– Я хочу тебя куда-нибудь сводить, – внезапно произнёс Макс, в упор смотря на меня.
Обнаружила, что уже принесли заказ и брат съел половину. Моргнула, прогоняя наваждение.
– Зачем? – не поняла я.
– Ну, ты же не видела город. Никуда не выбиралась, – Макс потёр шею, затем кончик носа… он что, волнуется?
– Прогулка? Ты и я? Думаешь, это не опасно?
Брат усмехнулся и протянул мне на ложке пирожное. Вздумал меня кормить? Ладно. Молча съела кусок, даже не задумываясь о вкусе. Обидно: я ведь люблю сладкое.
– Посмотрим, – уклончиво ответила, опасаясь что-либо обещать. – Посмотрим, как со временем будет, а там решим. Идёт?
Брат кивнул. Мы молча доели, я пошла на своё место, а брат побежал в примерочную.
***
Выступление прошло хорошо и благополучно. Ни одна Дездемона не пострадала. Зал рукоплескал. Заметила очень много молодёжи среди зрителей. Точнее, девушек. Наверное, все поклонницы Градова. Парню понесли цветы, игрушки, открытки и прочие сувениры. А он улыбался, кланялся и снова улыбался, пока не опустили занавес. Мичу тоже перепало внимания, а актрисам достались цветы.
Вообще, мне понравилось: и как пели и как танцевали, – но всё-таки классика есть классика.
Ещё час я промаялась в гримёрной, ожидая пока парней приведут в человеческий вид. Под конец не выдержала и пошла на улицу, забрав у Макса ключи от машины. Села за руль и включила музыку. По радио пела Аврил, и я стала тихонько подпевать. Около входа образовалась ещё большая толпа поклонниц и фотографов.
Наконец ребята вышли, и тут их сразу атаковали: фанатки спикировали с мест и загудели, как потревоженный улей. Я решила развлечься. Макс дал понять, что не стесняется меня. Ну, посмотрим, насколько.
Закрыла машину и нагло двинулась сквозь толпу. Меня пытались отпихнуть, наступали на туфли, но где наша не пропадала? Тем более, когда бронепоезд наметил путь.
– Максим! – истерично воскликнула я, привлекая внимание толпы и фотографов. В сумерках сверкали вспышки. – Максим! Я твоя фанатка! Я назову сына твоим именем! Я сделала тату с твоим лицом у себя на ягодице!
Фотографы заработали активнее, а я тянула руки к своему кумиру. Мич обречённо закрыл глаза рукой и постарался не ржать.
– Давай поженимся?! Нет? Тогда селфи? – хитро оскалилась и повисла на шее брата, расталкивая других девчонок. Как меня только не обозвали…
Достала мобильник, сделала пальцами панковский жест, высунув язык, и сфотографировала нас.
– Я убью тебя, – ласково прошептал братец, улыбаясь всем вокруг.
– Дома поговорим, – в том же тоне ответила и вернулась в толпу. – Ты мне снишься, Максим! Когда я заработаю много денег, я назову улицу в твою честь и построю памятник! – подмигнула и пошла в машину, напевая себе под нос: – «А ты уже взрослый… твои девчо-о-онки как с картинки! А ты уже взрослый, ты больше не лю-у-убишь группу «Краски». – Мой старший брат сегодня повесится… – А-а-а-а-а… а-а-а-а…
13.
Глава тринадцатая
Камила
– Ну что там насчёт татуировки? Где она у тебя? На заднице, говоришь, – Макс полез мне под платье, намереваясь взглянуть. Я с диким хохотом отбивалась на заднем сиденье машины. Оставив двух идиотов развлекаться там, Мич привычно сел за руль.
– Отстань, поп-звездишка! Фанаток своих лапать будешь! – пытаясь быть грозной, выкрикнула и взвизгнула, когда брат начал меня щекотать.
– Я тебе покажу «поп-звездишку»! Отшлёпать тебя мало! У-у, зараза! – Макс беспощадно щекотал под рёбрами, а я извивалась ужом у него на коленях. Не стоит упоминать о том, что мне безумно приятно находиться вот в таком положении, но противный червяк совести кричал что-то типа: «Он твой брат! Как ты можешь? А как же предки? О них ты подумала?!». Итог: всё настроение сразу в трубу.
– Градов, – сухо произнесла, убирая руки парня со своих боков. – Всё, отвянь. Как ребёнок, чес-слово!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Макс изумлённо вскинул бровь.
– Ты чего, старуха? Совсем страх потеряла, или тебе краской мозги выело?
– Ага, – безразлично отмахнулась и села нормально, поправив платье. Макс недоумённо прищурился и откинулся на спину.
– Скоро у нас концерт…
– О! Даже не начинай! – пригрозила, резко обернувшись, и угодила в объятия брата.
– Ага, попалась! – коварно произнёс он и снова схватился за мои рёбра.
– Ты жулик! – смеясь, воскликнула я. Шлёпнула брата по спине и отпихнула от себя. – Жулик! Прав Олег, говоря, что тебе от него только внешность досталась, – произнесла и осеклась. Бли-и-ин… я ведь до сих пор не знаю, что произошло у родителей Макса и почему он остался с отцом.
– Прости… – тихо прошептала, положив руку ему на колено. – Я балда, – виновато улыбнулась, заглядывая в светло-зелёные глаза.
Макс усмехнулся и покачал головой, взяв мою руку. Внутренне содрогнулась и тихо сглотнула.
– Ты неподражаема. Непосредственная оторва, плевавшая на мнение окружающих: можешь любого отправить так далеко, что он поразится необъятностью нашего мира, – но при этом очень чуткая и добрая. Как так получилось, Камила? – грустно ухмыляясь, спросил Макс. И я могу только догадываться, к чему относится эта грусть…
– Я не знаю, – неопределённо пожала плечами. – Ну, природа там, гены… А ты вовсе не самовлюблённый эгоист, коим я тебя считала, – добавила, смущённо улыбаясь и пытаясь вытащить руку из захвата. Макс теребил мои пальцы.
– Моя мать – известная британская актриса. Живёт в Лондоне, – тихо и внезапно начал он, не глядя на меня, продолжая держать за руку, – … я ненавидел себя за то, что так похож на неё. Что мне нравится музыка, нравится театр… что я такой же артистичный, весёлый, как она…
…Она бросила отца, потому что он мешал ей веселиться, жить полной актёрской жизнью, купаться в лучах софитов и всеобщем внимании. Она считала его обузой, барьером между ней и сценой… а отец… он ведь любил её, души в ней не чаял! Да, он военный, деревянный во многом, но он делал всё для неё на пределе своих возможностей: она ни в чём не нуждалась… Был суд, затеянный матерью: она играла на публику, хотела показать, какая она любящая и несчастная мать, привлекала внимание общественности, сделав из развода настоящий фарс. Под вспышками фотокамер и диктофонами репортёров я чувствовал себя забитым животным. Каждый хотел узнать моё мнение, сделать из слов ребёнка сенсацию: я до школы не мог нормально дойти.
Я ничего никому не сказал… просто остался с отцом, и это было моё решение. Знал, что меня ждёт жизнь, полная переездов, казарменного режима, что многое придётся делать самому: стать взрослым, ответственным и самостоятельным, – но всё равно остался с ним. Не в пику матери. Просто я ей был не нужен, а отцу нужен, хотя он этого не говорил и не вставал между нами. «Я приму любой твой выбор, сынок», – говорил он. И я не ошибся.
Одно время я хотел стать военным, назло ей, себе, назло судьбе, но отец не дал мне этого сделать. Он научил принимать себя таким, какой я есть. Изо дня в день, каждое наше раннее утро, он говорил, какой я особенный и уникальный. Что нельзя из-за предрассудков отказываться от себя, что я должен быть выше обид, лучше… и это говорил человек, который полжизни отдал другому, а его так унизительно растоптали… как мне казалось. Но на самом деле, таких людей нельзя растоптать. Они выше этого.
Я полюбил себя и не считаю, что похож на мать. Я – это я. В мире миллиарды людей с такими же талантами, способностями и схожими характерами, но это не делает их близкими. С тем же успехом я похож на Бреда Питта или, может, на Анджелину Джоли… Как считаешь, мелкая: я похож на Джоли?
Я так задумалась, проникшись рассказом, и не сразу поняла, что ко мне обращаются.
– Ага, вылитый, – рассеянно ответила. Чёрт… я совсем не думала, что Макс… что он настоящий, думающий, хоть и придурок временами и жуткий бабник, но как человек… он человек.
