По законам королевства участники поединка с пролитием крови подлежали аресту до выяснений обстоятельств дела.
Изабелла решила, однако, пока оставить Рено на свободе.
— Как так?! — развел руками Данже. — Закон требует его арестовать.
Изабелла усмехнулась.
— Не забывай, что он приговорен к смертной казни. Хороши же мы будем, арестовывая его за драку.
Мажордом не стал указывать госпоже на отсутствие логики в ее речи.
— Но что нам с ним делать, Ваше высочество?
— Велите явиться. Я сама допрошу графа.
Данже неохотно повиновался.
Граф Рено прибыл во дворец по первому требованию. Держался не вызывающе. Победу в харчевне он, видимо, подвигом не считал.
Мажордом, умевший улавливать все настроения госпожи, при появлении Рено удалился, оставив их наедине.
Изабелла долго обдумывала свой наряд. И наконец надела жипп из гофрированной ткани, имитирующей кольчугу. Пояс ее состоял из чеканных пластинок… Почувствовав себя во всеоружии, Изабелла привычно устроилась в кресле с очень высокой спинкой.
Рено был в обычном наряде и предстал перед ней, чуть ослабив левое колено, держа шлем на сгибе железной руки.
— Я жду, граф, что вы расскажете о вашем давешнем кровавом приключении.
— Увы, это было не приключение, и, опасаюсь, рассказ мой лишь оскорбит слух вашего высочества.
— Тем не менее…
Граф переменил позу, ослабив правое колено.
— Есть обстоятельство, которое мешает мне изложить все, как было.
— Не понимаю.
— Пришлось бы говорить о себе, как бы красуясь, хотя ничего такого не чувствую..
— Вы так скромны? — принцесса приподняла великолепные брови. — Зарезать троих вам проще, чем рассказать об этом? Но дело надо расследовать. По закону.
Поскольку вы так стыдливы, я буду спрашивать, вы отвечайте. Идет?
Рено поклонился.
— Меня устроит все, что может исходить от вас, Ваше высочество.
— Итак, вы зашли в харчевню…
— Да, после обеда у вас.
Это замечание принцесса пропустила мимо ушей.
— Там вы…
— Заказал полдюжины куропаток и кувшин вина.
— И, когда вы наслаждались куропатками… Какой вы, однако, обжора… И что же?
— Ко мне подошел странный человек.
— Чем он был странен?
— Он икал, Ваше высочество.
— Икал? Интересно. И этот человек сказал вам…
— Вы как будто присутствовали при сем, Ваше высочество.
— Он объявил, что не слишком высокого мнения о принцессе Изабелле, так?
— Прошу прощения, Ваше высочество, сказал он, что превозносит даму Эсмеральду родом, кажется, из Тивериады. Я ничего не имел против этого. Он ушел, а я вернулся к куропаткам.
— Погодите, — на лицо принцессы набежала тень. — Погодите. Мне интересно выяснить только одно.
— Спрашивайте, Ваше высочество.
Изабелла поправила длинными пальцами заколку жиппа.
— Мне важно выяснить, не подвергалось ли поношению мое имя. Итак: пришлось ли вам защищать доброе имя дочери вашего государя? Только это могло бы извинить кровь, какую вы так легко пролили. Отвечайте!
Рено, казалось, был в затруднении. Лицо принцессы пылало:
— Я отношусь к вам, Ваше высочество, с глубочайшим уважением и как к представительнице правящего дома, и как к даме. Но должен сказать ради истины что скорее те трое бились за вашу честь. Или, вернее, они заявили, что за нее бьются.
Изабелла медленно поднялась. Судорога ярости свела ей челюсти. Некоторое время она испепеляла наглеца блеском своих прекрасных глаз.
Рено почувствовал, что перешел границу, вдобавок ему стало жаль девчонку.
— Это не значит, Ваше высочество, что я и мой меч не готовы по первому зову выступить на защиту вашего имени. Здесь был набор дурацких обстоятельств…
— Вон! — прорвало принцессу. Она сорвала с головы свой расшитый жемчужными нитями убор и швырнула в Рено. — Негодяй!
Волосы ее разметались по плечам, гнев был ей к лицу.
Рено прижал обе руки к груди и пытался что-то сказать, но — увы!
— Вон, я сказала, немедленно! — Изабелла искала что-то тяжелое и схватила подсвечник.
Коротко поклонившись, граф развернулся и пошел к выходу из залы. Спина его ожидала подсвечника. Но Изабелла не была бы Изабеллой, не обладай она быстрой реакцией. Зачем швырять вещи, сообразила она.
— Постойте, граф! — крикнула она.
Он подчинился и повернулся к ней. На лице его проступило нечто похожее на улыбку, когда принцесса позвала.
— Данже!
Мажордом явился мгновенно.
— Велите арестовать этого человека. Расследование установило его вину.
Рено склонил голову, его улыбка стала задумчивой.
Глава XX. Великий магистр
Над деревянной лоханью вился пахучий пар. Граф де Торрож привалился к стенке лохани, глаза его были полузакрыты, лысина в каплях пота. Великий магистр не спал, а застыл в позе, в которой печень меньше болела.
Бесшумно подошел слуга, долил горячей воды из кожаного ведра и также бесшумно удалился. Открылась дверь в дальнем конце купальни, и один за другим вошли члены Совета ордена: граф де Марейль, граф де Ридфор, граф де Жизор, барон де Нуар, барон де Фо, маркиз де Кижерю, брат Гийом. Они составили круг у купели.
Великий магистр заговорил, не открывая глаз.
— Прошу прощения, господа, за то, что вынужден принимать вас в таком состоянии. Но в этом все дело.
Граф Де Торрож шевельнулся, открыл глаза и окинул взглядом тех, кого мог видеть, не поворачивая головы. Но когда попытался переменить позу, едва не застонал от острой боли.
— Я весьма скоро умру, — сказал он с паузами. — Пусть брат Гийом позаботится нынче же разослать магистрам всех областей приглашения на собрание великого капитула.
Брат Гийом поклонился.
— Какую поставить дату, мессир?
— Никакой. Меня уже не будет на свете, когда эти обжоры и пьяницы изволят собраться…
Говорить не хватало сил.
Великий магистр снова закрыл глаза.
Опять включился брат Гийом.
— Вы сейчас выскажете свое пожелание относительно преемника?
— Вы прекрасно знаете, что я не могу назначать преемников. Оставлю свое письменное мнение. На посмертном заседании капитула Великий магистр еще пользуется правом голоса. До этого заседания верховная власть будет принадлежать господину сенешалю. Таков устав.
Граф де Жизор, высокий, чернявый и горбоносый, учтиво поклонился лохани.
Граф де Торрож замолчал, перемогая боль. Когда она стала стихать, он шевельнулся. Фигуры в белых плащах, едва различимые сквозь пар, казались недостоверными, несерьезными. И сама эта сцена… Передача власти?.. Сидя в лохани, граф понимал, что перестает быть Великим магистром могущественного ордена тамплиеров, а превращается в очень больного и совершенно несчастного старика. Но он знал и то, что поступает единственно правильно. Чем короче период безвластия в ордене, тем для ордена лучше. Проживет ли он еще месяц, необходимый, чтобы в Святую землю явились магистры из Аквитании и Португалии, Испании и Венгрии? Вряд ли. Граф усилием воли остановил движение этой неприятной мысли и, чтобы показать, что разговор на основную тему окончен, спросил у комтура Иерусалима, что нового в Святом городе.
— Бодуэн открыто перешел на сторону иоаннитов. Да и старик Гонорий…
— Блудливый пес. Забыл, кому он обязан.
— Людям мелкой души свойственно ненавидеть благодетелей, — сказал граф де Марейль.
Великий магистр фыркнул.
— И что же мы собираемся делать?
Брат Гийом сделал полшага вперед.
— Нужно определить характер и силу опасности, мессир.
— Что имеется в виду? Конкретно.
— Надлежит выяснить, например, на чьей стороне маркиз Монферратский.
— Итальянец, что, тоже? Каналья!
Брат Гийом пожал плечами.
— Неопределенно ведет себя и Раймунд Триполитанский.
— Этому хаму неймется?
В разговор встрял граф де Ридфор.
— Я недавно с ним был на охоте. Раймунд был, я бы сказал, слишком любезен.
— Всегда не очень разборчивы в знакомствах, граф, — пробурчал Великий магистр.
Все присутствующие, кроме брата Гийома, опустили глаза, скрывая улыбки. Де Ридфор, рвущийся к власти, получил щелчок по носу и не может ответить.
Брат Гийом поспешил сгладить неловкость.
— Очевидно, госпитальеры в каждом отыскали слабую струну.
Де Торрож хлопнул ладонью по воде.
— Ослы. Думают, что д’Амьен им заплатит за помощь. Монферрату отдаст городишко, название какового я позабыл, а Триполитанцу отвалит Тир и порт. Но иоанниты не выполняют своих обещаний. Они разжуют, высосут и выплюнут этих баранов.
Грубоватые речи Великого магистра обычно не слишком нравились господам рыцарям, но сейчас он сказал именно то, что они хотели услышать.
