Грузовики привезли, помимо оборудования медиков, еще и пять «кошмарилок», а также бригаду техников под управлением свартальва. Свартальв был с виду как свартальв, только с двумя дырками в левом ухе: изгой, снявший серьги, обозначающие его клановую принадлежность и ранг. У меня при этом сложилось впечатление, что он покинул свой родной Свартальвсхейм и свой клан, то есть, по сути, остался свартальвом лишь по крови, и при этом оставил свою заносчивость дома, куда уже никогда не вернется. Сей факт меня даже удивил: я всегда полагал, что гонор у темноухих в крови, а оказалось – не в крови. И даже не вторая натура.
Ну и понеслась процедура: пять человек за заход, десять заходов, каждый по часу. Что ж, к вечеру полно времени – может, речь написать?..
Без проблем, впрочем, не обошлось: на третьем заходе случился статистически предсказуемый сбой, и пострадавшего курсанта отправили в ближайшую психбольницу, а оттуда – в столичный научно-исследовательский институт. Увы и ах – при обработке в «кошмарилке» у трех процентов обработанных наблюдаются психические отклонения, в особо тяжелых случаях обеспечивающие несчастным пожизненную смирительную рубашку и соответствующие пилюльки.
До вечера я сидел в ожидании второго инцидента – все-таки у меня пятьдесят человек, то есть, в среднем должно быть полтора случая.
Однако Создательница, видимо, смилостивилась, и больше никто не пострадал. И вот на часах половина восьмого вечера: последние пятеро уже оклемались до вменяемого состояния, значит, надо провести, так сказать, торжественную беседу. Благо, я ее себе написал.
Как только я появился в зале собраний, прозвучала команда инструкторов «смирно!», и мои сорок девять курсантов поднялись со своих мест. Пару человек, как я заметил, еще поддерживают соседи, ничего удивительного: я сам после незабываемой процедуры смог заговорить только через пятнадцать минут, а на ноги встал и того позднее.
Я взошел на трибуну и подошел к кафедре.
– Вольно. Садитесь, – скомандовал я. – Итак… Мне бы полагалось сейчас толкнуть что-то высокопарное и пафосное, но этому меня никто не учил. Потому я просто поздравлю вас с успешным сожжением мостов: вы уже принесли свою жертву, после которой возврата к прошлой жизни у вас нет.
– Да ладно, – ухмыльнулся, словно подвыпивший, один из курсантов в переднем ряду, – подумаешь, придется носить теперь с собой фонарик и зажигалку…
– Завидный оптимизм, – похвалил его я. – В общем, я должен сделать одно неприятное признание… Мы с министром вас обманули. Точнее – я обманул вначале министра, а затем мы вместе обманули вас.
– Простите, что вы имеете в виду?! – насторожился сидящий во втором ряду Аристарх.
– Увы, это так. Все объясню, но вначале расскажу вам о том, благодаря чему парни из СТО Аркадии обрели свою полулегендарную славу… Как вы, возможно, знаете, в Аркадии вся элита спецназа состоит из выходцев из СТО. Огромная прослойка ключевых офицеров всех рангов – бывшие эстэошники, и императорская гвардия тоже состоит преимущественно из них же. Выходцы из СТО встречаются даже среди агентов высочайшего ранга имперской службы безопасности. Почему? Как говорится, вначале присказка, а сказка будет потом. Присказка эта о замечательном парне из моего отряда, по имени Йован Митич. Чем он выделялся из всего отряда – так это тем, что жаловался меньше всех. Да, вы не ослышались: только что весь такой героический и железный я косвенно признался в том, что во время обучения позволял себе жаловаться на невыносимые условия – и мне совершенно не стыдно в этом признаваться. Все мы жаловались – не инструкторам, ясное дело, им жаловаться – все равно, что стене. Нет, мы жаловались друг другу, находя друг у друга поддержку, хотя бы психологическую. А Йован – он вообще почти никогда не жаловался. Может, родился более стойким психологически, может, дело в том, что он был сербом, а сербы – вообще неплохие такие парни. Все сербы из моего отряда оказались стоящими парнями, да я их и раньше уважал…
Я сделал паузу, осмотрел зал, убедившись, что все внимание направлено на меня, заодно и Арлин глазами отыскал. Она, к счастью, вроде бы вполне сносно себя чувствует, тем более что прошла во второй группе еще утром. Хоть что-то хорошее.
– Но как-то раз окончилась особенно изнурительная тренировка, – продолжил я свой рассказ. – Прозвучала команда «отставить» – и мы все попадали, где стояли… Вы очень быстро привыкнете падать, кто где стоит, по команде «отставить», уверяю вас… Ну вот, мы попадали. Через тридцать секунд – команда «подъем», и неважно, что ты еще не отдышался, что ноги не держат – надо вставать. И вот однажды Йован… не встал вместе со всеми. И когда инструктор подошел к нему – оказалось, что он уже не дышит.
В зале повисла тягучая, неприятная тишина. Кажется, психологическая обработка идет примерно как задумано.
– Тут важно понимать момент один. Умер от непосильной нагрузки не зеленый новичок, только-только пришедший в учебку: с начала подготовки прошло полтора года, и в тот момент Йован был в такой форме, что по всем параметрам дал бы фору многим из вас… И тем не менее, однажды он взял и умер. Вот вам возможность увидеть ту сторону СТО, о которой не пишут газеты. И Йован был не один такой: всего нас было двадцать человек, а до выпуска дошли лишь двенадцать. Йован умер на тренировке, четверо сломались и отправились добывать топливо для урановых котлов. Еще трое, которые сломались, но сохранили остатки душевных сил, вместо медленной смерти на урановых рудниках сбежали из учебки при помощи веревки… Ну, это такой эвфемизм, ведь на самом деле сбежать из учебки было никак нельзя, она представляла из себя самую охраняемую тюрьму в Аркадии. Когда кто-то вешался – мы говорили, что он сбежал при помощи веревки. Шутили так, чтобы как-то отмежеваться от нашей ужасной действительности. И вот тут как бы присказка заканчивается – начинается сказка. Страшная сказка. Итак, почему у выходцев из СТО слава неунывающих, несгибаемых, бесстрашных, железных парней? Все просто. Потому что до выпуска в учебке СТО только железные и доживают. Альтернатив ведь мало: смерть на тренировке, смерть в петле, смерть на рудниках. А если не устраивает ни один вариант – тогда только и остается, что стать железным. Так вот, дамы и господа. По моему искреннему убеждению, только такая тяжелейшая подготовка позволяет получить в итоге настоящего легендарного эстэошника. И вот тут затаилась наша с вами проблема: увы, вы не собственность государства, как был я в свое время. У меня нет возможности ссылать слабаков на рудники, любой из вас в любой момент может сказать «с меня хватит» и пойти домой. И я вам обещаю, что даже сильнейшего из вас такие мысли будут посещать регулярно. Так вот, мы подошли к сути обмана. Вас предупреждали о том, что будет очень тяжело?
Я обвел взглядом зал.
– Предупреждали, – ответили несколько голосов, затем один добавил: – но мы справимся.
– Вот в этом и заключается обман: вам сказали, что будет тяжело. Это все равно, что не сказать ничего. Если бы в тот момент, когда вы подписывали документы, вам в голову прилетели мои воспоминания об учебке – вы все в ужасе бросились бы прочь. Вы все не раз, валяясь без сил и слыша команду «подъем!», будете просить Смерть забрать вас – только ради того, чтобы не вставать. Ну или просто скажете «все, я пас» – у меня такой возможности не было, а у вас она есть… так вот. Вы все уже лишились своего дара в надежде обрести нечто большее. На самом деле, обработка в «кошмарилке» обычно делается на втором году, но я решил сделать это сейчас. Чтобы у вас не осталось пути назад. Вы больше не можете вернуться домой и забыть учебку как страшный сон, потому что магический дар утерян. Либо вы, дамы и господа, уйдете из учебки С.И.О. и до конца своих дней будете жить, как притупленные простолюдины, поминая меня нехорошими словами, либо дойдете до конца и станете теми, кем я хочу вас сделать… ну или сдохнете в попытке, как Йован, что тоже вероятно.
Я сделал несколько шагов вперед, подойдя к краю трибуны, еще раз обвел взглядом собравшихся и закончил свою речь:
