Своими идеалами, от Сашика же мне и доставшимися.
– Что ж, крыть мне нечем, – мрачно признал я. – Но есть вещи, которыми я жертвовать не намерен, потому что пожертвовать ими значит пожертвовать всем и сделать начинание бессмысленным. И в первую очередь это качество обучения. С господами основателями мы заключим сделку на их условиях, но с моими поправками.
– А именно? – министр заметно оживился, явно не ожидая, что я так легко сдамся.
– Все они обязуются финансировать учебку в полной мере все четыре года, даже если их отпрыски покинут ее досрочно сами, по собственному желанию, не выдержав тягот подготовки. Я не верю, что все рекруты дойдут до конца пятого круга ада, и «платники» – первые кандидаты на выход. Просто потому, что они заведомо слабее.
– Если они на это согласятся – где гарантия, что вы сами не выживете их детей из учебки? – спросил министр.
И тут я начал ухмыляться:
– А мне незачем это делать. За что там, вы говорили, они платят? За то, что я потрачу на их чад чуть больше сил? Ладно же, я так и сделаю. Я потрачу на них больше сил. Я заставлю их стать такими же, как и основное число кадетов… Но только тех, кто не сломается и не свалит, само собой. А чтобы избежать подозрений в целенаправленном выдавливании «платников» – я не буду смотреть их дела. Я и основные просматривал, не обращая внимания на имена – так что знать, кто платник, кто обычный, не буду. А дальше пять кругов ада сделают свою работу, и до конца дойдут лишь достойные – что и требуется.
Сабуров понимающе кивнул:
– Хороший подход… Правильный. Я бы даже сказал – красивый и честный. Но так не выйдет. Мы с вами обсудили только первое условие, необходимое для того, чтобы наш проект не рухнул после первого же выпуска или еще раньше. Есть и второе.
– У меня дерьмовое предчувствие насчет него, но куда ж деваться…
– Второе условие – «платники» должны остаться в неведении. О том, что часть рекрутов получила проходную за деньги родителей, знаем только я, вы, Скарлетт и Матфей, а также родители платников. Больше – никто. И если это всплывет – все, нас похоронят в фекалиях недоброжелателей, а они у нас уже есть. На обвинения в торговле «престижными дипломами» нам ответить будет нечего, и сами обвинения – еще ничто. Хуже, что этим мы просто унизим тех, кто прошел своими силами и осилил весь путь. Сделаем статус СИОшника ничего не стоящим. Это будет фиаско. Потому вам надо не просто сделать из платников достойных бойцов – вам надо сделать это так, чтобы они ничего не заподозрили. Чтобы они не заметили, что одни в учебке очень хороши, а другие против них смотрятся бледновато. Беда в том, что самые сильные кандидаты – либо из простого народа, либо из уважаемых семей, но небогатые. Если несколько «платников» заметят закономерность, что люди из богатых Домов слабее остальных – они все поймут. Тесты на интеллект мы тоже провели, и среди папок на столе нет ни одного дурака.
– Ну, поймут – будут молчать, – пожал плечами я.
– А вот и нет. Напоминаю – это для вас они платники, а для меня и для самих себя – достойные наследники достойных родителей. Будущая опора страны. Соль земли. Благородные, честные люди с благородными душами и помыслами. Каждый из них надеется только на свои силы, каждый из них будет уверен, что прошел сам. Если он узнает, что прошел кошельком отца… Это страшный, несмываемый плевок в душу. Будет скандал – и нас закидают тухлятиной.
– Ну и как я должен их дополнительно натаскать, чтобы никто ничего не понял?! – возмутился я. – Да вообще, им будет достаточно выяснить, у кого из них какой балл – и они сразу заметят пропасть между восемью сотнями и пятью.
– А они как раз не знают своих результатов. Ну выяснят они, что кто-то быстрее пробежал, а кто-то лучше дерется – им неизвестно, как конкретные данные тестов превращаются в баллы. Как натаскивать… Честно говоря, я пока вообще без понятия, как вы будете их учить, – сказал министр. – Но как-то вам придется это сделать. Увы и ах, были бы деньги… «Были б спички – был бы рай», как сказал Кароносец грешнику-курильщику. Впрочем, есть и один маленький плюс в этой ситуации: если так выйдет, что вторая группа, назовем ее так, за время подготовки вообще не встретится с Порчей – ну, как минимум дворяне-основатели точно не будут иметь к вам претензий.
Я желчно хмыкнул.
– Тьфу… «патриоты»… – в эти два слова я вложил все свое разочарование ситуацией.
Граф вздохнул.
– Да, они патриоты. Могли бы просто не дать денег – и их дети остались бы дома, на непрестижных, но неопасных должностях. Патриот, Александер, это не тот, кто хочет пойти на войну за свою родину. Патриот – это тот, кто не хотел, но пошел, потому что так было надо. Хочу ли я, чтобы мой сын стал героем? Нет, я хочу, чтобы он просто вернулся домой живым. Он и так герой, потому что служит на Краю. Хотел ли я, чтобы он стал боевым магом? Нет, я не хотел. Но он патриот и я патриот, и потому я похвалил его за его решение, хоть и до сих пор ненавижу себя за эту ложь. И он, когда настанет время служить его сына, тоже будет хотеть того же самого – просто чтобы сын остался живым. Но ничего не возразит – потому что, как я только что сказал, он патриот, и его сын, мой внук, я надеюсь, тоже вырастет патриотом.
* * *
После разговора с графом я провел бессонную ночь, сидя на краю крыши его особняка и глядя на ночной город в компании невеселых дум и спящих голубей. Уснуть я просто не смог, мне казалось, что стены смыкаются вокруг меня, подавляют своей массой.
И вот на краю неба забрезжил рассвет, а думы мои все так же печальны. Настолько печальны, что обратно в Зону хочется, как никогда.
В самом деле, ну и кто я теперь? Ну, пока еще я тот, кем был, но кем мне предстоит стать? Я – лжец и мошенник, ведь я, по сути, обманываю кучу доверчивых ребятишек… И плевать, что некоторые из них даже старше меня – их детство прошло совсем не так, как мое. Они не сталкивались со всеми возможными пороками человеческой натуры, как это случилось с малышом Сашиком, а потом и со мной… Им не может прийти в голову, что человек, которого показывали по телевидению, причем по правительственному каналу, о котором говорил сам министр, которого в газетах уже обозначили как героя нового поколения, на самом деле собирается воспользоваться ими для достижения собственных целей, а потом выкинуть на помойку, как старую винтовку, которой пришла более совершенная замена… Да и то, старому оружию все же находится место – в музеях, в частных коллекциях, или хотя бы в подполе на черный день… А куда подеваются мои нынешние рекруты после того, как им скажут «Извините, парни, вы сделали свое дело, показали перспективу – а дальше геройствовать будут более способные»? По сути, у них будет лишь четыре года с момента выпуска – а потом их затенят пятерки и шестерки. Одно слабое утешение – пятерок и особенно шестерок и так мало. Да только много ли нужно таких, как я? Правду сказал один злодей из старого мультфильма: когда все вокруг герои – никто не герой. Сам принцип героизма теряет свою ценность, как становится ненужной красота в отсутствие уродства…
А с другой стороны – Зона никуда не денется. И когда появятся СИОшники-шестерки, для четверок все еще останется поле деятельности. Так что я просто сделаю то, что надо, а дальше поглядим. Кому будет мало быть героем четыре года – тот всегда сможет найти себе напарника для сафари по Зоне… в моем лице.
И – да, Чужак возьми, я тоже буду прыгать выше головы. Пусть они четверки – я не стану относиться к ним как к заведомым эрзац-сиошникам. Я пока не знаю как – но сделаю все, что возможно, и даже невозможное попытаюсь сделать, чтобы они стали достойными и эффективными истребителями. В конце концов, а кто сказал, что мои нынешние возможности – предел шестерки?! Вот не далее как этим вечером я внезапно, на ровном месте нашел в себе новый талант. Я никогда не то что не пытался – даже не думал, что способен «двигать» более одного предмета – а оказывается, что могу. Если я, шестерка, могу большее – почему четверки не могут дотянуться до нынешнего меня? А если смогут – этого будет вполне достаточно…
