начнут извиняться.
Конечно, тут тоже есть определенная грань, и если перегнуть палку, то может случиться прямая конфронтация, вплоть до огневого контакта, но выбора нет.
Я изначально предпочел трудный вариант, как я уже говорил. Тогда мне казалось, что так будет правильнее.
— Ты все-таки слишком много болтаешь, — сказал Лобастый.
Он, конечно, был прав.
С возрастом я стал сентиментален и миролюбив, поэтому при любом раскладе пытаюсь договориться, прикладывая к этому максимум усилий. И в моем родном две тысячи девятнадцатом случаи, когда мне приходилось прибегать к насилию, стремились к нулю.
Впрочем, времена в двадцать первом веке настали более травоядные. Может быть, отчасти из-за того, что большинство хищников в конце двадцатого выбили, а те, кто остались, сумели приспособиться.
Они не стали травоядными, разумеется. Просто они научились маскироваться.
— Одна из немногочисленных моих слабостей, — сказал я.
— Ты мне нравишься, Чапай, — сказал он, и я понял, что он уже готов сдать назад и не доводить ситуацию до стрельбы. По крайней мере, не прямо сейчас. А что касается того, что будет потом, так я об этом позже подумаю. В любом случае в Люберцах этой эпохи надо ходить опасно. — Ты вообще откуда?
— Из Люберец, — сказал я.
— А как тогда так вышло, что я о тебе ничего не слышал?
— Меня довольно долго тут не было, — сказал я, не вдаваясь в подробности.
Пусть подумает, что я сидел.
— Ладно, непонятки вышли, — сказал Лобастый. — Если мы с тобой по тачке добазаримся, инцидент можно будет считать исчерпанным?
— Между нами — да, — сказал я. Думаю, на Тимура они больше не прыгнут, да и сам он после вчерашнего к ним уже не полезет. А если полезет, то это уже не моя проблема.
Я его предупреждал.
— А ментов отзовешь?
— Нет у меня власти над ними, — сказал я.
— Ладно, сам порешаю, — сказал Лобастый. — Надо только пару недель продержаться, пока все не стихнет. Ты им этот адрес не сдавал?
Я покачал головой.
— А сам тут откуда нарисовался? Стой, не говори, сам угадаю. Тимур?
На этот раз я остался недвижим.
— Да ясно, что Тимур, — сказал Лобастый. — Не волнуйся, мы с ним ничего больше делать не будем, если он первый не сунется. Так что ты уж его там попридержи, да? А то он парень горячий, берегов не видит…
— Это все частности, — сказал я. — А как мы по основному вопросу договоримся?
— Новую тачку мне взять негде, — сказал Лобастый. — Да и, к слову, не такие там повреждения. Отремонтируем твое «зубило», Чапай. Есть у меня сервис прикормленный, я завтра до города доеду, мальчикам звякну, они ее заберут и через недельку вернут в лучшем виде. Ты только их там встреть, чтобы проблем не было.
— Скажи, чтобы вечером забирали, — сказал я. — Днем меня дома не будет.
Отсутствие сотовых телефонов крайне осложняло коммуникацию. В своем времени сложно было представить, что телефонный звонок нельзя сделать с дачи, что для этого в ближайший город ехать надо. Многие этих времен не застали, а совсем юные могут и не поверить, что такое вообще было.
— Лады, — сказал Лобастый. — Пивка с нами в знак примирения дернешь?
— Нет, спасибо, — сказал я. — Режим, здоровый образ жизни, все такое.
— Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет, — сообщил мне один из парней, осуществлявших перевязку раненого.
Кто не курит и не пьет, тот вас всех переживет, подумал я, но вслух говорить ничего не стал. Обстановка и так была достаточно накаленной.
